Священный лес
Шрифт:
Я немного озадачен реакцией зрителей. В Париже сцены ритуальных жертвоприношений петуха, барана и быка на могиле старого Бадэ, отца Ково, вызывали дрожь ужаса или даже протесты; здесь их встречают восторженными возгласами. В этом ликовании совсем нет жестокости. Просто тома умеют толковать предзнаменования, следить, как упали брошенные перед жертвами орехи кола. Снятые нами кадры убеждают их, что жертвоприношения оказались удачными, «благодатными» и что душа Бадэ удовлетворена. На экране появляются уэнилегаги, люди-птицы: два шара из жестких перьев, откуда выглядывают, словно трагические маски, вымазанные каолином белые лица, увенчанные высоким плюмажем, и длинные, мускулистые ноги. Прыгая по площади в бешеном ритме, бок о бок или лицом к лицу, они поразительно ловко выполняют ряд движений под звуки маленького деревянного барабана. Этот звуковой код — один из тайных языков леса.
Я покидаю Ково, по-прежнему погруженного в немое созерцание, и подхожу поближе к экрану. Отсюда мне видно, как колебания света на экране отражаются на подвижных лицах зрителей.
Вдруг дети издают крики ужаса; они вцепились в соседей, в сидящих сзади на корточках женщин, которые также отпрянули назад: на экране большие черные маски бакороги, обшитые козьей шерстью или волосами; тяжело пританцовывая, они обходят вокруг деревни. Это верные стражи священного леса, гроза детей и непосвященных.
Наконец, показывается ланибои в мягкой черной маске, отороченной белым мехом, в пестрой шапке колдуна.
Забравшись на трехметровые ходули, скрытые под длинными полосатыми штанинами, он в три прыжка пересекает деревенскую площадь; широко раскинув руки, он буквально летает вровень с крышами, делает вид, будто падает, снова выпрямляется и вертится волчком на одной ноге. Публика в бурном восторге от пируэтов крылатого гиганта.
Вслед за ним, без всякого перехода, на экране появляется вход в священный лес. В толпе возникает протяжный гул.
И тут я понимаю, что для тома это не просто смена кадров на экране, а настоящее чудо. Для них ланибои и все другие маски были только видимыми для всех воплощениями, «племянниками», как говорят тома, Афви — Великого Духа, обитающего в священном лесу.
Незаметно перехожу в последний ряд зрителей. Я думал, что меня забросают вопросами, но никто не шевелится. Меня даже не замечают.
Сейчас на экране между хижинами и могилами медленно скользят странные существа: это гэлемлаи, посланцы леса. Бритые черепа, выкрашенные белой глиной тела, на плечах — широкие плетеные ожерелья, с которых свешивается бахрома из золотистой рафии [8] . Выгнув грудь, на длинных, гибких ногах они шагом конькобежца молча проходят по деревне с длинными белыми шестами в руках. Во время их танца не должно быть музыки. Затем они исчезают во мраке леса. Вокруг меня несколько женщин снимают с головы покрывала, как делают всегда во время шествия этих призраков.
8
Волокна, получаемые из растения того же названия. Относится к семейству пальм. — Прим. пер.
Фильм кончился. Зрители оживленно беседуют. Я снова подхожу к Ково, он сжимает меня в объятиях. Слезы волнения бегут по его щекам.
— Спасибо, — говорит он. — Я хочу посмотреть кино еще раз.
Подошли несколько старейшин. Они жестикулируют. Ково передаст мне, что они изумлены. Орех кола, показанный крупным планом, привел их в восхищение.
— Как ты сделал, — спрашивает Ково, широко расставив руки, — что он стал таким большим?
Нам пришлось показать фильм четыре раза. Энтузиазм тома был неиссякаем. Мы могли бы продолжать до утра.
Деревенская площадь опустела. Жители выразили еще раз свой восторг и разошлись по хижинам. Мы больше не видели Ково. Намерен ли он сдержать свое обещание?
Я в этом не уверен и, долго прислушиваясь к неумолчному шуму леса, раздумываю над этим вопросом. Заснуть я не в силах.
Сегодня утром Ково избегает нас. Он прислал со старшиной деревни обычные подарки: живого цыпленка, рис и пальмовое вино в калебасе [9] , но сам не показывается.
9
Сосуд из высушенного плода калебасового дерева или особого сорта тыквы. — Прим. пер.
Как и в прошлом году, Ково предоставил в наше распоряжение большую хижину, предназначенную обычно для приемов. Растянувшись в гамаках, мы думаем все об одном и том же.
В Африке не следует торопиться, и мы не хотим своим нетерпением подорвать наши шансы на успех; надо дать Ково время обдумать решение. Чтобы скоротать ожидание, мы с Жаном ведем наших товарищей, впервые попавших в эту страну, посмотреть Ниогбозу. Мы испытываем гордость хозяев и хотим, чтобы наши друзья оценили красоту и опрятность этой типичной деревушки тома.
Возле дверей хижин женщины, с обнаженной грудью, в полосатых набедренных повязках, размеренными и медленными движениями толкут рис. Они поднимают тяжелые двухметровые песты и бросают их в углубления ступок.
Звонкие удары дерева о дерево порождают эхо, оно летит от хижины к хижине, и вся деревня звучит, как большой тамтам.
Старики в бубу [10] из полос голубой и белой ткани кейфуют на солнце в шезлонгах собственного изготовления и жуют табак.
Какая-то девушка положила голову на колени сидящей на корточках женщины, и та лениво ее причесывает.
10
Рубашка без рукавов, сшитая из двух прямых полотнищ. — Прим. пер.
Проходя по деревне, мы здороваемся с некоторыми прошлогодними друзьями и пожимаем им руки, хрустя при этом, по обычаю тома, переплетенными пальцами.
Прижавшись одна к другой, белые, крытые соломой, круглые хижины тома стоят, словно ульи, на клочке краснозема. Огромный тропический лес, в котором сейбы [11] устремляют ввысь ноздреватые стволы, окружает их тесным кольцом.
В стране тома мертвых хоронят между хижинами живых, и на каждом шагу возвышаются черные плиты могил, обложенные тесаным камнем. На краю деревни строится новая хижина. Трое знакомых нам с Жаном мужчин кончают переплетать ветви, составляющие круглый каркас земляной стены. Коническая решетка крыши уже готова, остается только покрыть ее соломой. У входа, против внутренней перегородки, площадка из утрамбованной земли; на нее положат простую циновку, и она будет служить тома кроватью.
11
Хлопковое дерево, даст волокно-капок. — Прим. пер.