Свобода печали

Рощина Елена

13 апреля 1989

* * *

Высокие ступени двадцати –Биенье сердца,Как трудно в мир себя вестиИз сказки детства.Порой захватывает дух,Страшны обрывы,Но нежность губ, сплетенных рук –Неразрушима.Взмывает светлое крылоЛюбимых песен,Дыханье струн напряжено,Как мускул лестниц.Гитару отложив, по нимСтремись к вершинамСвоей загадочной душиНепогрешимой.

14 апреля 1989

* * *

Город озяб и нахохлилсяВ тонком

плаще дождевом,Ветра щекастого происки –Влажная пыль на подол.Окон зрачки изумленные –Настежь, в провалы весны.Дышат зародыши сонныеДымчато-нежной листвы.В каплях и лужах раздробленаЖесть потемневших стволов,Белые простыни мокрые –Крылья дрожащих домов.Вымыта улицы палуба,Вымокли ткани одежд,Вымерла горькая пагубаЗимних холодных надежд.

25 апреля 1989

* * *

Я полюбила дом, как тополь или книгу,Как жадный жар свечи и грустный шум дождей,И он, меня узнав, котом навстречу прыгалИ ластился в ночи к теплу руки моей.Дом пропускал меня сквозь узкие проходы,Где запахи слились в неповторимый дух,И, бережно храня чужих людей приходы,Заботливо ко мне он обращал свой слух.Как темноту хранят старинные кувшиныВ начале узких горл, так дом берег, скорбя,Всех мыслей тайники, не сосчитал ушибы,Которые друзьям мы нанесли, любя.А за окном его насмешницы-рябиныЗаглядывали в глубь ночной души моей,И нежные снега кровавили кармином,Как отпечатки губ или мазки кистей.Но что мне дом чужой, где проживали люди,Где проживут еще неторопливый век,Зачем мне понимать хитросплетенья судебИ слышать голоса на перекрестке лет?А дом молчал, устав от разговоров,От спешности житья, непрошенных гостей.Уснув от тишины, он не услышал сборовИ звонких голосов пяти своих ключей.Дом так и не узнал, проснувшись спозаранку,До станции какой купила я билет,Лишь тенью на стене запечатлев беглянкуИ ветками рябин мне помахав вослед.Я полюбила дом, люблю его и ныне:За дверь, за стол, за то, что весел был.И номер твой, о дом, храню в себе, как имя,Так нежно и тепло, как ты меня хранил.

1989

* * *

Как помню я прелестный кавардакТвоих вещей, твоих имен и знаков,И робких писем движущийся атом,И ветром твой штурмуемый чердак,Еще живет и трепет слабых губОт тесноты и выси узкой пчельни,В зрачке свечи метнувшийся испугИ мед беседы медленной вечери,Где пятипалым тлеющим листомСветились сквозь огонь твои ладони,Сердец неукротимых дальний громСводил нам горло, как от смертной боли.Все жесты предугаданы, как звук,И мысли, не проросшие словами,Прочитаны в полуизгибах губ,Повторены с осенними дождями.Но, как алыча, кисел алчный миг,Когда сбылись – все до одной приметы,И ласточкой прощания проникЛуч утренний, к тебе в окно продетый.Застыв вполоборота у двери –Шаг или два в небудущность с тобою,Возьму, как дар у стаявшей зимы,Лишь этот вечер с терпким вкусом хвои.

1989

* * *

Беда притянута бедою –Молчат старинные киоты,Вино разбавлено водоюВ кувшине красной терракоты.Слеза умножена слезою,По улицам гуляет ветер,Вина осыпалась золоюВ осенний темнокрылый вечер.Между любовью и любовьюЗакрыто, словно птица, сердце,Ужаленное жадной болью,Стучится в маленькую дверцу.

26 июня 1989

* * *

Узколицый певец площадный,Виночерпий густого звука!Пригублю я твоей пощадыДо сердечного перестука.Всех речей твоих вихрь горячийДодохну до последней

боли,Светлоокий мой римский мальчик,Узник власти и жесткой воли.Соберу, словно с пашни, камни,Я слова на краю разрыва,Но – негнущимися рукамиОттолкну тебя, отрок милый.Под твоей беспощадной высьюМне вовеки не будет места,Ускользну на рассвете рысью –Так вдвоем с тобой стало тесно.У тебя пересохнет горло:Жало липкой осы вонзится –Жалость! Медленно ты и гордоСмежишь угольные ресницы.Отпускаю по воле добройЯ – к единственной из соперниц:Высоте, словно злоба, черной,Вороненок мой, ночи первенец!

27 июня 1989

* * *

Частокол многоэтажек,Для души – ни закоулка!Оттого ль так зол и влаженВетер мой, надувший губы?Бесприютное пространствоДа квадратные каморы –Мыслям одиноким странствийЗдесь не даст проделать город.Все защиты, все приютыУ души отнимет ветер.Господи, двора б каюту,Старый тополь на рассвете!Камень бы, чтоб помнил руку,Иль окна квадрат янтарный, –Только не молчанья муку,Одиночество казармы!Но беспамятно и мирноНа юру сереет важноПамятник всем душам сирым –Частокол многоэтажек.

27 июня 1989

* * *

Спокойны и строги – земным притворились,Но ветер с окраинРванулся за Вами – собакой на привязь –Из дремлющей стаи.В рассвете промчался, как призрачный всадник,Гордец и упрямец!По небу и морю кочующий странник –Летучий голландец.Взорвал все уюты,Обжитость и затхлость обыденной скуки,Обшарил углы, закоулки, закуты –Просился к Вам в руки.Бежал, как волчонок,Шарахался злобно от лиц равнодушных.До самых печенокВгрызался прохожим в остывшие души.Он помнил единственность ВашуИ крылья. Он знал непреложно,Что Вам не по росту земное бессилье,Всех высей заложник!И выследил, вынес – из нашей юдолиВдруг тени исчезли.И только перо мне легло на ладониИз тающей бездны.

14 июля 1989

* * *

О, не Лицей вас выпестовал, мальчики,Не бредили Багратионом вы,Иное время, как состав из Нальчика,Проскрежетало вестником беды.Все шпаги и плащи забыты в омуте,В стаканах пахнет хлоркой спитый чай,В прокуренной, как тамбур, тесной комнатеВопросы ваши стары, как пищаль.За них вставали вы в каре у Зимнего,От них ломала лед в Неве картечь,И стягивала шеи вам змеинаяЧиновников напыщенная речь.Цикута одиночества и мудростиЕще не в ваших чашах. ДалекоКорабль делосский жертвенный, и юностиРасправлено победное крыло.Так дерзки вы и шумны в пору бражничеств,Но темным, длинным пологом ресницСокрыты тупики бессонных странничеств,Кочевья мыслей, словно стаи птиц.Они взлетают над газетной лажею,И под крылом у них века, как сны,В которых под старинными лепажамиЖивой мишенью вновь стоите вы.

8 августа 1989

* * *

Празднуй свою победу!Ветер с размаху – в грудь.По моему же следуНынче отправься в путь,В дом, где в любом ненастьеСоль горяча речей,В дом, где гостило счастьеСотни чужих ночей.Так приголубь сиротку –Жалость – стремглав стрижомС ветром ворвется в фортку,С дымом вползет ужом.Слабости гордость знаем,Робость любви – честней,Сердце с чужих окраинЖдать устает вестей.