Светлая полоска Тьмы
Шрифт:
В начале сентября 1973 года она созвонилась с директором детского дома и договорилась о встрече. Сообщив Георгию, что собирается навестить тетку в Калуге, она собрала чемодан с купленными обновками и укатила в небольшой городок Орловской области. Мценский детский дом показался Любе мрачным заведением, но директриса ей понравилась. Несмотря на свою должность, она не была похожа на черствых и чопорных чиновниц системы опеки. Люба сама провела часть детства в детдоме, и понимала, как нелегко приходится этой женщине и ее воспитанникам.
Долгожданная встреча с племянницей не оправдала ожиданий. Тринадцатилетняя девочка-подросток была замкнутой, не хотела идти на контакт. К подаркам Надя отнеслась безразлично, даже московскому шоколаду не была рада, буркнула что-то в благодарность, и все.
— Надя — трудный подросток, — пожаловалась директриса детдома. — Ее уже дважды пытались удочерить, но каждый раз возвращали обратно.
— Почему? — удивилась Люба.
— Не прижилась. Строптивая и слишком честная, а это не всем нравится.
— Да, вся в Лизу.
— Это вы о ее матери? Что ж, вашу сестру это ни к чему хорошему не привело, — директриса вздохнула.
— Вы всего не знаете, — возмутилась Люба. — Моя сестра жертва, а не преступница.
— Пусть так, но результат тот же.
— У Нади так не будет, это я вам обещаю. Я все сделаю, чтобы моя племянница избежала подобной участи.
— Хотите ее забрать? — деловым тоном спросила чиновница.
— Не сейчас. Понимаете, мне нужно сначала уговорить мужа.
— Конечно, я все понимаю. Принять чужого ребенка в семью — непросто.
— Надя мне не чужая.
— А вашему супругу?
— Я его уговорю.
— Надеюсь на это. Наде нужна нормальная семья.
— Она у нее будет.
Поездка в Мценск заняла три дня. Когда Люба вернулась домой, Георгий устроил скандал. Каким-то образом он узнал, что его жены не было в Калуге. Люба призналась, что разыскала Надю и ездила ее повидать. Бежов был в ярости. Он заявил, что это последнее предупреждение. Еще раз, и он выставит ее на улицу, лишив родительских прав. Люба не смогла возразить, она всегда была трусихой. Сначала ею управляла сильная сестра, потом муж. Бежов запретил жене что-либо рассказывать о покойной сестре или племяннице их дочери.
Расстроенная Люба позвонила директору детского дома и пообещала, что будет ежемесячно переводить небольшую сумму лично ей на содержание Нади. Та согласилась. Она высылала деньги вплоть до выпуска Надежды из детдома.
В конце июля 1977 года директриса детдома сообщила, что ее воспитанница Белова успешно закончила среднюю школу и поступила в Орловское медучилище.
На этом записи заканчивались.
Что интересно, эта история была очень похожа на правду. Имена, фамилии, даты, названия детского дома и училища, в которых училась мама, все совпадало. Тем не менее, я продолжала сомневаться.
^
Глава 20. Караул! Обокрали!
В понедельник с меня сняли повязку. Сразу после обхода пришла медсестра и срезала бинты. Криштовкий явился полюбоваться результатом. Уродливый багрово-синюшный червь шрама окопался на темени. Проф стал оправдываться, что эту красоту мне наложили еще в 14-ой больнице. Наверняка, Пустырников постарался. Только он штопал людей как мешки с картошкой, зато трезвенник. Любовник главврача Смирновой, потому хирург, а не патологоанатом, где ему самое место.
Криштовский, видя мою недовольную мину, предложил сделать пластику, мол, у них в клинике отличный специалист имеется. Я отказалась. У меня были свои планы на этот креативный "шедевр" Пустырникова, но сперва надо выписаться. По этому поводу Проф обрадовал, выписка намечена на пятницу, если не будет рецидивов. Что он под этим имел в виду: припадок, кому или бунт, уточнять я не стала.
За прошедшие выходные меня никто не проведал. Телефон, оставленный Зигом, молчал. Бежова не нагрянула, хоть и грозилась.
Алка явилась сразу после Криштовского. Стоило ему только выйти, как она пулей влетела в палату, будто ждала за дверью, притопывая ножкой от нетерпения.
— Привет, подруга! Вот принесла, что просила, — она шлепнула черную спортивную сумку мне на колени.
— Спасибки!
— Я смотрю у тебя новая прическа?
— Нравится? — я провела рукой по двухсантиметровому ежику волос. — Сегодня повязку сняли.
— Супер! Особенно этот симпатичный шрамик у тебя на маковке. Просто милашка.
— Думаешь? А вот профессор пластику сделать предлагал.
— А ты?
— Отказалась. Зачем лишний раз мучить мою многострадальную головушку?
— Красота требует жертв.
— Волосы отрастут — вот и вся пластика.
— Да уж, в твоей буйной лисьей шевелюре не только шрамы прятать можно.
— На вшей намекаешь, подруга?
— Да ну тебя, Белова, вечно ты все опошлишь. Если желаешь, нарастим, только где-то через месяц или полтора, когда щетина твоя достаточно отрастет. У меня один мастер работает, лучшая в этом деле на всю округу. А пока паричок можно заказать из натуральных волос. Ты только с цветом определись, а то знаю я тебя, вечно меняешь окраску от карамели до баклажана.
— Не рыжей же ходить.
— Да ладно, не прибедняйся, у тебя шикарный оттенок. Мне б такой, — она мечтательно закатила глаза.
— Ты все равно перекрасилась бы в блондинку.
— Неправда, я всегда твоей гриве завидовала.
— Зря, не была ты рыжей с рождения, да еще и Алисой. Поверь, Лиса — это вполне приемлемая кличка по сравнению с тем, как меня дразнили в детстве.
— Нашла, что вспомнить. Сейчас тебя не дразнить, а превозносить должны за твои огненные кудри.
— Где ты видишь кудри?