Светлое время ночи
Шрифт:
…Море было не аквамариновым, не синим, не голубым. Море было оливково-зеленым, и гребенчатые гряды застывших льдов, которыми была захвачена половина всего видимого пространства, тоже были зелеными, но – растушеванными в разные оттенки от густого хвойного до нарциссового цвета.
– Мы показываем тебе правду. Возможно, это очистит тебя.
Они находились в носовой части палубы немыслимого корабля. Палуба эта была поднята над морской гладью невероятно высоко, и это сразу же заставило Лараф понять слова феонов, сказанные ему некогда: «Каждое
В самом деле, сокрушительной силы ветер бил в спину. Если бы не рука феона, проткнувшая его плечо, он бы сразу полетел кубарем прямо под стонущий от напора волн форштевень корабля.
Лараф огляделся, насколько это было возможно. Сооружение, которое он в первый момент принял за корабль, правильнее было бы назвать плавучим городом. Сотворенное, казалось, приблизительно из той же субстанции, что и сами феоны, сооружение имело два основных цвета: гранатовый и сапфирово-синий.
Громадная гора-башня пирамидальной формы, несущаяся сквозь оливковые воды вдоль кромки льдов – вот что это было. А он и четверо феонов находились на одной из выступающих вперед площадок. Таких, возможно, здесь были многие десятки.
– Наши враги живут там, где теплее. Мы не можем добраться до них, наши корабли превратятся в воду и пар. Но мы можем прийти к ним по дну нашего океана. То есть – через ваш мир, через Фальм.
«Эге… Так я выходит, на небесах?»
– Нам мешают гэвенги вашего мира. Вэль-Вира, чьей смерти хочет твой народ, Зверда и Шоша, твои мучители, все прочее зверье Фальма должно прекратиться. И ты хочешь того же. Мы – тесные братья. Можешь спросить, мы держим.
– Вы – это книга? Все дело в книге?
– Да и нет. Книга принадлежит феонам. Там и здесь, некогда и сейчас – феонам! Мы получили ее в дар от деда Зверды. Он не мог не сделать дарение.
– А почему Зверда приходила ко мне из книги?
– Невозможный глупец. Кому принадлежит лук, который принадлежит тебе?
– Мне, – недоуменно ответил Лараф.
– Ты натянул тетиву и вложил стрелу. Хочешь прекратить врага. Тетива лопнула и ударила тебя по лицу, а враг ушел. Лук остался твоим?
– Д-да.
– Но он ведь обратился против тебя? А не против врага?
– Понимаю, это была ошибка…
– Да и нет. Ошибки невозможны. Предопределенные случайности. Они вели тебя к нам, нас – к тебе.
– Вы не можете быть… у нас, там… как гэвенги? Превращаться в людей и животных?
– Мы можем. Как вы можете нырять под воду. По нашим понятиям, мы можем быть у вас совсем недолго. И без… приятности. Приятности в другом. Молчание!
– Молчание!
– Молчание!
– Молчание!
– Слушай. Ты должен пробудиться через час. Ты возьмешь среди собрания камней Вэль-Виры самый крупный красноватый минерал. Единственный, который имеет запах серы. Возьмешь книгу и светильник. Ты опустишься в подземелье главной цитадели. Четвертая дверь направо от лестницы внизу. Войдешь в комнату. Откроешь книгу. Раздел будет Серебряный, ты в нем еще не бывал. Сделаешь все, что будет сказано. Так победишь и баронов Маш-Магарт, и Вэль-Виру. Можешь спросить.
– Вы дадите мне оружие?
– Да и нет. Знание – оружие? Если тебе достанет силы запомнить эту встречу, тебе достанет силы вооружиться знанием. Тогда ты станешь настоящим гнорром, великим магом своего мира. Ты силен в любви, это мы знаем. Значит, ты будешь достоин взять в жены нашу дочь. Возможно, не одну. У тебя будут дети и слава, которой не знал ни один Звезднорожденный. Если же ты не запомнишь нашу встречу – значит, ты не достоин.
– И что тогда? – Лараф боялся этого вопроса, боялся и ответа на него, но не спросить не мог.
– И тогда ты прекратился. Встреч больше не будет. Для тебя – не будет больше и книги. Уйдешь, как ходит всякий человек: из ничто в никуда.
Лараф проснулся от того, что пол под ним вроде как покачнулся. Одним неделимым мгновением позже раздался такой грохот, словно со стен замка вдруг дали залп из сорока «молний Аюта».
«Уже?» – содрогнулся всем телом Лараф.
Чувствуя, что произошло нечто кошмарное и непоправимое, он открыл один глаз.
Не то чтобы он боялся открыть второй. Просто это было физически тяжело – открыть их оба сразу.
Сон, который должен, по замыслу Ткачей Мерехит-Ароан, восстанавливать силы, отнял их у него все без остатка.
Он увидел себя на полу комнаты барона Вэль-Виры, лежащим лицом вверх. Совершенно голым. Его голова покоилась на чем-то мягком. С огромным усилием он оторвал голову от мягкой подушки и сел, чтобы осмотреться.
Подушка завозилась и застонала. Лараф, хоть и был испуган, обернулся очень медленно. Каждое движение отдавалось болью сразу в нескольких точках: в темени, в икроножных мышцах и в животе.
Возилась и стонала Фафна – это на ее ягодицах Лараф проспал последние два часа. Надо сказать, вспомнить имя ночной подруги Ларафу тоже удалось не сразу. Привычки к дым-глине у него не было, а ведь известно, что королева дурманов не особо цацкается с новоприбывшими.
Неподалеку, крепко обнявшись, спали Рамен и Нотта. В отличие от Ларафа с Фафной, они соорудили себе подобие ложа. Под голову они положили свои свернутые валиками платья и накрылись скатертью. Из-под желтой бахромы торчали две пары грязных пяток.
Нотта храпела. Рамен шептала что-то интимное, плямкая губами. Было очевидно, что такая ерунда, как залп «молний», не способна разбудить красавиц после трудовой ночи.
Поодаль, на лавке, лежала Кин. Она была совершенно неподвижной и даже ее грудная клетка, казалось, не двигалась. Ее длинные руки канатами свешивались до самого пола.
Под лавкой расплылась лужа уже успевшей подсохнуть блевотины. Лицо Кин было бледным, но по-детски безмятежным. Эта картина была такой умиротворяющей, что Лараф даже усомнился в том, а в самом ли деле происключился залп из «молний».