Светлая полоса
Шрифт:
Он понял, отвернулся и молча вышел. В другое время он мог бы позволить себе какую-нибудь шуточку из разряда «Мадмуазель, вы демонстрируете асоциальные поведенческие паттерны». Микель был способен на такой вот юмор. Но только не сегодня, не сейчас, когда кишки выворачивает от невыносимой тоски.
Потеря Мамуси у всех, Кира была в этом уверена, вызвала самые далекие детские воспоминания и тоску. Тоску не по дому, нет, а по всепрощающей материнской любви.
Кира изящно, правильно напрягая все мышцы, вышла в идеальную стойку «березки». Потом мягко отпустила тело и выгнулась в «мостик». Привычные, но сложные по координации движения заставили мозг сосредоточиться на теле. Она вновь опустилась на ковер и тут же пружинисто встала.
Хозяйка «Змеиного логова» прошлась вдоль широкой полки, тянущейся вдоль стены до самого окна. Пальцы девушки скользили по гладкой прохладной поверхности, а глаза выхватывали знакомые названия на цветных корешках книг.
Но сейчас книги не помогут.
Добравшись до окна, она остановилась. В самом углу, там, где полка уперлась в стену, аккуратно были разложены четыре колоды карт. Кира на секунду застыла, потом порывистым движением взяла вторую от стены.
«Как же я ненавижу себя за это», – пробубнила она, энергично встряхнув головой. Короткие ярко-рыжие кудри подпрыгнули и упали на глаза, так что ей пришлось дунуть вверх, открывая себе обзор.
Она медленно села в позу лотоса у низкого стеклянного столика, стоявшего возле окна, и виртуозно перетасовала карты.
Теперь колода лежала перед Кирой на прозрачной поверхности столешницы рубашкой вверх.
Смуглая тонкая кисть прикрыла ее, затем сняла верхнюю карту и перевернула.
Башня. Да, случилось страшное событие, так и есть. Но что теперь? Любовь. Шут.
Глупые карты несли чушь.
Кира в сердцах скинула всю колоду ударом ладони. И тут же почувствовала укол тревоги. «Карты нужно благодарить, что бы они тебе не сказали», – вспомнила она наставления матери.
Кира ненавидела себя за дурацкую привычку, воспринятую от матери. Та верила в карты безраздельно.
«Но у меня-то нет судьбы, мама», – мысленно возразила Кира. – Здесь Хаос, и в любой момент карты можно смешать и разложить снова».
Повторять расклад она не стала.
Раздался стук и в дверь вошел Микель с дымящейся тарелкой в руках.
– Все собрались внизу. Ты придешь к нам или будешь есть одна?
Голос его звучал ровно, но ведь он недаром спросил.
Кира быстро встала на ноги, стараясь отвлечь его внимание от раскиданных по полу карт.
– Я буду есть со всеми. А еще я просила бы тебя не врываться сразу же, как только постучался, – бросила она нарочито резко.
– Да видел я твои карты тысячу раз, – буркнул в ответ Микель, пропуская ее вперед. – Я бы и сам хотел знать, что теперь будет.
– Микель, не лезь в душу!
– Нет, конечно, я отвечаю только за желудок.
– И что это? – спросила она, принюхиваясь.
– Рис с карри, я добавил «язык дьявола», так что плакать будет не стыдно.
Они спустились на третий этаж, где была «общая зона», место сбора банды.
В просторной комнате всегда было мрачновато из-за слабого освещения. Все молча сидели за длинным столом, образованным из нескольких сдвинутых вместе. Столы были немного разной высоты и выступы обозначались под тонкой клетчатой скатертью. Кира всегда отмечала этот огрех про себя. Сначала это ее бесило, потому что казалось признаком какой-то бесхозяйственности и заброшенности, признаком Хаоса. Но потом она стала воспринимать эти сдвинутые разнокалиберные столы как нечто, символизирующее их банду. «Змеиное логово» соединило в одну семью восемь совершенно разных людей. «Теперь семь», – мысленно поправила себя Кира.
Помимо нескольких больших блюд с едой на столе стояли две граненые бутылки текилы с затертыми этикетками. Видно, ворованные из чьих-то старых запасников.
В банде Киры любителей выпить не было. Но сегодня возражать никто не стал.
Микель молча разлил прозрачную желтоватую жидкость по разнокалиберным бумажным стаканам.
Кира подняла свой стакан, на котором рукой Мамуси было заботливо написано ее имя. Такие именные стаканы были у каждого из них.
Она собиралась сказать что-то про то, каким был Мамуся и про то, что они никогда его не забудут, и про то, что им будет его ужасно не хватать. Ком застрял в горле и помешал ненужным словам.
– Мы найдем их, – неожиданно сухо и вместе с тем торжественно, так что слова прозвучали, как клятва мести, сказала она.
– Мы найдем их, – откликнулись все.
Глава 4. До того, как… История Киры. Семья
Мама любила Киру до трех лет.
Потом родилась сестричка Маргаритка и Кира завалила первый ПИТ. Точка. Конечно, малышка Кира не сразу осознала все свершившиеся перемены.
Она по-прежнему упрямилась и наотрез отказывалась убирать игрушки. Даже если ее льстиво хвалили за каждый сделанный в сторону победы над упрямством шаг. В бассейне она брызгалась, на уроках рисования прикладывала к сенсорному экрану не только пальцы и ладони, но и нос, живот и колени. Она не могла усидеть за книгой и в пять лет мальчишки любили ставить ее на футбольных воротах, она неплохо ловила мячи. Каждый раз, когда она показывалась на глаза матери, ее коленки были разбитыми, нос опухшим, платье порванным, а волосы растрепанными. Мать слегка поджимала губы и отводила взгляд, а потом с вымученной улыбкой делала ей короткое наставление. С милой смышленой старательной Маргариткой все было иначе. С ней не было никаких проблем, она всегда слушалась старших и горько плакала, если у нее не получалось быть хорошей.
Кире исполнилось десять, и она провалила второй ПИТ, когда озабоченный судьбой старшей дочери отец привел ее в «Голубой куб».
Подсвеченные потоковые стены действительно создавали огромный голубой куб, казавшийся полупустым внутри. Пространство хаотично заполняли какие-то странные приспособления из дерева и металлопластика. То тут, то там на полу валялись большие черные прямоугольники, напоминающие толстые допотопные спортивные маты, они смягчали удар при падении. На нескольких таких матах расположилась группа ребят, человек пятнадцать. Все мальчики. Некоторые Кириного возраста, другие постарше.
На одной из стен светилась надпись: «Здесь ты научишься управлять своим телом, волей и снами».
От группы ребят отделился невысокий худой черноволосый парень. Когда он подошел поближе стало понятно, что это учитель. Глаза и морщины на лице выдавали уже весьма зрелый возраст, а тело – неустанные тренировки.
– Здравствуйте, меня зовут Яжив, я учитель в этом классе, – с доброжелательной мягкой улыбкой представился он, слегка поклонившись отцу и дочери.
Кира хмыкнула, и отец предостерегающе взглянул на нее. Учитель же продолжал блаженно улыбаться.