Светлая полоска Тьмы
Шрифт:
— Значит, Люба и Лиза.
— Да. Лиза была на семь лет старше моей матери. Она вышла замуж за Вячеслава Сомова. Этот человек был настоящим чудовищем.
— Зачем же она тогда за него вышла?
— Любила. Слава красиво ухаживал. К тому же, его семья была не последней в столице. Он обещал забрать в Москву ее сестру, мою мать, тогда еще школьницу. Как только они поженились, мама переехала к ним.
— Значит, в девичестве Люба и Лиза были Беловы. Позже они обе стали Сомовы: одна вышла замуж, вторую удочерила семья мужа. Я ничего не напутала?
— Все верно.
— Не сходится. В этом случае у моей матери должна быть фамилия Сомова или как-то еще, но уж точно не Белова.
— Тут все просто. Когда Лиза родила в тюрьме Надю, дала ей свою девичью фамилию.
— А кто тогда мой дед?
— Неизвестно, может кто-то из охраны или тюремный врач. Твоя бабушка училась в медицинском, потому на зоне она работала в лазарете. К тому же она была красивой женщиной.
— Ясно. У вас случайно нет ее фотографии? — уж больно мне хотелось взглянуть на свою бабку-убийцу.
— Конечно. Сейчас покажу, — она схватила сумку и стала в ней рыться, бубня при этом: — Только она очень старая, сделана в 1951 году, когда мама впервые попала в столицу.
Она наконец-то нашла то, что искала, и протянула мне старый пожелтевший снимок. На нем была запечатлена молодая счастливая пара и неказистая девочка-подросток с тонкими косичками. На заднем плане виднелись Мухинские "Рабочий и колхозница".
— Вы хотите сказать, что это моя бабушка? — я указала на привлекательную, по меркам того времени, молодую женщину.
— Да, это Лиза, а это Люба, моя мать, — она ткнула багровым ноготком в девочку на снимке. — Ей здесь тринадцать.
— Скажите, Маргарита Георгиевна, с чего вы взяли, что моя мать — та самая Надежда Белова, которую родила Лиза в колонии? Беловы — достаточно распространенная фамилия. Ее мог даже работник Загса придумать, просто от потолка.
— Существуют соответствующие документы. Нанятый мной человек перерыл архивы колонии, где отбывала срок и умерла Лиза, и детского дома, в котором воспитывалась Надежда. Все совпадает. Да ты сама посмотри, разве твоя мать не похожа на Лизу?
Я присмотрелась, да, определенное сходство присутствовало: темные волосы и глаза, нос с легкой горбинкой, пухлые губы.
— А тест ДНК? Уверена, у вас есть возможность его провести.
— К сожалению, моя мать умерла, а совпадение наших хромосом может быть несущественным для установления родственной связи.
— Любовь умерла? Примите мои соболезнования.
— Благодарю, но это было почти четыре года назад, а отец скончался в марте. После его смерти я стала разбирать документы родителей и нашла дневник матери. В нем лежало письмо от Лизы, в котором она писала о рождении Нади и просила позаботиться о ней. Но, как я уже сказала, мой отец запретил маме, он не хотел скандалов с Сомовыми. Тем не менее, она втайне от него ежемесячно переводила деньги в детдом на содержание племянницы, но навещать ее лично не могла. Она лишь однажды ездила в детдом. Когда отец узнал об этом, то пригрозил ей разводом без права опеки. Я помню тот день, хоть и была маленькой. Родители громко спорили в кабинете отца. Они так кричали, что я спряталась за креслом, чтобы меня не заметили, если кто-то из них оттуда выйдет. Мама выбежала вся в слезах со следом от пощечины. Она была слабохарактерной женщиной.
— Мама не рассказывала, что ее навещала тетка. О денежных переводах я от нее тоже не слышала.
— Она могла об этом не помнить. У нее ведь и позже случались провалы в памяти.
— Вам и это известно? — удивилась я.
— Мой человек достал ее медкарту, там это было.
— Не думаю, что это законно.
— А кто в этой стране обращает внимание на закон? За взятку все возможно.
С этим не поспоришь. Честный чиновник — взаимоисключающие понятия.
— Зачем вы стали искать кузину? Ведь столько лет прошло.
— Понимаешь, Алиса, у меня нет детей, и не будет. С мужем я разведена. Других родственников со стороны матери у меня нет. Ты тоже одинока. Так почему бы нам не возобновить родственную связь? Я могу помочь тебе перебраться в столицу. У меня большой дом, свой бизнес, весьма прибыльный, кстати.
— Спасибо, конечно, но я так не могу, — моя интуиция орала: "АФЕРА!", а ей я доверяла куда больше, чем Бежовой.
— Не стану тебя торопить, просто подумай, какие перспективы могут открыться перед тобой в столице…
— Можно почитать дневник вашей матери? — перебила я ее.
— Конечно. У меня с собой копии всех документов и тех страниц из дневника, где говорится о твоей бабушке и моей маме, — она достала из сумки темно-зеленую папку и протянула мне.
— Спасибо, обязательно это прочту.
— Выздоравливай. Завтра еще загляну. Если что-то нужно, только скажи.
— Спасибо, у меня все есть, — эта фраза уже набила оскомину. — До свидания, Маргарита Георгиевна. Приятно было познакомиться.
— Взаимно, Алиса, и подумай над моим предложением, — она улыбнулась хорошо отрепетированной доброй улыбкой и также величественно, как вошла, удалилась, оставив шлейф туберозы и ландыша, и стойкое ощущение обмана у меня на душе.
В палату вернулась сиделка.
— Какая женщина, — она восхищенно вздохнула. — Прямо королевна, и нескупая, хоть и богатая. Тортик в ординаторскую принесла, для всех, не только для врачей. Вкуснятина. Шоколадный ёж. Большой такой, килограмма на два. Там еще осталось. Вам принести кусочек, Алиса Сергеевна.
— Спасибо, обойдусь, — я почувствовала раздражение. Моя новоявленная родственница успела очаровать всех вокруг, а у меня вызвала острое чувство недоверия.
Сиделка плюхнулась в кресло, но романчик открывать не спешила. Ее глаза поблескивали любопытством. Не сдержавшись, она спросила:
— А кто она вам?
— Тетка, — буркнула я, открывая оставленную Бежовой папку.
^
Глава 17. Дневник сестры моей бабушки