Сводный босс
Шрифт:
И вот когда я практически кладу палец на зелёную трубку, дверь в спальню распахивается, и на пороге появляется русская. И что-то есть в её взгляде такое, отчего Гас-младший начинает истошно долбиться головой в трусы.
Матрёшка ловит мой взгляд в силки и направляется к креслу. Вышагивает, словно Наоми в лучшие годы, и взгляд такой же хищный, словно лисица идёт в атаку на хромого кролика. И я почти вижу вокруг неё облако похоти, которым она пригвождает меня к спинке кресла, заставляя вцепиться пальцами в подлокотники.
Не мешкая ни секунды, перебрасывает через меня
— Борща переела, матрёшка? — сиплю и сам не узнаю свой голос. Ну это потому что я в шоке.
— Почему ты всегда так много разговариваешь, Гас? — шепчет, дразня персиковым дыханием мой лоб.
При звуке моего имени, произнесённого её развратным ртом, по позвоночнику разливается огненная лава, несясь прямиком к паху. Пришла сама, называет меня по имени. Что, вообще, происходит?
Но посторонние мысли мгновенно покидают голову, как только матрёшка тащит острые ногти по моей шее и спускается к кадыку. И вот эти её кошачьи повадки заводят ещё больше, вызывая желание сжать её плечи до хруста и впиться зубами в ключицу. Пальцами скользит под ворот моей футболки и начинает ёрзать на коленях, потираясь тканью ширинки о моего каменного младшего. В этот момент явно чувствую, как горячо и влажно у неё между ног, что пальцы покалывает от желания протолкнуть их в её трусики, и проверить догадку. Кровь закипает в ушах и мощной волной устремляется к члену. Не удивлюсь, если потеряю сознание, потому что она собралась там вся до последней капли.
Это же матрёшка, русская ведьма, которая должна вылететь в свой Совок, благодаря твоему смачному пинку, нашёптывает внутренний голос. Но моё сдуревшее либидо шлёт его на хер, и говорит, что подумает об этом позже. Ну а кто бы сказал по-другому, когда шикарная задница искусно полирует член, который уже неделю ведёт себя так, словно облопался виагры.
Матрёшка не сводит с меня взгляда, а я не могу оторвать от неё своего. Мы словно воинственные джедаи, скрестившие световые мечи в поисках чистейшей энергии. В её кошачьих глазах огонь и разврат, и в данный момент я не хочу думать, в чём причина подобной метаморфозы. Может быть, она решила сделать из меня своего папика, а, может, просто хочет трахаться. Какая мне сейчас разница, когда чугунная гиря оттягивает трусы, а каждое её движение бёдрами лупит искрой по темени.
— Хочешь меня? — шепчет матрёшка, запуская коготки мне под футболку.
— Пиздец как хочу, — признаюсь, и руки сами тянутся, чтобы сжать её бёдра.
Какая же у неё шикарная задница, круглая и упругая, с идеальным прогибом в пояснице. Настоящий трамплин. И талия такая тонюсенькая, что я могу целиком обхватить её ладонями. Глотаю слюну вожделения, сгребаю её ягодицы и сдавливаю между собой. Матрёшка, как резиновая игрушка, на которой нажали нужную кнопку, издаёт хриплый стон. Самое, блядь, возбуждающее, что я слышал в жизни. Мозг окончательно дуреет и кубарем летит в кроличью нору, когда я толкаю матрёшку к члену и делаю движение бёдрами ей навстречу.
Она громко ахает и жмурит глаза, прикусив губу. Твою мать, мы же только начали, а у Гаса-младшего
Сжимаю её пухлую губу, извлекая из жемчужного капкана, и даже не успеваю убрать пальцы, как влажный рот ловит их и втягивает в себя. Я ни хера не из тех слабаков, которые стонут во время секса, но сейчас шиплю и, чудом, не вою.
Матрёшка распахивает зелёные глазищи и щурится. До основания погружает указательный и средний пальцы в рот и щекочет языком между ними. А я, как свихнувшаяся кобра, управляемая дудкой факира, не могу оторвать от неё взгляда, пока матрёшка продолжает объезжать мой член и ублажает пальцы так умело, словно у неё во рту три языка.
Толкаю пальцы между её розовых губ, кайфуя от тёплой влажности. Спорю, она и там такая же. Дышу, как марафонец на сорок первом километре, пока отчаянно трахаю её рот, словно это поможет мне кончить.
— Нравится, матрёшка? — хриплю, не прекращая глубже задвигать пальцы ей в горло.
— Член мой ты тоже будешь так сосать?
Матрёшка хлопает ресницами в знак согласия и прикусывает подушечки пальцев острыми зубами.
И у меня срывает башню окончательно. Я готов повалить матрёшку на пол, разодрав к хренам её штаны и всё то, что там под ними есть, с камешками или без, и трахать, пока уставшие от её визгов и стонов соседи не вызовут полицию. Держусь только потому, что хочу растянуть этот момент подольше.
— Снимешь для меня свою майку, Сла-ва? — рычу, вытаскивая из её рта влажные пальцы. Это нужно прекратить, потому что кончать в штаны в моём почтенном возрасте стыдно.
Матрёшка обводит розовым язычком припухшие губы и устремляет на меня изумрудный с поволокой взгляд.
— Ты хочешь, Гас?
И снова это Гас...Гас, как же охеренно она это говорит.
— Повтори, — хриплю ей в губы.
Матрёшка наклоняется над моим ухом, укрывая нас копной своих волос, и стонет:
— Ты хочешь, Гас?
Мычу что-то нечленораздельное в ответ и как вампир, присасываюсь к её шее. Вкус её кожи, блядь, будто райский нектар, карамельный, как и цвет, скользит под моим языком словно шёлк.
Сла-ва слегка отстраняется и одним движением стягивает с себя майку. И я, забыв обо всём на свете, ошарашенно пялюсь на её обнажённую грудь. Как Корбен Даллас перед рыжеволосой Милой распахиваю рот, и в голове вертится восторженный рефрен «Само совершенство». Кому нужны силиконовые дойки, когда есть это? Два небольших идеальных полушария, высоких и тугих, с аккуратными бежево-розовыми сосками.
Сглатываю, и как хоббит к кольцу, тяну пальцы. Едва касаюсь напряжённой вершинки, матрёшка дёргается как от удара током. Закрывает глаза, откидывая назад голову, и стонет:
— Ещё.
— Ещё, Гас, — подсказываю ей, сжимая сосок пальцами.
— Ещё Гас, — эхом отзывается матрёшка и выгибает спину.
Чёрт, такая отзывчивая. Что же с ней будет, когда я буду долбиться внутри неё членом? Рычу, как оголтевшая псина, и обхватываю сосок ртом. Клубника и сливки — мой любимый десерт. Глажу его языком, вдавливаю внутрь и снова втягиваю в себя, чувствуя, как матрёшка танцует тверк на моём члене.