Светлые крылья для темного стража
Шрифт:
— Я так и понял! — поморщился Меф. — И куда делся твой Спуриус? Почему я о нем ничего не слышал, когда работал у Арея?
— Ничего странного! — охотно пояснил Ромасюсик. — Спуриусу фатально не повезло. За несколько дней до того, как его должны были провозгласить преемником Кводнона, Спуриус зачем-то высунулся в человеческий мир и — вот не повезло бедолаге! — немедленно напоролся на боевую двойку златокрылых.
— И его уничтожили, — нетерпеливо подвел черту Меф.
По хихиканью Ромасюсика он определил, что ошибся.
— Вообрази, нет. Златокрылые лишь
— А почему его пощадили? — удивился Меф.
— Видишь ли, ходят слухи, что Спуриус отдал им свой дарх добровольно. А ведь считался отличным бойцом!
— Добровольно? — недоверчиво переспросил Меф. — Зачем он это сделал?
И, хотя Меф не видел своего собеседника, он ясно ощутил, как тот подмигнул ему мармеладным глазом.
— Понял, что шансов нет. Златокрылых, эс ай сэй, было двое. Оба с флейтами наготове, оба стоят шагах в восьми. Меч бесполезен. Возможность телепортации они блокировали — тоже народ тертый. Спуриус ощутил, что одно неверное движение — и его натурально размажут. Тогда он быстренько заключил с ними сделку и предложил им дарх в обмен на жизнь. Златокрылые разбили дарх у него на глазах и, забрав эйдосы, улетели. Спуриуса они не тронули. Ну, может, только разик пнули его на прощанье, ай донт ноу. Меня тогда на свете не было — врать не буду.
— Какое унижение для мрака! Страж может лишиться дарха лишь в том случае, если он мертв или смертельно ранен. Спуриус должен был умереть в бою, а он поступил как расчетливый трус! — пылко воскликнул Меф.
Даф взглянула на него с укором. Хоть Буслаев и порвал с мраком, но продолжал рассуждать как ученик Арея. Чуткий к чужим слабостям Ромасюсик тоже это ощутил и закудахтал как курочка Ряба, которая снесла яичко Фаберже.
— Ю а райт, май диа! Страшное унижение, натурально! Все были шокированы! Все отвернулись от Спуриуса! Он потерял всех друзей! Лигул — да умножит Тартар его темные дни! — позаботился, чтобы на виновного наложили проклятие мрака.
«Где бы ты ни выпил воды, ты выпьешь огонь. Куда бы ты ни лег — ляжешь на иглы. Ты не сможешь ни встать, ни сесть, ни глубоко вздохнуть. Любое обращенное к тебе слово вольется в уши раскаленным свинцом…» — вспомнил Меф слова, когда-то сказанные Ареем Чимоданову.
— Зачистил, короче, дядя Лигул конкурента. Ловок! — сказал Меф.
Ромасюсик застенчиво хихикнул. Он был из тех, кто сам редко говорит про начальство гадости, зато обожает их слушать. Даже ручки от восторга потеют. Убедившись, что новых гадостей о Лигуле не предвидится, Ромасюсик расстроился.
— Дальше переходим к самому интересному. Вопреки ожиданиям мрака Спуриус не сгинул, а остался здесь, в человеческом мире. Он даже сумел очиститься от проклятия.
— Это невозможно!
— Да, невозможно. Если за тебя не поручится своим копьем валькирия, — нежно сказал шоколадный юноша.
Мефодий не поверил.
— За Спуриуса поручилась валькирия? Какого копья?
— Вот уж не знаю. Для меня все копья одинаковые, — небрежно уронил Ромасюсик.
— Но зачем она
— У меня что, плохая дикция? Я же говорил: он был красавчик, кровь с молоком, нежный, умный. Подлость в нем была глубинная, внешне незаметная… — Ромасюсик завистливо вздохнул. — В общем, он сумел охмурить валькирию и — ха! — оставил влюбчивую дурочку виз биг ноуз. Когда она поручилась за него копьем, Спуриус даже сумел вернуть себе дар. Не прежний, конечно, но большую часть. Оставалась только небольшая проблема — как избежать смерти.
— Стражи мрака бессмертны!
— Да, практически бессмертны, если у них есть дарх. Но без дарха тело начинает стареть. Спуриус понимал, что рано или поздно он будет вынужден вернуться в Тартар, прямо в лапки к добренькому Лигулу. И тогда Спуриус, недолго думая, принялся покупать себе время.
— Покупать время? — недоверчиво переспросил Меф. — Да кто ему продаст?
— Да целые толпы народу, натурально! Ты вот разве никогда не мечтал, чтобы какая-нибудь неделя поскорее закончилась? Именно такое время и покупает Спуриус. Не днями, не неделями даже — это слишком мелко, а целыми годами. Было бы желание, а уж как технически забрать время у того, кто согласен, Спуриусу известно.
— И что, неужели много желающих? Чтобы годами-то? — усомнился Меф.
— А заключенные в тюрьмах? А безнадежные больные? — В голосе Ромасюсика прозвучало искреннее восхищение.
Люди с темными душами умеют восхищаться теми, у кого душа еще темнее. Это дает им возможность ощутить, что есть еще куда расти и к чему стремиться.
— Ну и где этот Спуриус теперь? — спросил Меф нетерпеливо.
— Лигулу тоже хотелось бы это выяснить. Однако даже комиссионерам не удается его выследить. За последнее столетие наблюдатели Лигула видели его лишь однажды, и то мельком…
— Ага, признался! — засмеялся Меф.
— В чем?
— Что Лигул посылает шпионов!
— Не шпионов, а разведчиков! — предусмотрительно поправил Ромасюсик.
— И зачем Спуриусу нужен я? — спросил Меф.
— Лигул предполагает, что Спуриус тобой заинтересуется. У вас с ним много общего. И ты, и Спуриус — стражи без дархов, — прощебетал Ромасюсик.
Меф не видел, но чувствовал, как шоколадный юноша вертится, подпрыгивает, наматывает шнур телефона на руку и ведет себя беспокойно, как попугайчик, которому повесили в клетку зеркальце.
— Я не страж. И дарх у меня не отнимали. Я его уничтожил сам, — поправил Меф.
Ромасюсик лизнул телефонную трубку.
— Какая разница? Главное — вы, те, у кого дарх когда-то был, а теперь его нету… В общем, Праша меня уже пинает. Когда мы получим пергамент?
— Я сам с вами свяжусь! — коротко пообещал Меф и бросил трубку назад в коробку. — Что за «спуриус»? Знакомое какое-то слово! — спросил он, глядя на Эссиорха.
— Все та же латынь. Хочешь понять настоящее — оглянись назад. Хочешь понять будущее — оглянись назад еще дальше. Хочешь узнать все сразу — вслушайся в слова, — пояснил Эссиорх. — Spurius — незаконнорожденный сын неизвестного отца.