Священный лес
Шрифт:
Вирэль вытащил гадальные карты. Он уже несколько лет изучает символизм и сегодня вечером рассказывает о нем Тонн, который мало что в этом смыслит. Вирэль умеет также гадать на картах и уверяет, что может предсказать судьбу и определить характер каждого. Тони, настроенный весьма скептически, требует доказательств, и Вирэль вытаскивает карты.
В это время входит Акои и с ним какой-то странный человек — высокий и худой, с очень темной кожей, в слишком широкой помятой фетровой черной шляпе и в грязном бежевом плаще, из-под которого торчат длинные голые ноги. У него благородное, несколько застывшее
Восхищенный яркой раскраской карт, Акои подходит к Вирэлю и внимательно слушает его объяснения. Он не может устоять против соблазна принять участие в гадании, и Тони уступает ему место за столиком. Довольный своей поездкой и одновременно беспокоясь о ее результатах, он сам находит в картах основание для надежд. Вирэль побаивается противоречить, и оба приходят к такому компромиссному решению: если все будет хорошо, Акои будет кантональным вождем…
Акои встает. Не говоря ни слова, человек в плаще садится на скамью и склоняется над картами; он продолжает хранить молчание, но его лицо выдает напряжение, с которым он следит за несколько двусмысленными толкованиями. Когда Вирэль объявляет ему: «Лес — твои владения», он наконец решает дать нам возможность услышать его голос:
— Это правда, — произносит он немного высокомерно, — в лесу я главный.
— Вот видите, — торжествующе перебивает Акои, — я привел к вам того человека, который вам нужен. Договоритесь с ним. Я не хочу впутываться в эти дела со священным лесом. Вуане Коивоги, только он один, может вам помочь.
Он уходит, Вуане провожает его взглядом, потом оборачивается к нам и пожимает плечами:
— Конечно, ему лучше не ввязываться — он не татуирован.
Он сказал это с таким спокойным презрением, что мы почувствовали себя неловко оттого, что на нас самих нет этих обязательных рубцов.
— И он, — добавил блюститель культа, — никогда не станет вождем. Чтобы быть кантональным вождем у тома, нужно быть немного знахарем, а то быстро умрешь. Его младший брат… он но протянул и двух месяцев…
Мы принялись излагать Вуане наши намерения. Он уже знает, чего мы хотим, но его умные глаза стараются разгадать но нашим лицам, что скрывается за нашими словами. Этот человек мне нравится; между нами возникает невидимая связь — он угадывает то, чего не понимает из наших слов. Я объясняю, что мы хотим опрокинуть последние барьеры, разделяющие белых и черных, а для этого надо знать секреты тома.
Вуане задумчиво слушает меня. В хижине воцаряется долгое молчание. Большие ночные бабочки, влетевшие через раскрытую дверь, порхают вокруг лампы-молнии. Снаружи стрекотание насекомых почти заглушает гнусавые звуки губной гармоники.
Вуане встает:
— Но чтобы узнать их, — произносит он, — нужно действовать постепенно. Это нельзя сделать за один день. Мне нужно подумать над тем, что вы сказали. До свидания.
Он исчезает во мраке безлюдной деревни.
— Ты думаешь, он вернется? — спрашивает Тони.
— Во всяком случае, раз он знахарь, то, видимо, он один может здесь помочь нам.
Вирэль ставит
Гармоника смолкла.
Неожиданно в дверях появляется Вуане, закутанный в одеяло. Он вошел в хижину так же внезапно, как вышел.
У него торжественный, решительный вид.
Он тоже не может уснуть. Никогда еще белые не разговаривали с ним так.
— Я чистокровный тома, — говорит он. — Мое имя Вуане означает «стойкий». Мой род Коивоги — «те-кто-не-ест-пантер» — род настоящих лесных людей. У нас с вами разный цвет кожи, но мы будем словно братья, от одних отца с матерью, и я открою вам все тайны тома. Я не боюсь умереть. Для начала я принесу завтра жертву моему духу, и мы пойдем вместе к Вуриаколн, главному знахарю.
Назавтра Акои отправляется в путь — продолжать свое турне — один, а мы делаем Бофосу своей главной базой.
3
Мы идем по лесу следом за Вуане. Узкая тропинка вьется между огромными жгутами лиан, сплетающихся в причудливые узоры. Через несколько минут Вуане останавливается и указывает мне на огромный ствол сейбы. Ее наружные корни с треугольными перепонками напоминают стабилизатор стоящей ракеты. В одном из корней виднеется прямоугольник, как будто грубо вырубленный топором.
— Видишь, — говорит мне Вуане. — Вот куда приходят за дверями для хижин.
Гладкие стволы деревьев возносятся почти на пятьдесят метров и теряются в густой листве. Рассеянный свет тонет в зарослях древовидного папоротника. Там и сям громоздятся, словно гигантские сталагмиты, испещренные глубокими бороздами пирамиды термитников, достигающие высоты человеческого роста.
Вуане рассматривает их на ходу и наконец останавливается перед самым большим из этих желтоватых сооружений.
Он бьет по нему мотыгой с восточной стороны, быстро добирается до ходов и точным ударом вскрывает этот копошащийся подземный мир, не обращая внимания на болезненные укусы термитов-солдат, которые кишат на его голых руках и ногах. Он роет яму прямо под вершиной, все глубже и глубже, и с торжеством извлекает оттуда огромное яйцо из краснозема.
Это футляр «царицы» термитов. Вуане рассекает его ножом и показывает нам белую личинку сантиметров пятнадцати длиной. Крошечная черная головка торчит на огромном вздувшемся животе, сокращающемся в потугах непрестанного откладывания яиц. Вокруг «царицы», ослепленные дневным светом, снуют во все стороны маленькие термиты.
— Вот, — говорит Вуане, — я раздобыл кантонального вождя термитов. Я принесу его в жертву Ангбаи.
Он тщательно закрыл двери своей хижины, так как ни одна женщина, ни один посторонний, даже тома, не должен знать его тайн. Мы погрузились в темноту. Вуане зажигает лампу-молнию, вынимает из спрятанной в углу корзины большой сверток и раскрывает его.
Из-под груды шкур пантер и обезьян появляется дьявол леса — Ангбаи. Это большая черная маска — без рта, без глаз и с рогами. Лампа бросает тусклые блики на полированные грани маски. Вуане ставит ее в угол хижины и раскладывает перед ней все свои талисманы — шарики запекшейся крови, раковины и уменьшенное изображение Ангбаи, которое он всегда носит в косом кармане своего бубу.