Священный метод
Шрифт:
Огден жесток, и Огден будет мстить. Причем очень быстро. Практически сразу.
Всем…
Это «всем» пугало больше всего. Не согласиться с планом Сэфес было невозможно, согласиться – означало подставить ту часть семьи, которая сейчас находилась в заложниках. Работать так, как хочет Огден… а результат тот же самый. Куда не кинь, всюду клин, ни одного выигрышного варианта, ни одного просвета. Или-или-или. Даже всегдашнее выражение Скрипача «Мы что-нибудь придумаем» сейчас не работало. Потому что придумать что-то было нереально.
Говорили,
Проспав кое-как два часа, Ит встал и снова отправился бродить – мысли не давали заснуть, воспоминания не отпускали.
…темная лесная дорога, и маленькая женская фигурка в свете фар, силуэтом, зыбким бестелесным призраком…
…рука Фэба на плече, спокойное сонное тепло, но воет сирена, а так хочется полежать еще хотя бы минуту, чтобы не отпускать это тепло от себя подольше…
…дождь за темными окнами, и как же вкусно пахнет на кухне, и Бертик сидит у стола, и что-то режет на маленькой досочке, а он, Ит, стоит в дверях и любуется ею – какая она ладная, маленькая, и какие у неё красивые руки, и русые волосы, и чудесное розовое ушко, за которое она завела сейчас прядку; и как хочется подойти к ней, и обнять крепко-крепко…
У нас всё отняли, думалось ему, всё отняли, и снова всё пропало. И не нужно говорить себе «не сдавайся», я и не сдавался, я не думал сдаваться, но перед нами всеми сейчас появляется что-то новое, и это новое, оно инфернально-страшное, оно непреодолимое, и оно настолько больше, чем мы сами, что остальные, кажется, этого нового пока что не увидели – может быть, из-за его размеров. Оно застит всё и вся, и мы все стоим перед этим новым, как перед гигантской стеной, уходящей в самое небо, и даже не видим стены.
Мы не сумеем, вдруг с ужасом понял он. Мы же не сумеем, потому что никто не сумел бы собрать всё обратно. Это невозможно, но мы пока что старательно гоним от себя эту мысль о невозможности и делаем вид, что…
А еще существует пентакль.
«Ваш пентакль».
Ит задумался – почему именно эта мысль столько времени не дает ему покоя? Что имел в виду Огден, о чем он говорил?
Надо будет спросить. Дождаться, пока эта сволочь появится здесь, и спросить. Напрямую. Поговорить с ним, заставить рассказать. Скорее всего, они добрались до каких-то архивов и теперь знают про нас что-то, чего не знаем мы сами. Но что?..
Побродив еще с полчаса по коридору, Ит побрел обратно, в их каюты. На пороге его, разумеется, ждал заспанный и сердитый Кир.
– Ну и где тебя носит? – недовольно спросил он, когда Ит подошел ближе.
– Так… ходил, – неопределенно ответил Ит.
– Что с тобой такое, а? – спросил Кир. – Ты можешь не молчать, а нормально объяснить?
– Могу попробовать. – Ит вошел в общую гостиную, сел на диван. – Выхода нет, Кир. Я сейчас понял, что выхода нет.
Кир промолчал. Сел рядом с Итом, вздохнул.
– Смотри сам, – продолжил, не дождавшись ответа, Ит. – Что бы мы ни делали, результат будет один и тот же.
– Не уверен, – отозвался Кир.
– А я уверен. И еще… я очень скучаю, – Ит понурился. – Но в то же время я понимаю, что это, наверное, в какой-то степени правильно.
– Что – правильно? – не понял Кир.
– То, что так произошло. Есть у меня пара мыслей. Но я потом скажу.
– О чем ты?
– Пентакль, – Ит, наконец, решился. – Огден сказал нам с рыжим тогда, на дороге, что мы – это пентакль. И что его никто раньше не собирал.
– То есть мы не собирались впятером одновременно все вместе? – уточнил Кир.
– Ну да, – кивнул Ит.
– Ит, ты чушь городишь. – Кир решительно встал. – Если мы такой пентакль уникальный, то на кой хрен Огден его разобрал сейчас на части?
– У меня есть на этот счет одна мысль. Чтобы… чтобы мы не навредили сами себе раньше времени.
– И снова чушь, – парировал Кир. – Столько лет живем, и никто никому не вредил. Всё, пошли спать. Три ночи. Давай-давай. Завтра пахать целый день.
На фирновое плато аппаратуры взяли всё-таки поменьше. Милтон, основываясь на вчерашней работе, сделал вывод, что почти половина приборов просто не нужна, её с лихвой заменяло присутствие Сэфес. В шлюзе на этот раз было посвободнее, и расселись с комфортом.
Ри, против ожиданий, был собран и деловит. Расклеиваться он явно не собирался. А вот Кир, к вящему удивлению Скрипача, был тревожен и явно нервничал.
– Чего ты завелся? – спрашивал Скрипач. – Ау, гараж! Мы же там пахали четверо суток. С тобой ничего не было.
– Я не из-за этого, рыжий. Понимаешь, я всё это время был… ну, как бы ни при чем, – признался Кир. – Это вы были крутые и такие-сякие, связанные с порталами, и всё прочее, а я… ну, понимаешь…
– Ясно, – резюмировал сидевший неподалеку Ит. – Ну, чего. Добро пожаловать в клуб.
– Да погоди ты, – отмахнулся Ри, до этого молча слушавший признание Кира. – Может, еще ничего и не получится.
– А этого я тоже боюсь, что не получится, – признался Кир. – Может быть, мне хочется… того… в клуб.
– Ну, тогда пусть хочется, – хохотнул Скрипач. – У нас весело, скъ'хара. Пиво, правда, дают только по субботам.
– Рыжий, отвяжись, дай помандражировать, – попросил Кир. – Чего ты как неродной? Ну проникнись…
– Эй, Леон, ты мандражирующего лося видел когда-нибудь? – спросил Скрипач. – Любуйся. Редкий шанс.
– Кир, а что такое? – удивился Сэфес. – Ответ будет, можешь не сомневаться.
– Что? – Кир растерялся.
– Ты действительно резонансный двойник какого-то портала, – пожал плечами Леон. – И что с того?