Светлое время ночи
Шрифт:
«Ого! Может, этого хватит, чтобы одержать сегодня победу, какие бы местные сущности против нас не восстали? – на мгновение в душе Мальрога блеснула свинцовая искорка недоверия к приказу гнорра. – Однако что это со мной? Неужели я, вчерашний еще рах-саванн, осмелюсь пойти против личных указаний самого Лагхи?»
– Маб, вы будете представлены к награде. Но я имею приказание от самого…
Мальрог сделал небольшую паузу, в протяжении которой его взгляд вслед за языком прикипевал в одной точке. Точка эта, вынесенная в бело-черно-красное пространство по ту сторону бойницы, находилась
Настолько быстро, что Мальрог не успел его толком опознать. Кошка? Пожалуй, нечто вроде, только крупнее раз в шесть-восемь. А то и в пятнадцать – существо, казалось, не обладало устойчивостью форм и размеров.
Мальрог бросился к бойнице, лег животом на холодные камни и выставил голову наружу. С тяжеловесной грацией взрывая взявшийся настом снег, перемещаясь какой-то непривычной иноходью, будто бы все время стремясь развернуться боком к направлению движения, на замок надвигались громадные кошки – каждая размером с трехмесячного жеребенка.
Сергамены. Баснословные существа, которых нет в природе. В которых якобы обращался Вэль-Вира. Которые увековечены здесь на каждом третьем межевом камне. Которые, если верить так называемым «Запискам Аваллиса Лекаря», почти неубиенны, непредсказуемы и добры лишь по своей неизъяснимой прихоти, в остальном же – Молот Хуммера!
Гнорр был тысячу Шилоловых раз прав!
Мальрог обернулся к исчислителю и закончил, стараясь лихим гундосо-приказным тоном замазать свой испуг:
– …Приказание от самого гнорра: не оказывать бессмысленного сопротивления подавляющему превосходству противника. Приказ от меня лично: вам и всей обслуге – покинуть цитадель, проследовать вместе со мной до большого подъемника у Граненой башни и покинуть замок. Мой долг – вывести вас отсюда живыми и невредимыми и доставить в Белую Омелу.
– Подчиняюсь старшему офицеру, – кивнул Маб окс Афнаг.
Глаза исчислителя блеснули неистовством. Но сдержать гнев было его служебным долгом. К долгу в варанской армии относились серьезно.
Барон Вэль-Вира, провожающий взглядом свою сергаменовую дружину, не заметил как за его плечом вырос страшный человек в посеченном осколками шлеме, под которым болталась на двух погнутых заклепках искореженная железная полумаска. Сквозь трещины и сколы полумаски было видно, что лицо человека распанахано не хуже, чем это мог бы сделать молодой сергамена. Однако Вэль-Вира его приближения не почуял, хоть это и не пристало гэвенгу – он был всецело поглощен грациозной яростью надвигающихся на замок сергамен.
В следующий момент барон вновь оказался в снегу, а над его головой навис хищный боек клевца.
– Барон, попросите сергамен не убивать моих людей, – голос принадлежал Лагхе Коаларе, хотя в его изуродованном лице ничто не напоминало о Варанском Щеголе. – Пусть запугают их рыком и воем, пусть задерут для острастки десяток лошадей, пусть сожрут чей-нибудь свежий труп – там и без того уже полно трупов… Но не надо новых!
Брызги крови вперемежку с бордовым потом срывались с губ Лагхи и летели прямо в лицо Вэль-Вире. Но барон и не поморщился.
– Ты знаешь, что такое взрывная трансформация, варанец?
– Догадываюсь. Но ты не успеешь, Вэль-Вира. Даже в этом теле я остаюсь лучшим бойцом Востока.
– Если ты вонзишь клевец в мой череп, для меня это будет лишь временная утрата облика. Но тогда сергамены вынут душу из каждого в окрестности десяти лиг. И из тебя тоже.
– Возможно. Но тогда бароны Маш-Магарт не преминут воспользоваться моей подлостью. Подумай об этом, Вэль-Вира. Им, в отличие от меня, Полная Работа известна. Так что тебе грозит сейчас не утрата облика, а встреча с Пределами Исхода.
Вэль-Вира, кажется, начал проникаться ситуацией. И все-таки он был упрям, как жирный, самодовольный кот!
– Сергамены шли сюда по моему зову из самого Итарка. Им нет резона уходить голодными. Я не смогу остановить их.
– Пусть возьмут всех варанских лошадей! Здесь их сотни! Скажи им, чтобы воздержались от человечины. Ну же!
Мимо них проходил «кабан» баронов Маш-Магарт. «Молнии Аюта» вроде заткнулись, Зверда и Шоша решили не упускать драгоценных мгновений тишины и поспешили разделить с сергаменами славу покорения Гинсавера.
Бравые дружинники делали вид, что не замечают дивной сцены в десяти саженях от них. Ибо несгибаемую решимость и надчеловеческую, небесную волю являла сейчас фигура Лагхи Коалары, исходящая кровью на поверженного барона Гинсавер.
Даже Зверда и Шоша не решились вмешаться. Они понимали, что ни помочь, ни помешать Лагхе у них не выйдет. Зато навредить общему делу сейчас можно было одним словом.
– Варанец, твоя любовь к родственникам по языку и расе тронула мое сердце, – выкатив по своему обыкновению нижнюю губу, надменно изрек Вэль-Вира. – Пусть же уходят, да поживее! А я уж попрошу свою родню проявить уважение к временным постояльцам Гинсавера.
– Благодарю тебя, благородный Вэль-Вира, – в тон ему ответил Лагха.
Он не сменил позы, не опустил клевец, из-за чего высокопарная учтивость варанца приобретала дополнительные смысловые измерения:
– Воистину, в тебе есть много царственного. Редко случалось мне встречать подобное стечение добродетелей не только в одном человеке, но даже и в одном гэвенге. Ты честен, умен, чтишь «Эвери» и – надеюсь – умеешь быть не только опасным врагом, но и добрым другом.
Все сказанное Лагхой (кроме, быть может, «опасного врага») было ложью. Но мысленно – мысленно! – Лагха уже сидел в своем кабинете на вершине Свода Равновесия и делал большую политику. А слово «политика» в оринском языке с точностью до одной гласной совпадает со словом «ложь».
– Они бегут! – этот одинокий ликующий крик раздался откуда-то с гребня стены, на котором самые ловкие дружинники Маш-Магарта уже начали понемногу махать мечами.
– Уходят! Отовсюду! Варанцы драпают! – вскоре уже голосили все.
Тот день запомнился Ларафу как худший день его эрхагноррата.
Очень скоро выяснилось, что залп «молний Аюта», от которого он проснулся в первый раз, был не залпом, а взрывом.
Взорвалась огнетворительная смесь. Без нее «молнии» были совершенно бесполезны. Хоть колдуй, хоть ворожи, они не способны были убить и муху.