Свободные отношения
Шрифт:
— И куда ты меня везешь? — спрашиваю, задумчиво поглядывая на Неманова.
— Раз ты меня к себе в гости не зовешь, я решил пригласить тебя к себе.
Я аж поперхнулась, проглотив жвачку:
— Зачем?
— У меня поработаем, — просто жмет плечами, отрешенно улыбаясь.
— Э-э-э, — что-то у меня с речью проблемы начались, — мы прекрасно можем поработать в машине, в каком-нибудь ресторане, да вон на лавочке в сквере.
— Надоело.
Черт. У меня неожиданно внутренности свело от предвкушения. В принципе да. Надоело. Смысл с ним
Наконец останавливаемся возле элитной высотки, блестящей стеклами на вечернем солнце.
— Сбежишь? Или все-таки зайдешь? — усмехается Неманов.
— Конечно зайду, должна же я, наконец, посмотреть на твои хоромы! — если он надеялся смутить меня, думал, что буду мямлить — то очень зря. Меня таким не проймешь, тем более, когда сама заинтересована.
Я впервые в его квартире.
Просторная, светлая. Гостиная, как футбольное поле, девственно чистая кухня, на которой явно ничего сложнее яичницы не готовили. Панорамные окна с видом на город.
Мне нравится. Раньше, когда он у меня жил, в его жилище был «затяжной ремонт». Хотя подозреваю, что он просто не горел желанием вести Варю-Никакашку в свою холостяцкую берлогу.
— Кофе? — предлагает Рома, с улыбкой наблюдая за тем, как я по его владениям прохаживаюсь.
— Нет, спасибо. Я по делу пришла, а не кофе распивать. Давай все по-быстрому сделаем, и я пойду.
— Боюсь, по-быстрому не выйдет, — от его интонации щемит, где-то внутри. Не в груди, не под сердцем, а где-то гораздо ниже.
Стараясь не него не смотреть, отошла в сторону, к панорамному окну, через которое открывался фантастический вид.
О черт. Опять мысли вернулись стадию, «а что, если?».
Любопытство — дикое, развратное, заставляющее кровь бежать быстрее. Мне интересно, а как оно с ним, по-настоящему, без тормозов, без ужимок и стеснения?
К своему огромному раздражению чувствую, как низ живота снова наливается желанием и трусики мигом становятся мокрыми.
М-да. И как это называется?
— О чем задумалась? У тебя вид такой, будто решаешь задачу вселенского масштаба, — насмешливо интересуется Неманов, и мне кажется, что он догадывается о том, что творится в моей голове.
— Так и есть, — не отрываю взгляд от города, распластавшегося внизу.
— Что за задача? — ему нравится играть, нравится чувствовать себя хищником, играющим с беззащитной жертвой.
К несчастью для него жертва давно перестала быть таковой и преследует собственные интересы.
— Я думаю, сначала заняться документами, а потом переспать с тобой, или сразу перейти ко второй части плана, — произношу без единой эмоции, не оборачиваясь, — с одной стороны, документы никуда не денутся, а с другой — не люблю, когда «хвосты» имеются.
Он заткнулся, не ожидав от меня таких слов. В полной тишине, прошло несколько томительных минут, а потом над самым ухом раздалось:
— К черту документы.
От голоса, до краев наполненного желанием,
Дальше словно в тумане все происходило. Он рывком развернул меня к себе и жадно впился в губы, а я ответила. Потому что мне этого хотелось.
Сначала колет в груди от неправильности. Но потом снова напоминаю себе, что имею право, что можно, и отпускаю тормоза.
Его губы, руки везде. Я смутно помню, как из гостиной мы переместились в спальню, с огромной кроватью, как сдирали друг с друга одежду, разбрасывая ее по сторонам.
Неманов был все такой же — поджарый, гибкий с красивыми прорисованными мышцами. Мне нравилось прикасаться к нему, вести пальцами по гладкой коже, по груди, практически лишенной растительности, по животу, поджимающемуся от моих легких касаний.
Он стаскивает с меня юбку, с таким остервенением, словно сто лет женщины не видел. Не припомню у него раньше такого рвения.
Рассматривает мое белье, голодным взглядом. Черное кружево всегда нравится мужикам, особенно если в него запаковано хорошее тело. У меня с фигурой полный порядок, я над ней долго и кропотливо работала. Мне есть чем похвастаться, даже перед зажравшимся Ромкой.
Припадает губами к животу, целуя впадинку пупка, обжигая кожу горячим дыханием, руками тем временем по спине шарит, пытаясь лифчик расстегнуть.
Когда застёжка сдается, я позволяю лямкам сползти по плечам, и откидываю его в сторону, призывно глядя на Ромку. У него взгляд шальной, как у маньяка. К груди приникает, покрывая поцелуями, а я выгибаюсь ему навстречу, прикрыв глаза, откидываю голову назад, млея от губ на своем теле, зарываясь в темные густые волосы на макушке.
— Что-то я не вижу второй бабочки, — выдыхает, проходится губами вверх по шее, вызывая толпу мурашек. Хватает пальцами за подбородок и снова в губы впивается, словно хочет выпить до дна.
— А ты не везде еще посмотрел, — отталкиваю его от себя и опускаюсь на подушки.
Рома смотрит, как веду руками по груди, животу, бедрам. Потом развожу колени и прикасаюсь к крошечной бабочке, набитой на внутренней стороне бедра, высоко, почти у самой кромки трусиков.
Он смотрит, как зачарованный, когда обвожу ее пальцами.
— Нравится? — игривый голос с хрипотцой действует безотказно.
Неманов опускается к моим ногам, целует колено:
— Ты даже не представляешь как, — прокладывает влажную дорожку из поцелуев по бедру, прикусывая кожу там, где бабочка. У меня стон срывается с губ, когда рукой промежность накрывает, поглаживая через трусики, прекрасно чувствуя, насколько они мокрые. Большим пальцем круги узоры выписывает, доводя до безумия, заставляя судорожно сжимать гладкие простыни.
Как в бреду позволяю ему стащить с себя последний клочок одежды, и тут же охаю от неожиданности, потому что входит резко, до упора, так что сладкая боль в каждой клеточке зажигается.