Свобода
Шрифт:
Поднявшись по лестнице, они пошли по длинному, выложенному мрамором коридору...
Это было угрюмое полутемное место без единой двери, напоминающее туннель. Лишь падающий из полуоткрытой двери в самом конце коридора свет несколько смягчал ощущение этого мрачного колдовства...
Онемевшие от напряжения ноги дрожали, профессор еле передвигал их. По мере приближения к двери оттуда вся явственней слышался звук работающего телевизора...
– Будь решительней, дорогой...
– слышал профессор, - ... было бы лучше, если б ты тогда поднялся
...Профессор приближался за бодрым молодым человеком к комнате, откуда доносились эти слова. Не было никакой возможности остановиться, повернуть обратно, спуститься по лестнице и прочь бежать из этой заколдованной резиденции... Ноги не слушались профессора, они стремительно тащили его, как важный груз, вперед, к этой полуоткрытой двери...
– ...да и куда ты от меня убежишь?.. Где ты затаишься?.. Подойди ближе... ближе...
...Дошли до конца коридора.
Профессор, приостановил шаг, и, увидев в приоткрытую дверь край телевизора, перевел дыхание. За дверью виднелась узкая полоска освещенного входа... Ореховый паркет на полу напомнил профессору годы молодости, восхитительные залы Эрмитажа...
...Сопровождающий его молодой человек почему-то не решился сразу. На мгновение замер, как пантера в засаде, словно изучая комнату, затем осторожно постучал в дверь.
– Пожалуйста, входите...
– послышался голос изнутри.
Сначала профессору показалось, что это опять говорят по телевизору, но когда тот же голос произнес: "Входите, профессор...", сердце его забилось сильней, он шагнул вперед, тихонько приоткрыл дверь и обмер...
...По середине ярко освещенного просторного кабинета лицом к двери в кресле с высокой спинкой сидел сам Генерал...
...Одетый в длинный шелковый халат в черную полоску, Генерал сидел, закинув ногу на ногу, и грозно глядел на него...
– Добрый вечер...
– сказал профессор и замолк.
– Добрый вечер...
– Генерал поднялся, большими шагами подошел к профессору, пожал руку и указал на диван напротив кресла.
Ладонь Генерала была теплой и сухой.
...От напряжения или от вконец измотанных нервов профессору почудилось, что теплая ладонь сжала ему не руку, а все тело.
Бодрый вид Генерала, ясный взгляд, спокойное, здоровое выражение лица жирной чертой перечеркивали предположение, что он чем-то болен.
Тот проворный юноша, проводив его, исчез. В комнате были только они.
Глядя на полосатый халат Генерала, профессор вдруг почему-то подумал, а что он мог делать здесь до его прихода?..
– Я...
– начал профессор и почувствовал, что язык пересох и не двигается во рту, - если можно, воды...
Генерал понимающе улыбнулся и встал довольный состоянием профессора подошел к письменному столу, нажал какую-то кнопку, и ясный голос отчетливо произнес:
– Слушаю, господин Генерал...
– Принесите воды.
Потом выключил
То ли от ощущения, что Генерал разглядывает его, как новую забавную игрушку, то от сознания, что он вблизи видит этого загадочного легендарного человека, но профессору показалось, что процесс доставки воды занял целый день.
...Воду принес молодой человек, очень похожий на того, пластилинового водителя. С подносом в руках он остановился перед профессором, подал ему стакан и с бесстрастным лицом ждал, пока профессор пил.
Когда профессор напился, Генерал еще долго смотрел на него, но теперь уже не улыбался. Словно, глядя на профессора, прикидывал, что из него можно слепить.
– Я... господин Генерал, давно пришел...
– хриплым голосом проговорил профессор, чтобы нарушить тишину и заерзал на месте.
– Знаю, знаю.
Было ли это под влиянием серого взгляда Генерала или еще почему профессор не понял - но в памяти вдруг стали всплывать все ошибки и провинности, допущенные им за долгие годы, и от этого совершено неуместного раскаяния профессор вдруг почувствовал отвращение к себе. Затем вдруг откуда-то возникли угрызения совести и сжали в тоске сердце. Профессор чувствовал, что не знает, куда девать беспокойно двигающиеся руки.
– Вы, наверное, были заняты...
– Да, занят...
– с улыбкой ответил Генерал.
И улыбка эта была странной. Улыбался лишь один уголок рта. Словно пускать в действие другую часть губ Генерал считал излишним.
– Вы раздевайтесь. Чувствуйте себя свободно.
...Профессор снял пальто, шляпу, сложил их в уголке дивана, поправил рукой растрепавшиеся волосы, сел и оказался прямо напротив серых глаз.
Видно, эти глаза его не забыли...
– профессор снова с бьющимся сердцем вспомнил те похороны и грозящий ему палец.
– То, что вы делаете, поистине можно назвать чудом...
– сказал Генерал и почему-то замолчал.
– ...Я обычный врач...
– от напряжения опять начали дрожать руки. Профессор сложил их и зажал между коленями.
– И пока не сделал ничего необычного, - пробормотал он, сердясь на себя за эту студенчески неуклюжую позу.
– Излишняя скромность тоже ни к чему, профессор...
Кажется, Генералу не понравилось, что он отказывается от совершаемых чудес...
– мелькнуло в голове профессора.
– Речь не о ваших солидных научных трудах. Я не их называю чудесами. Лицо Генерала словно изменилось.
– Я имею в виду огромную ежедневную работу, которую вы ведете в клинике...
Профессору снова вспомнился академик... Если и было в его жизни какое-то чудо - это смерть академика...
И вдруг ему стало совсем не по себе... А что если Генерал имеет в виду смерть академика?.. Может быть, таким же чудесным образом, как на похоронах, Генерал прочитал его мысли и теперь знает обо всем, что происходило с ним в последние дни?!.