Свидетель или история поиска
Шрифт:
Единственной реакцией на все мои предупреждения оказалось распоряжение, чтобы за домами было установлено секретное наблюдение людьми в штатском и военными. В моем распоряжении находилось не более десяти верных агентов, тогда как количество депутатов составляло сто двадцать человек. Эта нерешаемая задача была выполнена моим наиболее верным агентом, храбрым и преданным армянским джентльменом, которого я буду называть мистер П. Он предложил предоставить в мое распоряжение ресурсы армянского тайного общества, наводящего ужас — Дашмак Зутиум. По крайней мере три сотни членов Дашмак были привлечены к наблюдению за турецкими депутатами утром 20 марта.
Всю ночь я провел в своей конторе, а с четырех утра начали поступать сообщения моих агентов о полнейшем провале
В восемь утра пришел срочный запрос из ставки. Могу ли я взять на себя аресты нескольких, к сожалению, скрывшихся депутатов? Я спросил, сколько из них в действительности находятся в руках властей, и получил ответ: «Около десяти». Я обратился за помощью в полицию союзников. Мне было известно, что мой друг Бернард Рикатсон-Хатт имел хорошо обученную дисциплинированную группу с несколькими переводчиками.
Когда наконец настала ночь, восемьдесят пять депутатов встретили ее под замком и наша честь была спасена. Меня пригласили в ставку и поздравили. Мне пообещали награду, но я был уверен, что об этом эпизоде постараются забыть как можно скорее. Сам я чувствовал себя довольно паршиво. Все это казалось трагической ошибкой. Сорок депутатов, избегнувших ареста, направились прямо в Анкару, где провозгласили временный турецкий парламент, объявили султана и его правительство низложенным и поставили союзников перед проблемой, решение которой стоило немалых унижений.
Я ожидал, что из-за участия в этом деле все мои турецкие друзья отвернутся от меня. Но оказалось, что всем известно истинное положение вещей, и даже мой настойчивый протест против ареста облетел все рынки. Более того, мне удалось освободить нескольких депутатов по семейным обстоятельствам и не отсылать их на Мальту. Все сочли, что у меня гораздо больше авторитета, чем было на самом деле, и моя контора переполнилась родственниками политических заключенных. На мне, кажется, были испробованы все формы взяточничества. Вполне обычно в моей конторе выглядел козел, водруженный прямо на стол, и пара гусей, возящихся на полу.
Неожиданно я сам чуть не оказался в ловушке. Своим успехом 20 марта я был обязан членам организации Дашмак Зутиум. Я почти ничего не знал о них, кроме того, что, основанное в России как революционное секретное общество, оно поставило своей целью освободить Армению из-под ига царской России. Во время войны оно содействовало союзникам в борьбе против Турции. Сейчас оно стало инструментом армянской мести, направленной против тех, кто принимал участие в депортации и преследовании армян. Дашмак считался ответственным за убийство Талаат- паши в Берлине, Махмуд-паши в Милане и даже Энвер-паши в далеком Туркестане. Теперь они принялись убивать в Турции армян, сотрудничающих с молодым турецким правительством.
Убийства планировались и исполнялись с потрясающей точностью. Они совершались среди бела дня в толпе, в которой насчитывались десятки и сотни армян, и убийца легко мог потеряться среди них. Полиция пыталась проникнуть в массу кричащих и снующих людей, криками и жестами привлекая к себе внимание, но было уже поздно. Если даже и арестовывали дюжину свидетелей из толпы, те ничего не могли сообщить. Большинство действительно ничего не знали, а те, кто хоть как-то был причастен, знали только, что должны быть в определенный час в указанном месте. В любом случае не находилось храбреца, который осмелился бы хоть намеком указать на смертельно опасный Дашмак.
После третьего или четвертого убийства, полностью поставившего в тупик и турецкую полицию и полицию союзников, я получил указание произвести расследование. Я догадывался, что убийство организовал Дашмак, и попросил мистера П. поправить меня, если я ошибаюсь и за этим не стоит организация. Он не отрицал этого, но попросил меня стать на их место. Он принялся рассказывать мне один за другим случаи, когда вероломство армян приводило к гибели сотен их соотечественников и единоверцев. Возмездие не могло прийти законными путями, но армянские секретные общества — Дашмак был лишь одним из многих — взвешивали и судили каждый случай. Я сказал, что мы все многим обязаны Дашмаку; именно они передавали сообщения в Кут-эль-Амара и обратно, когда там находился похищенный генерал Таунсэнд, и они же помогли бежать многим британцам, заключенным в турецкие тюрьмы. После событий 21 марта я сам был им очень благодарен. Но политические убийства одобрить я не мог.
Трудность заключалась в том, что никто не имел ни малейшего представления о лидерах и членах комитета Дашмак. Сам мистер П. был верным британским агентом и находился вне подозрений. Я отослал рапорт в штаб и попросил совета. Никто явно не хотел связываться со всем этим. Мне было сказано, что это дело регулярной полиции, и мне лучше оставить все, как есть, и забыть о том, что я слышал.
Следующее убийство всколыхнуло всю Турцию, поскольку жертвой стал сказочно богатый армянин, с которым расправились в Восточном экспрессе, когда он, возможно, бежал из страны. Труп привезли обратно в Турцию, и тут возникла отвратительнейшая ситуация. При жизни этот человек, вероятно, пообещал огромную сумму денег армянским фондам, но не заплатил. За его тело, похищенное на станции Зиркеджи, потребовали выкуп. Несколько недель семья сопротивлялась, но, в конце концов, сдалась. В Армянском соборе устроили величественные похороны.
Я вновь обратился за разъяснениями по этому делу к мистеру П. Он уверил меня, что Дашмак здесь ни при чем, но согласился, что они поставили себя в сомнительное положение. К этому моменту у меня в руках были некоторые нити, ведущие к активным членам общества, и я пригрозил, что начну действовать. Мистер П. попросил меня подождать и на следующий день явился с потрясающим предложением. Комитет Дашмака согласился, чтобы в будущем я был судьей, и, когда мистер П. предоставит мне все факты, разумеется, без упоминания имен, мне предстоит решать, заслуживает ли этот человек смерти, и если я скажу, что нет, его пощадят. Подразумевалось, что британский главный штаб не будет поставлен в известность. Я счел за лучшее согласиться, тем более что явные меры вряд ли бы имели успех.
Только одно дело было представлено на мое рассмотрение. Без знания имен и мест событий оказалось невозможным составить сколько-нибудь ясное представление, и я отказался давать заключение. В последующем убийства армян прекратились. До сего дня я не знаю, сыграло ли мое вмешательство какую-нибудь роль. Но мне это дало острое переживание вовлеченности в управление жизнью и смертью. Я уже начал забывать о смерти, окруженный множеством событий моей довольно-таки странной жизни.
И действительно, в то время жизнь моя была необычной. От предшественника моего я унаследовал роскошный мерседес, принадлежащий изначально главнокомандующему Лиману фон Сандерсу-паше. Почти каждый день я проезжал через Пера, Галату и Стамбул и познакомился с великим множеством людей, знал их истории и мог проследить за политической жизнью города в основном по наблюдениям за прохожими на улицах. Турки приписывали мне знания и влияние, простирающиеся далеко за пределы моих истинных возможностей. Британский главный штаб мало интересовался моими действиями, но постоянно расширял область, за которую я отвечал. В начале это был Константинополь с предместьями. Затем в мае 1920 года всех британских контролирующих офицеров вывели из Малой Азии и оставили все дела на разведывательную службу. Мне сообщили, что сумма, ежемесячно предоставляемая в мое распоряжение, увеличивается в пять раз, а территория моей работы охватывает Малую Азию вплоть до границы с Россией. Позднее эта область еще расширилась и, наконец, моя безвестная контора в Пера отчитывалась за территорию, сравнимую по величине с Европой и простирающуюся от далматийского побережья до границ с Персией и Египтом. В работе у меня было несколько настоящих успехов, но были и ошибки. Крайне неопытный, я превратился в тонкого знатока и знал о происходящем на Ближнем Востоке гораздо больше, чем большинство моих начальников.