Свет во мраке
Шрифт:
Отойдя несколько шагов от места, где я очищался, я тяжело опустился на землю и прижался спиной к бугристому стволу древней сосны. Спина с глубокой благодарностью облегченно расслабилась, когда с нее сняли нагрузку. Да и вытянутые на ковре из палой хвои ноги радостно притихли, получив блаженную передышку. Вяло подтащив к себе за ремень флягу, я припал губами к горлышку и не отрывался до тех пор, пока не выпил все до последней капли. Как же вкусна вода, что булькая, ринулась по пересохшему горлу в желудок! Сейчас немного отдохну, а затем встану и поищу в мешке связку вяленого мяса. И ох как прекрасно было бы заварить крепкого травяного
Удивлялся ли я навалившемуся бессилию? Нет. Я вымотан до предела, но не удивлен — такова цена. И вымотали меня не древолазание и не прыжки. И даже не падение. Да, они оказали свое влияние, но не все же не истощили меня. Нет, меня вымотало о б щ е н и е с огромной птицей нежитью, что вновь превратилась в зловонный шар мертвой плоти.
Умом я прекрасно понимал допущенную мною ошибку. И не собирался впредь допускать ее вновь. Дело в том, что мои недавние свершения были подобны свершениям очень сильного, но тупого детины.
Я пожелал подчинить себе чужую нежить. Но не обычное умертвие поднятое заурядным некромантом недоучкой. Нет. Я возжелал подчинить себе тварь созданную с а м и м Тарисом Некромантом! И у меня это получилось… но какой ценой? Я дошел до полного истощения. И хорошо, что я успел завершить начатое — свались я раньше и нежить попросту сожрала бы меня, а затем вернулась бы к весело и злорадно смеющемуся Тарису.
Да. Я тупой сильный детина, вторгшийся в тонкий мир очень древнего искусства, где все имеет значение.
Если сравнить пожирателя с большим придорожным валуном, то я сделал следующее — подошел, облапил его и начал тянуть к себе, намереваясь перетащить его через дорогу на свою сторону — на свою обочину. И действовал я грубой силой, действовал прямолинейно. Просто схватил и потащил, напрягаясь, что есть мочи и щедро тратя накопленную во мне с и л у. Вросший в землю валун сопротивлялся, но я тащил и тащил и тащил. И таки сумел добиться своего — покорил своей воле мощную тварь. А затем свалился на землю полностью обессилевшим, коря собственную глупость. Окажись на моем месте кто-то более мудрый, он бы чуть окопал валун со всех сторон, повалил его, затем нашел крепкую жердь и использовал бы ее как рычаг, чтобы меньшей силы добиться своей цели. То есть он бы действовал не силой, но и не умом — тут нужен не острый разум, а з н а н и е.
У меня есть сила. Но у меня нет знания.
Я словно ребенок несмышленыш, указывающий на вкусную конфету и капризно говорящий — «Хочу! Хочу! Хочу!». Пока удача была на моей стороне. Но однажды она отвернется и желанная конфета попросту сожрет меня.
Я заставил пожирателя разделиться — тоже просто возжелав этого и каким-то образом передав свое мысленное желание нежити. Но я чувствовал его мрачное и грозное сопротивление — тварь не желала распадаться на куски. И она жаждала плоти и крови. Смотрела на меня со страхом и голодом одновременно. Я добился своего. Но вскоре сюда вернутся целых шесть мерзких тварей, что заметно подрастут, но ничуть не утолят свой голод. И если они почувствуют во мне слабину — мне конец.
У меня есть немного времени, чтобы собраться с силами. Если пойму, что не успеваю оправиться хоть чуть-чуть, то попытаюсь развоплотить одну из тварей и забрать ее силу себе. Ну а пока…
Я уронил руки на хвою, опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и затих. Легкий ветерок взъерошил мои грязные волосы, что-то прошептал успокаивающе на ухо. Глубоко вдохнув, я умиротворенно улыбнулся и позволил себе погрузиться в легкую дрему. Надо отдохнуть. Совсем немного. Отдохнуть как обычному человеку вымотанному непосильными нагрузками…
Древний сосновый бор тихо шелестел над моей головой. Кружась в воздухе, медленно падали редкие иголки. Приятно пахло смолой… Где-то надрывно выл незнакомый мне человек тяжело расстающийся с жизнью.
Какой мирный и прекрасный денек…
Отступление шестое.
— Окажи ему милосердие — коротко кивнул седовласый священник.
Кряжистый воин кивнул ответ и, обхватив руками вялую шею полулежащего парня, резко и скупо рванул в сторону и вверх. Мягко и влажно хрустнуло. Захрипевший юнец затих и обмяк, испустив последний вздох.
— Подготовьте погребальный костер — велел отец Флатис одному из скорбно склонивших головы монахов — Немедля.
— Да, отче.
— Вот уж и верно — милосердие оказали — вздохнул стоящий позади священника Древин — Чуете запах?
— Культи его гнить начали — поморщился тот, кто избавил юношу от боли, свернув ему шею — А ведь Стефий так старался. Травы прикладывал, отваром лечебным поил ублюдыша. Да и вы пытались, отец Флатис. Видать душа у него так черна…
— Глуп он! — оборвал отец Флатис кряжистого воина — Молод совсем. Зелен. Оттого и прельстился речами погаными, поверил россказням темным. Вот и возвеличил Тариса Некроманта! Будь мы там, по ту сторону Пограничной Стены, постарался бы спасти и тело его и душу. Но здесь никак… вот и взял я грех на душу.
— Шею свернул ему я, отче — напомнил воин.
— А приказ отдал я — нахмурился старик, затягивая красный пояс потуже — Создатель руку подневольную не казнит. Нет в ней вины.
Он бросил последний взгляд на лежащего поверх старого одеяла юнца — того самого, кому нанес тяжелые ожоги руки и тела, кому сжег дотла ноги ниже колен, превратив в калеку. Магия жестока… Парень долго метался в горячечном бреду, а когда пришел в себя, то тело его уже агонизировало, а рассудок оказался погружен во тьму сумасшествия. Отцу Флатису пришлось приложить немало сил, чтобы узнать от пленника хоть что-то.
Отвернувшись, тощий старик заложил руки за спину и слепо уставился на высящуюся перед ним мощную крепостную стену. Защитная стена форта Подковы, прикрывающая собой горстку людей и гномов умудряющихся выживать в Диких Землях. Но сейчас священник думал не о тех, кто по эту сторону стены, а о тех, кто по ту сторону…
Доссар Ван Орус. Лорд.
Вот чьи воины встали лагерем вокруг Подковы.
Лорд из тех чванливых дворян, что знают собственную генеалогию наизусть и почитают ее превыше святых книг и молитв Создателю. Род Ван Орус — надо признать и впрямь старый род, чья родословная украшена немалыми славными деяниями на благо Империи. Они возвели собственное родословное дерево на алтарь и поклоняются ему как языческому божку. А на остальных смотрят как на животных, с трудом перенося общество равных себе по титулу и крови. Орусы всегда были рядом с династией Ван Санти. И жадно подбирали крошки с императорского пиршественного стола. Орусов отличает самоуверенность и упертость. Это их фамильные черты тщательно пестуемые в каждом потомке. Самоуверенность и упертость. Вот только Орусы называют их силой и решительностью.