Светлая полоска Тьмы
Шрифт:
Если думаете, что Европа хороша лишь на картинках — ошибаетесь, она и есть картинка. Даже в преддверии ноября, когда у нас слякотно и мерзко, здесь красоту дождем не испортить. Куда ни посмотри, можно сделать фото для открытки.
Зигмунд включил радио, давая понять, что разговаривать не намерен, я и не настаивала. Музыка убаюкивала. В новостях я не понимала ни слова. Немецкий язык оказался по-своему мелодичен, совсем не тот, что в фильмах про войну: лающий и грубый. В какой-то момент я задремала.
Зиг разбудил меня на заправке.
— Где мы? — я потерла глаза.
— Проехали Баден. Скоро Вена. Поесть не хочешь?
— Да, я проголодалась, — авиа-ланч давно рассосался в желудке. Кормили нас часов в десять, а сейчас уже смеркалось.
— Заправлю машину, и поедим в той забегаловке, — он указал на фаст-фуд в австрийском стиле.
— Отлично, — я кивнула, рассматривая пятачок стоянки с магазинчиком и кафешкой.
Джипу достался бензин, мне жареная рыба с салатом, а Зигу сосиски с картошкой фри.
Вену мы объехали, а жаль, так хотелось поглазеть на город Моцарта и Фрейда, дворец Габсбургов, где жила знаменитая принцесса Сиси. Через час мы пересекли словацкую границу и въехали в Братиславу. Но и ее посмотреть не удалось: автобан с двух сторон ограждали высокие шумозащитные экраны, расписанные вездесущим граффити.
— Разве мы не в Братиславу ехали? — спросила я, когда столица Словакии осталась позади.
— В Банску-Быстрицу.
— Сколько до нее еще?
— Часа три, может, меньше. Потерпи. Там и заночуем. В горы лучше идти с утра.
— В горы!?
Он кивнул. Хоть Высоцкий и пел: "Лучше гор могут быть только горы," — я этой романтики не разделяла. Увы, с похитителем не спорят.
— Может, продолжишь свой рассказ, — попросила я, отрешившись от мрачных картин предстоящего восхождения. — Какая беда с тобой приключилась, и как этот Ян тебе жизнь испортил?
— Ты долго терпела.
— Ага, зато теперь мое терпение иссякло. Спать больше не хочу. Да и ты за рулем не уснешь, пока развлекать меня разговорами будешь.
— За меня не волнуйся, я могу несколько суток обходиться без сна.
— Завидую.
— Не стоит, скоро и ты так сможешь. Магия отлично снимает усталость, и продлевает бодрствование.
— Что, можно вообще не спать?
— Даркосы могут — мы нет. Нужно хоть иногда давать отдых мозгу, а то и с ума сойти недолго.
— Ясно. Так что насчет продолжения рассказа?
— Так и быть, удовлетворю твое любопытство, а то ведь не отстанешь.
— Не-а, — я помотала головой как несговорчивый ребенок.
^
Глава 42. Фамильяр
Я только два месяца пробыл сотником, когда мне дали простое задание.
— Ты ведь сын кузнеца из Кракова? — спросил пан Тарквиновский, вызвав меня к себе.
— Так и есть.
— Значит, район мастеровых знаешь.
— Я там уже двадцать лет как не был, — мне не хотелось его разочаровывать, но промолчать я не мог.
— Не беда. Отправляйся туда и купи все по списку, — он протянул мне лист бумаги. — Поедешь с крестьянским обозом. Ты им защита — они тебе транспорт.
— Так точно, пан полковник.
— Этого должно хватить, — он поставил на стол увесистый кошель. — Если не хватит, возьмешь у моего сборщика податей. Он вместе с обозом поедет, чтобы оброк с крестьян собрать, пока они его в городе не пропили.
Покинув панские покои, я остановился у ближайшего окна и стал читать список. Он занимал почти всю страницу. Я шевелил губами, проговаривая слова. Грамота была для меня в новинку. На плотной бумаге аккуратным почерком перечислялось все, что было необходимо для войска: оружие, сбруя, сукно, сапоги и прочее добро. Придется побегать. Лучше бы сотника Мазуру послали, тот торговаться умеет.
Я взял с собой три десятка для охраны обоза. Тащить всю сотню не имело смысла. Тридцать хорошо вооруженных и обученных воинов отпугнут любую ватагу наемников, не говоря уже о разбойниках. Вместо себя я оставил поручика Брагинского. Яна же с его десятком взял с собой. Не хотелось мне этих двоих оставлять вместе без присмотра. До Кракова добрались без происшествий, но медленно. Крестьяне еле тащились со своими телегами, гружеными выращенным ими добром.
Ярмарка длилась неделю, за это время я обошел все известные мне оружейные мастерские, поручив десятникам закупку всего остального. К Ежи решился заглянуть в последнюю очередь. Хоть и много воды утекло с тех пор, как я сбежал из дома, прихватив у него арбалет и ножи, мне все еще было неловко за ту давнюю кражу. Мастерская, где он раньше работал подмастерьем, была давно закрыта. Двери заколочены крест на крест, а строение обветшало. От соседей я узнал, что старый мастер помер, а молодой спился после смерти жены при родах. Ежи пропил все добро и повесился. Трагическая судьба брата опечалила. Он с Руженкой были мне ближе остальных членов семьи. В кузницу Адама я заходить не стал, лишь издали понаблюдал. Дело его процветало. Над крышей вился дымок. Ворота были распахнуты, оттуда доносился стук молота о наковальню.
Вечером, накануне отъезда, Ян предложил обмыть удачную поездку. Это удивило. Обычно он не участвовал в попойках, потому как пить не умел. Мне не хотелось трястись в седле с похмелья, но другие десятники встретили его предложение бурно и радостно. Пришлось разрешить им покутить напоследок.
— Только пара кружек, не больше, — строго сказал я.
На что троица охотно закивала, хитро поблескивая глазами.
Мы пили в корчме, недалеко от постоялого двора, где расквартировались. Пара кружек сменилась другой, потом еще одной и еще. Все мы изрядно захмелели, когда разговоры в зале внезапно смолкли. У порога стояла троица черных монахов ордена Иисуса и пристально рассматривала посетителей. Люди прятали глаза, вжимая головы в плечи. Вестимо, что святая инквизиция может явиться за кем угодно: пан ты или простой человек, виновен в сношениях с Дьяволом или нет. У всех были враги, завистники или недоброжелатели, готовые донести на тебя. Монахи постояли немного у двери и сели за ближайший стол. Их соседей как ветром сдуло. В зале по-прежнему стояла гробовая тишина, только мухи гудели. Люди начали один за другим покидать корчму. Остались только мы, монахи и компания смердов из нашего обоза, решивших потратить пару заработанных грошей на пьянку, пока жены дома.
— Зигмунд, знаешь, как я тебя уважаю? — ни с того, ни с сего сказал Ян. Язык его заплетался. Он положил мне руку на плечо. — Хоть ты и отнял у меня… — дальше последовало лишь невнятное бормотание.
— Проспись, Ян, пока не пожалел о сказанном, — я стряхнул его руку.
Он уронил голову на стол и захрапел. Иезуиты тут же поднялись, оставив недопитое пиво, бросили медяк лебезившему хозяину и вышли вон. Деревенские оживились и зашептались о чем-то, склонившись поближе друг к дружке. Корчмарь вздохнул с облегчением. Служанка принесла нам еще пива. Дрыга, мой второй десятник, хлопнув ее по широкому заду. Проводив пышнотелую красотку глазами, он обернулся ко мне и спросил: