Свет во тьме
Шрифт:
– Ну как, теперь лучше? – спросила Виолетта, намазывая масло на гренки.
– Вроде бы да! – ответил Михаил, отметив про себя, что сердце стучит так же размеренно, как и всегда. – Не понимаю, что на меня нашло.
Виолетта поставила перед ним тарелку.
Михаил взял горячую еще гренку и спросил:
– Значит, у Тани ее нет?
Виолетта утвердительно кивнула.
– Ты уверен, что хочешь поговорить о Свете?
Миша был готов к беседе.
– Да, нам нужно переговорить о многом.
– Не знаю, с чего начать…
– Ты
– Ох, Миша…
– Пожалуйста, говори честно, я целый день получал удары в спину. Я тебя слушаю.
Глаза их встретились, и Виолетта долго смотрела на Мишу серьезным и полным любви взглядом.
– Вовсе нет, – наконец сказала она.
– Уверен, что виноват во всем я.
– Я думаю, мы все виноваты, Света тоже. Не забывай, что она многое решает сама.
– Конечно, но, может быть, это произошло оттого, что мы не предложили ей взамен чего-нибудь лучшего.
– Как ты считаешь, не поговорить ли с Молодцовым?
– Вот уж подходящий тип.
– Почему ты так говоришь?
Каганов безнадежно покачал головой.
– Может быть… может быть, этот Молодцов слишком слащав. Ты знаешь, он так много говорит об общечеловеческой семье, о самопознании, о спасении амурских тигров…
Виолетта была удивлена.
– А я думала, что он тебе нравится.
– Да… пожалуй. Но не всегда. Вообще-то, когда я бываю на занятиях у Молодцова, это напоминает заседание парламента или одну из тех странных лекций, которые слушает Света.
Он посмотрел жене в глаза – они были серьезны. Виолетта была вся внимание.
– У тебя никогда не возникала мысль, что Бог должен быть, как бы это сказать… значительнее? Тот Бог, которому раз в год ставим свечку… для меня Он нереален. А если Он на самом деле таков, значит, Он еще беспомощнее, чем мы сами. Неужели можно надеяться, что Света поверит той чепухе, которой я и сам не верю?
– Я не знала, что тебя мучают подобные мысли, Миша.
– Я только что об этом подумал. То, что случилось сегодня ночью… Я должен все основательно переосмыслить. За последнее время многое произошло.
– Что ты имеешь в виду? Что произошло?
«Нет, я не могу ей сейчас сказать», – подумал Михаил. Ну как ей передать странный, завораживающий взгляд Буркина и разговор с ним, а ужас, который он испытал сегодня ночью? Это было необъяснимо. В довершение ко всему Света исчезла. Он был потрясен своей полной неспособностью ответить ударом во всех этих ситуациях. Как будто кто-то управлял им. Но как объяснить все это жене?
– Ну, это длинная история, – отмахнулся он. – Единственное, в чем я уверен: наша жизнь, наша религия, словом, все, абсолютно все не в порядке. Что-то должно измениться.
– Может, ты хочешь поговорить с Молодцовым?
– Да ведь он…
В это мгновение, несмотря на то, что был час ночи, зазвонил телефон.
– Света! – воскликнула Виолетта.
– Слушаю! – Михаил поспешно рванул трубку.
– Привет! – раздался женский голос. – Ты не спишь?
Миша был разочарован. Это была Вера.
– Здравствуй, Вера, – сказал он и посмотрел на жену, лицо которой мгновенно омрачилось.
– Не клади трубку! Прости, что я звоню так поздно, но у меня была одна встреча, и я только что вернулась домой. Мне так хотелось проявить пленку… Ты сердишься?
– Сердиться я буду завтра утром, а сейчас я слишком устал. Ну и что у тебя вышло?
– Так вот. Я знаю, что на празднике я отсняла двенадцать кадров, в том числе с Буркиным, Молодцовым и тремя неизвестными. Сегодня дома я отщелкала оставшиеся двенадцать – снимала кота, соседку на фоне центрального универмага, вечерние новости и так далее. Сегодняшние снимки получились…
Наступила пауза, и Михаил понял, что он должен задать вопрос.
– А как с остальными?
– Эмульсия была абсолютно черной, полностью засвеченной. На пленке же проявились отпечатки пальцев, во многих местах. С камерой все в порядке.
Михаил долго не отвечал, и Вера окликнула его:
– Михаил… Алло?
– Это интересно, – очнулся он.
– Должно же это все что-нибудь да значить! Меня просто заело. Попробую выяснить, кому принадлежат отпечатки.
Опять наступила долгая пауза.
– Алло?
– Слушай, а как выглядела вторая женщина, блондинка?
– Средних лет, длинные светлые волосы… очень злая, по-моему.
– Толстая, худая, средняя?
– Да обычная фигура, как у меня.
Михаил нахмурился, его взгляд блуждал по сторонам, пока он собирался с мыслями.
– Увидимся завтра.
– Хорошо. Спасибо, что ты меня выслушал.
Михаил положил трубку. Вперив взгляд в крышку стола, он барабанил по ней пальцами.
– Что она тебе сказала? – спросила Виолетта.
– Да так, – произнес он, все еще раздумывая и медля с ответом. – Газетные дела, ничего особенного. Извини, а о чем мы говорили?
– Ну, если это по-прежнему имеет для тебя значение, – то мы обсуждали, стоит ли тебе поговорить с экстрасенсом Молодцовым о наших проблемах.
– Молодцов… – подхватил Михаил почти со злостью.
– Но если ты не хочешь…
Михаил уставился на остывшее молоко. Виолетта, подождав, пробудила его вопросом:
– Может, лучше вернемся к этому утром?
– Я поговорю с ним, – твердо сказал Миша. – Я… я хочу с ним поговорить. Будь уверена, что я с ним поговорю!
– Плохо от этого разговора точно не будет.
– Это еще не факт.
– Миша, – начала было Виолетта, но оборвала себя на полуслове. Похоже, что с ее мужем что-то произошло, это было заметно и по голосу, и по выражению его лица. Виолетте давно недоставало прежнего огня в глазах мужа. Может быть, только теперь она осознала, что этот огонь исчез с тех пор, как они переехали из Москвы. Старые непрошеные воспоминания, к которым она не хотела бы возвращаться, пробудились в ней сейчас, поздно ночью, когда их дочь так таинственно исчезла.