Свободный Охотник
Шрифт:
Напор безудержного гнева выталкивает из Тоннеля все человеческое.
Это — конец…
Почему бы вам не задать своему сыну прямой вопрос, советовал мне врач-психотерапевт. Речь тогда шла, конечно, вовсе не о том вопросе, который в конце концов вырвался у меня, однако существовал ли другой способ получить прямой ответ? И однажды я не выдержал:
— Малыш, зачем тебе нужна была сестра?
— Мне не нужна была сестра, — сказал он, не отрывая взгляд от книги.
Он лежал на диване и изучал том под названием «Молот ведьм». Нет, сфера его интересов не была столь уж необъятна, и, кроме того, он никогда не читал книг просто так. Очевидно, это пособие для начинающих инквизиторов каким-то неведомым образом расширяло его взгляд на информационные технологии.
Я располагался на том же диване — сидел на краешке, ощущая себя лишним. Дурацкое чувство.
— Кто ж тебе тогда нужен?
— Женщина.
— Чего-чего? — по-детски переспросил я, хоть и прекрасно слышал, что он мне сказал.
— Ну, просто, чтобы нас стало двое. Я плюс она.
Вот это была новость! Сразу и не сообразишь, как реагировать на подобные признания, сделанные пятнадцатилетним юнцом. Я принялся ожесточенно чесать подбородок, давая себе время подумать над ответом.
Чесалась у меня трехнедельная щетина. Не щетина даже, а самая настоящая борода. Нет, я вовсе не решил сменить свой имидж, перестав вдруг бриться… просто не до себя мне нынче было. Наверное, это нервишки.
— Так ты, получается, не то искал? — весело спросил я. — Жениться надо было, дружок, зачем зря мучиться-то!
— Я знал, что ты не поймешь, — огорчился он.
— А что тут понимать? Как мужчина мужчине, открою тебе секрет — обзавестись собственной женщиной можно и другими способами, совсем необязательно жениться. Но причем здесь сестра? И чего ты в таком случае на мать-то свою так взъелся?
Мальчик соизволил повернуть голову в мою сторону. Мальчик ничуть не был смущен.
— Самой лучшей женой может быть только родная сестра, — объяснил он мне с терпеливым спокойствием. — Почему вы, взрослые, стыдитесь согласиться с этим? Неужели дело только в генетике? Я знаю, вы все боитесь, что в результате таких браков рождаются больные дети и все такое, но ведь генетическая проблема легко решается…
— Что ты мелешь?! — сорвался я. — Совсем сбрендил?
Я не рассердился, я встревожился. Можно было бы подумать, что парень шутит, если бы не знать точно — он не шутит никогда. И чем больше его высказывания похожи на розыгрыш, тем серьезнее их истинное значение.
— Надеюсь, ты не имел в виду мою дочь? — постарался я улыбнуться, взяв себя в руки.
Он с легкостью вернул мне улыбку и уткнул палец в раскрытую страницу книги.
— …Опыт показывает нам, — бодро зачитал он, — что те, которые утверждают, что они околдованы для соития с какой-либо определенной женщиной, с другими женщинами могут производить соитие без всякого затруднения. Ведь если человек не хочет соития, то он его и совершить не может…»
Цитата закончилась.
— Дурак! — сказал я в сердцах.
— А по-моему, очень подходит, — возразил мне юный наглец. — Насчет самой лучшей жены я ведь просто так говорил, теоретически. Не нужна мне никакая жена, честное слово.
«Теоретически»… Все было сделано по правилам — я спросил, он ответил. Однако как толковались его странные слова? И каким, собственно, оказался долгожданный ответ? И кто из нас дурак? Мы жили вместе, но разговаривали, как выяснилось, на разных языках…
Итак, мы жили вместе — трудно в такое поверить. Парень остался у меня (вернее, у нас), и это было его решением, его выбором. Он не позвонил своей матери, чтобы сообщить: мол, я жив-здоров и у меня все о'кей. Чем там еще выжимают слезу в красивых фильмах? «Не волнуйся, мама, не ищи меня и прости, если сможешь, я выпорхнул из твоей клетки…» Он не позвонил ей НИ РАЗУ. Словно забыл, что существует на свете женщина, давшая ему жизнь, что есть у него бабушка и брат, словно стер из памяти этих людей, с которыми промучался столько лет. А я… Я — тем более не пытался связаться со своей бывшей сокурсницей! Наверное, это было жестоко, но ведь я прекрасно понимал, что последовало бы затем… (Она звонила мне сама — ничего, конечно, не подозревая, просто чтобы спросить, не намерен ли я хоть чем-то посодействовать ей в поисках пропавшего сына. Голос в телефонной трубке был мертв, если можно так сказать о голосе. Использовав остатки жизненных сил, она даже приехала ко мне в гости и выплеснула все, что думает о тварях мужского пола, населяющих эту проклятую Богом землю, и было большой удачей, что я поселил мальчика у своих родителей — на первое время, во избежание как раз таких вот сюрпризов, — и жены моей, к счастью тоже не было дома, иначе неизвестно, чем бы закончилась эта встреча. Встреча мертвых и живых…)
Жена, кстати, поняла меня и не возражала, когда я окончательно перевез сына к нам. По крайней мере, я очень надеялся, что она меня поняла. А если нет — что ж… Это ее проблемы. Лишь бы никаких экстремальных поступков не совершала, а все остальное — не мое дело. Моим делом было вылечить сына, чем я и занимался — сам, без участия его прежней матери или вновь приобретенной мачехи. Что касается легализации сложившегося порядка вещей (прописка, учеба, и еще куча других мелочей бумажного свойства), то я решил отложить решение этой непростой задачи до того времени, когда мальчик полностью выздоровеет.
И мои усилия не пропали даром. Когда я начал возить его на сеансы к Александру Ильичу, ситуация резко изменилась — он медленно, но все же пошел на поправку. Не знаю, что там происходило за закрытыми дверями врачебного кабинета, да это и неважно. Главное, что периоды бреда, по моим наблюдениям, постепенно сокращались, зато значительно увеличивались по длительности нормальные периоды — с ясным сознанием. Было ли это признаком выздоровления? Или это было признаком чего-то другого, чего я до сих пор не разглядел?
— Наверное, я действительно тупой, — продолжил я начатый с мальчиком разговор. — Если тебе не нужна сестра или жена, тогда какой был во всем смысл? Клятву зачем-то давал… Я сдаюсь, смотри, поднял руки вверх.
Он закрыл свою книгу.
— Смысл чего?
— Да всего! Или ты в самом деле псих, как меня уверял тот бородатый эрудит в белом халате?
— Я не псих, — обиделся он. — Просто раньше я был один. Один — это два в нулевой степени, ничто. Нужно было присоединить ко мне еще одного, чтобы нас стало двое. Я плюс она — это два в первой степени. Понял?
Нет, понять что-либо было невозможно! Причем здесь нулевая и первая степени? Так ведь в дискретном мире все раскладывается в виде суммы степеней двойки, с энтузиазмом объяснил он мне. Буквально все — камни и трава, твари и люди, духи и герои. Но разве мы живем в дискретном мире? Пока нет, согласился мальчик. Пока нет… Когда нас станет четверо, размечтался он, то мы увеличимся до второй степени двойки, а это уже сила, это — и есть смысл!
— Откуда ты возьмешь еще двоих? — насмешливо поинтересовался я. — И каким образом «присоединишь» их к себе, теоретик?