Светлые крылья для темного стража

Емец Дмитрий Александрович

— И эйдос будет исцелен?

— Да. Он станет таким же, как и остальные эйдосы. Вот только вернуть его Улите мы не сможем. До тех пор, пока она служит мраку и пропитана им.

— Если ставка так высока, почему Троил не послал в этот самый Джанкой усиленный отряд златокрылых? Доставили, нашли камень, положили в трещину! Дело пяти минут, — резонно заметил Меф.

Эссиорх удрученно кивнул.

— Я сказал Троилу то же самое. Предложил, что сам из Эдема отправлюсь в Джанкой и все сделаю. Он сказал, что свет

не должен вмешиваться. Слишком спорное дело. Косвенно получается, что свет защищает не только себя, но и интересы Лигула. Будет правильнее, если единственный эйдос, появившийся от света и тьмы, отнесет кто-то, в ком также есть свет и тьма.

— То есть я? — логично закончил Меф.

— То есть ты, — подтвердил Эссиорх.

Меф хмыкнул. С его точки зрения, вечное стремление света делать все правильно и законно ужасно замедляло процесс. Все равно как четыре часа стоять перед столом лучшего друга и не сметь взять с него ничего без разрешения, когда тебе нужна всего только скрепка.

— Отлично! Тогда я прямо сейчас телепортирую в Джанкой! — вызвался Меф.

— Исключено. Троил утверждает, что на любые телепортации в Крым наложено трехдневное рассеивающее заклятие, действующее с прошлой полуночи.

— Спуриус, получается, что-то пронюхал?

Эссиорх пожал плечами:

— Не исключено.

— А если самолетом?

— Слишком опасно. Заставить самолет врезаться в землю — задачка даже не для стража, а для банального мага. Поезд безопаснее. Во всяком случае, для тех, кто будет рядом с вами, — твердо сказал Эссиорх.

Меф оценил его честность. Для тех, кто рядом с вами, но не для вас. Принципиальное уточнение.

— Думаешь, все так серьезно? Спуриус попытается нас перехватить? — спросила Дафна.

Хранитель, помедлив, кивнул.

— Более чем вероятно. Он не заинтересован, чтобы эйдос добрался до Джанкоя. Да и пергамент ему нужен.

* * *

Когда Эссиорх с Корнелием ушли, Меф посмотрел на билеты. Поезд отходил в восемь двадцать шесть. Он подумал, что «шесть» — дань обычной вокзальной пунктуальности. Там редко когда напишут: восемь тридцать или восемь двадцать. Это слишком кругло. Еще пассажиры, чего доброго, решат, что поезда могут отходить когда угодно, и обнаглеют.

Даф начала собираться. Подобно большинству девушек, она была уверена, что не берет с собой ничего лишнего. Только самое необходимое. Вот только понятие необходимого включало в себя практически все вещи, которыми она владела.

Внезапно кто-то постучал в стекло. Дафна вздрогнула и схватилась за флейту. Меф рывком открыл раму. На лысеющем газоне, осыпанном перхотью конфетных фантиков, стоял Чимоданов и с остервенением скреб ногтями левую лопатку.

— Комары, блин, звери, блин… — пожаловался он Мефу. — Тяпнула, насосалась крови и улетела. Проклянуть бы все ее потомство!

— Не

советую. Это теперь и твое потомство тоже, — сказала Даф.

— Что за бред?

— Это не бред. Гордись: ты только что стал папой для кучи маленьких комариков.

— Или, скорее уж, мамой. Так что гордись вдвойне, Чемодан! — уточнил Меф, неплохо знавший биологию.

Лучше бы он промолчал. В эту минуту его тоже укусил комар, влетевший на свет, и Меф тоже стал мамой.

Чимоданов перевалился животом через подоконник и, сползая вниз, неосторожно ткнулся носом в разборную гантель Мефа.

— Все истязаешь себя? Турника уже не хватает? — спросил он, потирая нос.

— Время от времени, — уклончиво ответил Меф.

— Ага, время от времени! Вон краску всю содрал. И охота тебе?

— Человек не должен делать то, что ему хочется. Только то, что не хочется. Главный тест на то, что дело действительно нужное, это ощущение «не хочется», — заявил Меф.

— Не факт. Мне вон в окно не хочется прыгать с десятого этажа. По твоей же логике выходит: надо пойти и сигануть, — сказал Чимоданов.

— Не передергивай! Человек всегда знает, чем настоящее «не хочется» отличается от идиотского. Лень и потакание себе покрывает нас не только телесным жиром, но и душевным. Мы становимся как бройлера на гнилых ногах, годные только на убой мраку, — сказала Даф.

Петруччо скривился.

— Ну и речугу ты задвинула! Нечего тут агитацию разводить! Меня Арей послал за Мефом! Лучше бы, конечно, снова Мошкина выпнули, но я ему первый попался.

Дафне этот ночной вызов не понравился. Особенно теперь, перед поездкой, когда мир напружинился в тревожном ожидании.

— Меф больше не подчиняется Арею! Он ушел от мрака! — твердо сказала она.

Чимоданов с любопытством, как птица, склонил голову набок. По его лбу удивленной гусеницей проползла бровь.

— Мне так Арею и передать? — уточнил он.

Дафна с надеждой оглянулась на Мефа. Тот ощутил, что ей хочется именно такого ответа, четкого и категоричного, но сама принимать за него решение она не станет.

— Надо сходить! — сказал Меф виновато. — Арей не стал бы звать просто так, особенно теперь, когда он… Я быстро.

Дафна на мгновение закрыла глаза. Она отлично поняла пропущенное слово. Это слово было «обижен». Только наивный Меф мог считать, что перед мраком и Ареем у него по-прежнему существуют обязательства. Нелепость! Все равно как если бы заяц искренне думал, что обидел волка, посмев убежать и оставить его без обеда.

— Я с тобой, — сказала она.

— Как хочешь, — ответил Меф. Почувствовал, что Даф немного обиделась, и уточнил: — Я хотел сказать: если ты, конечно, хочешь…

Чимоданов с любопытством уставился на вещи, которые Даф стопками начала раскладывать на диване.