Свет во мраке
Шрифт:
— Из наших ли кто? — тревожно крикнул один из воинов, глядя как первая двойка спешивается и криками начинает отгонять вошедших в раж псов.
— Да тут не разобрать! Порван чуть ли не в клочья! — сердито донеслось в ответ и в этот миг лежащая на сосновых иголках падаль ожила.
Неестественно извернувшись и с хрустом поведя руками, мертвое тело схватило сразу трех псов — двух при помощи когтистых лап, а еще одному вцепилась в шею клыками. Яростный лай мгновенно сменился пронзительным визгом. А крутящаяся тварь подмяла под себя уже схваченных, на ходу вспарывая им шкуры когтями-лезвиями, придавила бьющихся собак к земле и схватила еще двух.
— Нежить! — тревожно закричал стоящий ближе всех
А притворявшаяся тухлятиной нежить отбросила тем временем изорванное тело собаки и с голодным урчанием двинулась к лежащему на земле парализованному парню. Тот в ужасе закричал, сорвался на сип, надрывно прося:
— Убейте меня! Убейте! Ну же! Убейте!
Но никто не пожелал нанести милосердный удар и прервать жизнь беспомощного калеки — никто попросту не смог. До тяжелораненого воина донеслись перепуганные крики, звон оружия, щелчки арбалетов. И снова крики, сменяющиеся мокрыми бульканьями и захлебывающимися всхлипами. Перед лицом лежащего на боку воина опустился тяжелый железный сапог испещренный следами долгих дорог — царапинами, вмятинами, потертостями. Ворчащая нежить разом притихла и подалась назад. Обладатель тяжелых сапог рычащим голосом крикнул:
— Двоих поголосистей оставить в живых! И сразу вяжите их!
Ответа на его приказ не последовало, но калеке было плевать — он с ужасом смотрел как к его лицу приближается какая-то старая звериная кость покрытая коркой запекшейся крови и странными темными жилками-ниточками застрявшими в неровностях.
— Постарайся продержаться подольше — велел неизвестный, рывком выдергивая из живот воина покалечивший его арбалетный болт.
Раздавшееся тихое мычание было наполнено мукой. Говоривший удовлетворенно кивнул и отбросил окровавленный болт:
— Да, вот так. Держись. Не твоя вина, что ты родился в том поселении. Но твоя вина, что ты послушно пошел по следу беспомощных детей и женщин. Сейчас ты почувствуешь то, что гномы чувствовали бесконечно долгие два столетия…
Раздавшийся тонкий крик напоминал вой мелкого звереныша придавленного упавшим деревом. Эхо от крика отразилось от бесстрастных стволов древних сосен и унеслось дальше, ослабевая с каждым мигом. Его услышал и проходящая мимо стайка отощавших волков, задергавших ушами, замерших ненадолго, но быстро принявших решение и побежавших прочь от крика. Их чутье подсказывало им — туда соваться не стоит. Да, идущий оттуда воздух напитан запахом лошадиного пота и свежей крови, но что-то там есть такое, что вызывает глубинный ужас в звериной сущности. И волки ушли прочь…
По моему приказу ниргалы оставили двух загонщиков в живых. Так, чуть придавили их, а затем туго спеленали кожаными ремнями. Лошадей я убил сам. Нам они ни к чему, а возвращать врагу я их не намерен.
А затем, вернувшись на вершину холма, я вновь взобрался на высокую сосну, таща за собой длинный двойной ремень. Хорошенько закрепившись на верхотуре, начал собирать ремень, поднимая наверх связанных вместе пленников, дергающихся что есть силы и что-то мычащих, ворочающих испуганно расширенными глазами. Особо мудрить я не стал и быстро примотал их к смолистому стволу дерева. После чего вооружился тяжелым ножом и обрубил часть верхних веток, лишая нас их прикрытия и выставляя на показ. Затем поочередно вытащил из ртов загонщиков изжеванные кляпы и, не давая им сказать ни слова, отсек каждому из них часть языка. Примерно треть. Этого хватило, чтобы закричавшие пленники потеряли возможность связанно выражаться.
Плюясь кровью, они все еще пытались что-то сказать, но я заткнул им рты ладонями и задумавшись, пытался решить — нужно ли лишать их глаз? Ведь они могут указать на меня взорами… Но я решил воздержаться — ведь когда они увидят приближающийся ужас, то станут кричать еще громче, что мне только на руку — ведь я решил устроить здесь небольшую бойню и требовалось привлечь как можно больше заинтересованных лиц. Но весь мой расчет был направлен на самого главного гостя.
Повернувшись, я обозрел воздух над вершинами сосен и вскоре вновь наткнулся взглядом на дергающуюся черную точку тяжело летящую в небе. Вот она…
Я коротко свистнул. И подошедший к спущенному ремню ниргал прикрепил горящую головню. Подняв огненный дар наверх, я взглянул поочередно в лица мычащих людей и выложил все как есть:
— Вы умрете. Чтобы ни случилось — для вас все едино. Вы умрете. Но если хорошо исполните свою роль, то я убью вас быстро. Если же нет — буду пытать часами, вытягивая из ваших спин сухожилия нитка за ниткой. Поэтому кричите громче, кричите во всю глотку, не жалейте кровоточащих ртов.
Не обращая внимания на мычание раздавшееся в ответ, я переместился за ствол сосны, подтянул одной рукой к себе пару толстых упругих ветвей, а затем изогнул неуклюже руку и головней припалил ноги привязанных пленных. Припалил жестоко, так, чтобы плоть хорошо обожгло, а штаны начали тлеть.
И тогда раздался двойной дикий крик, разнесшийся далеко в стороны. При помощи этих визгливых крикунов я возвестил о себе всем окрестностям — вот он я. Давайте сюда! А воткнув тлеющий конец головни в пожелтевшую хвою на толстой ветви, я добавил к крикам еще и сероватый дым потянувшийся к небу.
Дым и крики… Это прекрасное сочетание, если хочешь привлечь к себе внимание. Напоминает рыбалку на живца…
Ниргалы заняли давно уговоренные места, за их спинами прижалась к земле нежить. Я сам скрывался в ветвях древней сосны. И сквозь колышущуюся щель в сосновых лапах внимательно смотрел на медленно кружащуюся в воздухе черную точку…
Когда пленники обреченно замолкали, мне приходилось немного «подбадривать» их, что вызывало новые брызги кровавой слюны и хриплые крики.
И этого хватило — черная точка круто развернулась и двинулась в мою сторону, с каждым мигом становясь все больше в размерах. Вскоре я уже мог различить неслаженно работающие крылья это никогда не бывшей живой птахи…
Легкий ветерок вилял струей дыма как хвостом собаки, порой мне застилало видимость, но я оставался неподвижным, прячась за стволом дерева и за спинами обреченных пленников. Спустя некоторое время крылатая тварь приблизилась настолько, что я сумел разглядеть и седоков. И разочарованно скривился. На бугристой и липкой спине нежити не восседал восставший из мертвых Риз Мертвящий. Его место занимали четыре тощих шурда, кое-как разместившихся впритык друг к другу. Трое из темных гоблинов были вооружены арбалетами, четвертый, сидящий впереди, держал пустые ладони у висков, страдальчески морщился, всячески показывая, что управлять мерзким созданием очень тяжело. Сразу становилось ясно, что стоит подстрелить поводыря с костяным гребнем на затылке и нежить разом выйдет из подчинения. Но мне не нужны были жизни четырех гоблинов — мне нужна сама птица, слепленная из мертвой плоти. Очень нужна.