Светлая полоска Тьмы
Шрифт:
Я уже почти дошла до цели, когда меня догнала Ундина и повела совсем в другом направлении, уверяя, что нам туда надо. Надо, так надо, она же здесь гид. Спустя четыре коридора и пять поворотов мы вошли в просторный зал с круглым бассейном, в который бежала вода из еще одного фонтана в виде львиного зева, выступающего из стены. Тонкая струйка журчала. На ум пришел брюссельский "Писающий мальчик" — стало еще хуже. Кожа зудела. Нейлон лип. Хотелось в душ.
Вокруг бассейна было с десяток кресел в виде бесформенных мешков, набитых непонятно чем. Три из них было уже занято: там возлежали дамы за сорок и вели светскую беседу. В бассейне никто не плавал, наверное, он был просто элементом декора. Плетневой не наблюдалось. Маня усадили в лиловый мешок-кресло, судя по ощущениям, он был набит пенопластовыми шариками, и пожелали приятного расслабления. Залезать на мешок, как те дамы, я не решилась, а, сидя с краю, постоянно сползала на пол. Кожа зудела. Нейлон лип. Пенопластовые шарики осыпались под моим мягким местом. Воняло лимоном.
Ундина принесла зеленую бурду в высоком стакане с соломинкой и лимонной долькой на ободке. На вопрос: "Что это?", ответила: "Коктейль Молодость", и ретировалась к выходу, где застыла в проеме, словно Цербер. Струйка продолжала журчать. Бурда оказалась кислой. "Спецоперация" перешла на уровень "миссия невыполнима". Подхватившись с кресла, я вернула Ундине "Молодость", пусть сама пьет, чтобы рожа такой довольной не была, и припустила в раздевалку со всех ног, пока она не опомнилась. Дамочки проводили на меня удивленными взглядами. Ундина бросилась следом, вопя, что "пытка" должна длиться еще как минимум полчаса, поскольку маслу нужно полностью впитаться. Под ее завывания я перешла на бег, не хотела еще неделю вонять цитрусом.
Оказавшись в раздевалке, я метнулась в душ и выскребла себя дочиста, причем дважды, но меня все равно продолжал преследовать лимонный душок. Когда вышла из душевой, обнаружила трех "ундин", хихикающе-шушукающихся и бросающих на меня косые взгляды. Плюнула, оделась и пошла на ресепшен, ждать Алку. Тамошняя Милашка болтала с Тайкой на чистом русском. Увидев меня, они заткнулись. Я села на диван. В дверь проскользнула Ундина и начала что-то нашептывать Тайке с Милашкой. Вся троица уставились на меня, чуть ли не давясь от смеха. Это было уже слишком, мало того, что издевались почти час, так еще и потешатся изволят. Я встала и гордо вышла вон. Если дверь не была бы на ограничителях, хлопнула бы. Алку я бросила как последняя предательница, путь знает, что в СПА-разведку со мной нельзя.
— Бежова здесь? У тебя? Но зачем? — оторвала меня от "кислых" воспоминаний Плетнева.
— Она утверждает, что приходится мне двоюродной теткой.
— Не может быть! Ты же говорила, что у тебя вообще нет родственников.
— Говорила, но Бежова хочет это исправить.
— С ума сойти! Сама Марго Бежова — твоя тетка. Лиса, это надо обмыть в самом дорогом ресторане. Не беспокойся, я все организую.
— Уймись, подруга. Я не уверена, что это правда.
— Как не уверена? Зачем Бежовой тебе врать? Она богатая, респектабельная дама — ты бедная сиротка. Какая ей выгода из-под тебя?
— Не знаю, но вся эта история, которую она мне рассказала, слишком уж напоминает мексиканский сериал.
— Правда?! Расскажи, — она сложила губки бантиком. — Пожалуйста!
— Да сплошь клише: любовь — кровь, убийство — зона, незаконное дитя — детдом. Видишь вот, читаю, — я помахала копией дневника Любови Бежовой перед ее любопытным носом.
— Ух, ты! Это что, сценарий к сериалу? Дашь почитать? — она попыталась выхватить у меня папку.
— Не сценарий, а дневник сестры моей бабушки. И не лезь. Я еще сама не прочла. Вот закончу, тогда и дам полистать.
— Ловлю на слове.
Телефон Аллочки пискнул SMS-кой. Она прочла сообщение, тягуче улыбнувшись, быстро набрала ответ и отправила.
— Прости, Лиса, дела. У меня сегодня перспективная встречка намечается. Все принесу, что ты просила. Завтра или послезавтра. Идет?
— Идет. Счастливо.
— Пока! Пока! — она вихрем унеслась за дверь.
Я поймала себя на том, что улыбаюсь. Подруга заставила меня смеяться, а это дорогого стоит. Вот только о Драконе соврала. Улыбка сползла с моего лица.
За окном проклюнулись сумерки, часы на стене показывали почти шесть. Мы проболтали с Алкой больше часа. Вернулась сиделка. Я снова взялась за оставленное мадам Бежовой чтиво. До ужина и последующего за ним бай-бай еще оставалось время.
^
Глава 19. Дневник сестры моей бабушки. (Продолжение)
Следующая запись в дневнике Любови Бежовой была датирована маем 1971 года. Люба с мужем и годовалой дочерью вернулись на родину. Отец Георгия выхлопотал для сына место в министерстве. По возвращении в Москву Люба пыталась разузнать хоть что-то о судьбе осужденной сестры. Неожиданно ей помогла свекровь. Она показала ей свидетельство о смерти Елизаветы Беловой и записку, которая пришла им по почте с Московского Главпочтамта. Видимо, кто-то из бывших заключенных отправил ее, когда был в столице.
Единственное письмо Лизы, судя по штемпелю, послали 22 августа 1963 года. Оно было написано крупным, почти детским почерком. Маргарита сделала его копию вместе с конвертом.
"Дорогая сестренка, пожалуйста, прошу, позаботься о моей Наденьке. Я родила ее здесь, на зоне, 10 апреля 1960 года. Она славная, добрая малышка. Месяц назад ей исполнилось три годика, и ее перевели в детдом. Моей девочке там не место. Пожалуйста, разыщи ее и забери. Она все, что у меня есть, кроме тебя.
Надеюсь на тебя сестренка.
Твоя Лиза".
Копия свидетельства о смерти тоже была. В ней говорилось, что Лиза умерла 12 февраля 1965 года от туберкулеза в тюремной больнице.
Люба решила разыскать племянницу и удочерить ее. Наде было уже одиннадцать — медлить было нельзя. Она и так многое пропустила в жизни племянницы. Георгий был категорически против, он не хотел конфликтов с Сомовыми. Несмотря на то, что Степан Петрович был уже почетным пенсионером, он сохранил определенное влияние. Муж Любы не горел желанием оказаться в новой "дыре", где-нибудь в Африке, из-за сентиментальных намерений жены. Любе пришлось согласиться. Георгий угрожал разводом и лишением опеки над дочерью, но она надеялась когда-нибудь уговорить его.
Летом 1973 года Люба неожиданно столкнулась с двоюродным братом Андреем, старшим сыном тетки Веры. Они не виделись с тех пор, как она переехала к сестре в Москву. Разговорились. Андрей дослужился до подполковника МВД. Пять лет назад он перебрался в столицу. Дважды женат и разведен, двое детей от разных браков. Тетка Вера по-прежнему жила в Калуге с младшей дочерью Катериной, которая так и не вышла замуж. Люба рассказала ему о судьбе сестры, попросив помочь разыскать Надю. Он пообещал, что все сделает. Через месяц у нее уже был адрес и телефон детдома. За все эти годы Надю так и не удочерили. Люба собиралась навестить ее. Год назад Сомов старший скончался, и она надеялась, что сможет уговорить мужа принять девочку в семью.