Свидания вслепую

Jane Evans

«Я люблю тебя, милый, пойми, но никогда не смогу выйти за тебя замуж. Ты знаешь, мой отец против наших отношений, поэтому, наверное, нам лучше расстаться. Представь, как это отразится на его имени, если дочь заключит брак с…»

Тогда она не договорила последнее слово, но Драко и так понял всё. В мгновение его годами кропотливо выстроенная стена, ограждающая от тёмного прошлого, полетела к чёрту, рассыпавшись никчёмными кирпичами разочарования и обнажив обидную, горькую правду: даже если они не говорят, даже если они делают вид, что всё забыто — всё равно для всех он навсегда останется Пожирателем Смерти. Они дали ему шанс жить нормальной жизнью и, когда он жертвовал особенно внушительные суммы, прикармливали улыбками и почти искренними

словами, словно дворнягу, прибившуюся к дому, которой было позволено безнаказанно ошиваться рядом, но внутрь не пускали. И Драко было больно оттого, что он только сейчас принял: предрассудки других людей никогда не дадут ему нормально существовать. Для них он прокажённый, пусть больше не вызывающий открытую ненависть, но вызывающий презренную жалость. И это стало для него ударом — осознание, что всё это время он жил в иллюзиях, принимая подачки «высшего» круга в виде их благосклонности в обмен на деньги. Но, даже заработай он все галлеоны мира, он никогда не сможет купить одного — свободы. Он всегда будет закован в цепи чужих предубеждений, не дающие жить так, как хочет он. И как горько, что это Рождество принесло ему такой подлый подарок — осознание, которое моментально сделало его бесконечно одиноким.

Возможно, поэтому он, бесцельно шатаясь по улицам Лондона, зашёл в то странное заведение, обещающее хотя бы на какое-то время жизнь без предрассудков. И, хотя он решил ни с кем не общаться, просто игнорируя обещанную собеседницу, когда она села по ту сторону стола, ему отчаянно захотелось с ней заговорить. Заговорить, чтобы не чувствовать себя таким жалким и одиноким, чтобы ощутить, что он ещё жив.

Но он медлил, слушая её приятный голос и пытаясь представить, как она выглядит. И, когда она тихонько запела, чем заставила его чуть усмехнуться впервые за долгие часы, больше не смог сдерживаться. Безусловно, он ожидал, что оттолкнёт её: в дурном настроении Драко умел быть по-настоящему мерзким, но не ожидал, что она согласится остаться в тот отчаянный миг, когда он схватил её за запястье и попросил не уходить. Глупо, конечно, но он просто чувствовал, что, если она, неуклюжая незнакомка, покинет его, он задохнётся от одиночества, захлебнётся от отчаяния и не сможет выбраться из той бездны, в которую неожиданно угодил на Рождество. И то, что она, похоже, угодила в такую же пропасть, только в свою личную, невольно заставило его проникнуться к ней симпатией.

По этой причине, а может, просто из-за того, что оставаться одному было невыносимо, Драко вернулся в клуб снова. Он ждал целый час, нетерпеливо барабаня по столешнице, когда, наконец, услышал приближающиеся к его столику неторопливые шаги.

— Ты пришла, — стараясь скрыть явное облегчение от этого факта, произнёс он.

— Да, — послышалось в ответ, и Драко непременно улыбнулся бы, будь у него силы забыть события вчерашнего вечера.

Они помолчали какое-то время, очевидно, не зная, как дальше строить разговор.

Сладкий женский голос как раз что-то пел про незнакомцев в ночи, а чувственная мелодия только украшала подходящий к случаю текст.

— Мы вчера так друг другу и не представились, — в конечном счёте осторожно заговорила она.

— Нам нельзя называть имена, — поёжившись, откликнулся Драко: сейчас он меньше всего на свете хотел быть узнанным.

— Знаю, но что если мы придумаем псевдонимы? Так будет легче строить разговор, — послышалось деловитое предложение с той стороны стола, и Драко усмехнулся.

— Псевдонимы? Что ж, я согласен, но с тем условием, что ты первая озвучишь своё… временное имя.

— Хм… — она на секунду задумалась. — Скажем, Мэри. Точно, зови меня Мэри.

— Следуя твоей логике, я должен назваться Кристмас?

Она тихо засмеялась. Драко невольно отметил — её смех очарователен.

— Думаю, можно просто Крис.

— В таком случае приятно познакомиться, Мэри, — протянул руку в пустоту Драко, зная, что она не видит его жеста.

— Взаимно, Крис, — несмело нашла она его ладонь

в темноте и пожала её, чем удивила Драко, тут же задумавшегося о том, что всё-таки какая-то магия есть в этом месте, раз они поняли друг друга без возможности видеть.

Следующий час, а может, и несколько, они провели в беседе. Они говорили о многом, делая попытки узнать друг друга лучше, и очень скоро Драко выяснил три вещи.

Во-первых, Мэри была прекрасно образованна и начитанна. Она с легкостью обсуждала с ним как премудрости сложных наук наподобие трансфигурации, так и проблемы современной политической системы. А ещё не было ни одной книги, которую упомянул Драко и которую она бы не знала. Это впечатляло, ведь та же Астория, которая отнюдь не глупа, значительно уступала в интеллекте его новой знакомой.

Во-вторых, Мэри избегала вопросов о личной жизни, что явно сигнализировало — у неё проблемы. Откровенно говоря, Драко и сам не горел желанием вспоминать недавнюю неудачу в любовных делах, но ему было интересно узнать, что же случилось в жизни Мэри. Она оказалась приятным в общении человеком, и потому Драко впервые за долгое время было не плевать, что чувствует кто-то едва ему знакомый.

И, в-третьих, Мэри определённо нравилось находиться рядом с ним, как самонадеянно заключил Драко. Она охотно отвечала на его вопросы и смеялась над его шутками, а ещё почти не злилась, когда он невольно вёл себя, как кретин. И Драко подумал, как всё-таки хорошо, что она не видит его. Поскольку вряд ли смогла бы так легко с ним общаться, узнав, что перед ней сидит бывший Пожиратель Смерти.

В зале заиграла медленная мелодия и, судя по звукам отодвигающихся стульев, многие пошли танцевать. Певица, чей репертуар был посвящён исключительно любви, начала исполнять новую композицию, а Драко внезапно вспомнил об Астории. Конечно, она не была «ведьмой всей его жизни» и он не подарил ей «колдовскую любовь», бросив сердце в «зелье любви», как тот несчастный идиот из звучащей сейчас песни. В сущности, Астория просто ему нравилась, но гораздо больше нравились те возможности, которые открыл бы Драко союз с ней. А любовь… Он знал о ней исключительно понаслышке, от отца с матерью, но никогда не испытывал. Он даже не был никем серьёзно увлечён, а отношения с Асторией стали первыми и самыми долгими в его жизни. И, хотя он не любил её, всё же за это время смог к ней по-настоящему привязаться, а оттого сейчас, под сопровождение дико раздражающей слезливой песни, тоска постепенно уничтожала его хорошее настроение, от которого уже почти ничего не осталось.

— Когда-то я любила его, — задумчиво произнесла Мэри, и Драко поднял взгляд в темноту, тщетно пытаясь найти её лицо.

— А потом разлюбила? — предположил он, думая о непостоянстве женщин.

В ответ послышалось молчание. Мэри заговорила лишь через минуту и рассказала историю про долгие отношения с парнем, который, судя по рассказам, был куда больше увлечён своей персоной, чем ею. Но, когда повествование подошло к настоящему времени, она неожиданно замялась.

— Я думала, он сделает мне предложение. Всё говорило о том, что он готовит на Рождество что-то особенное, но…

— Ты так хотела за него замуж? — фыркнул Драко, чувствуя антипатию к этому кретину, который столько лет морочил Мэри голову.

— Я просто хотела сохранить отношения. Я привыкла бороться, а потому надеялась, что замужество что-то изменит. Но сейчас понимаю: это не решило бы ровным счётом ничего. Мы давно остыли друг к другу, и приняла я это только вчера.

А потом, после паузы, она сокрушённо добавила:

— Мерлин, это Рождество — самое худшее в моей жизни!

Она замолчала, и Драко, не видя её, осознал и почти почувствовал, как больно, должно быть, ей сейчас. Он никогда не славился способностью сострадать, а в эгоизме мог переплюнуть подавляющее большинство и без того не самых приятных людей, но по какой-то причине ему стало искренне жаль Мэри. Тогда он решил, что ей следует знать — он и сам сейчас находился в том ещё дерьме.