Святополк Окаянный
Шрифт:
— Беру-у-у! — крикнул Болеслав и, вскинув в руке для удара копье, направил коня навстречу туру. Тяжеловесный конь князя, несший на себе нелегкую тушу хозяина, видимо, был уже приучен к подобным испытаниям и без колебаний слушался руки своего седока. Чего нельзя было сказать о коне Святополка, который, увидев разъяренного зверя и дрожащего от испуга коня ловчего, сам неожиданно вздыбился, едва не сбросив седока.
— Но-но-но. — Святополк натянул до отказа поводья и сжал каблуками бока коню. — Стой, дурачок. Стой.
Ловчий
Бык, увидев перед собой нового врага, без колебаний ринулся ему навстречу, ударил рогами прямо коню в грудь и начал пятить его назад. Болеслав спрыгнул с коня и, отбросив копье, выхватил меч и вонзил туру в подреберье — прямо в сердце животного. Бык, издав тяжелый вздох, рухнул замертво у ног княжьего коня.
— Вот так! — крикнул Болеслав и, вынув меч, стал отирать его травой, направляясь к Святополку. — Видал?
— Здорово, — отвечал Святополк, не скрывая восхищения.
— Ведь он, дурачок, думает, что Велес — его главный враг, и долбит его. А я в это время спешусь и… И все. И копье не требуется. Так что победа эта на двоих делится, сынок. Догадываешься?
— Ты и конь.
— Верно. Без Велеса еще неведомо, чем бы кончилось. Он меня и на рати не раз выручал. Сцепимся с супротивником, рубим, от мечей искры летят. А он-то, Велес, возьми да хвати зубами его коня, конь прянет в сторону и седока своего набок валит, тому уж не о бое думать, а как в седле удержаться. Тут я его и достаю.
А Велес между тем шел за хозяином, словно прислушиваясь к похвалам на свой счет.
— Эй вы, крысы! — крикнул Болеслав. — Вылезайте. За дело!
Из кустов набежали слуги, засверкали ножи, началась разделка быка. Явились и ловчие с собаками, отрезавшие тура от стада. Повар разложил костер, подвесил котел с водой.
Для князей под кустом расстелили походный ковер, на котором явились тарели, кружки и корчага с хмельным медом. Болеслав был весел, сам выдернул пробку, налил в кружки себе и зятю.
— Ну что, сынок? С полем нас.
— С полем, отец.
Они чокнулись кружками, выпили, стали закусывать калачом. До мясного еще было далеко. Костер лишь разгорался, а с тура еще сдирали шкуру. Только разнузданный князем Велес уплетал заслуженную награду — отборный овес, насыпанный щедрой рукой прямо под кустом.
Туровский заговор
На шумном обеде во дворце, как всегда затянувшемся допоздна, к великому князю подошел слуга, шепнул ему что-то. Владимир, только что веселившийся, посерьезнел, что-то ответил челядину. Тот ушел незаметно, словно истаял в полумраке.
Гости понимали, случилось что-то серьезное (возможно, печенеги прорвались к Киеву), и ждали слова княжьего. Об уходе никто и не помышлял, а надо б было догадаться, что великому князю не до веселья и следует уходить всем восвояси, не дожидаясь приглашения. Потому что князь Владимир никогда не объявлял об окончании обеда или пира. А просто уходил с него, чтобы никто не видел. И когда гости замечали, что князя уже нет за столом, тогда и расходились, рассовывая по карманам и пазухам вкусное почево или фрукты.
Но на этот раз Владимир Святославич, кажется, уходить не собирался, а, выждав немного, поднялся и сказал:
— Пусть останутся воеводы Волчий Хвост, Жидьберн, Путята и Анастас.
Застолье поняло: остальным надо уходить. Стали расходиться, прихватывая со столов гостинцы своим домочадцам.
Наконец из гостей остались лишь названные великим князем. Они подсели к нему поближе: слушаем, мол. Но он поднялся, сказал:
— Идемте в мою светелку.
Все отправились за князем. При входе в светелку перекрестились на образа. Расселись по лавкам вдоль стен. И только тут заметили в углу скрюченную человеческую фигурку. Анастас признал в нем инока-скопца Андреяна. Воеводы вообще не знали его. Князь сел на столец и, помедлив, заговорил негромко:
— Из Турова только что прибежал мой подсыл Андреян. Как мы с ним сговаривались, приедет он не по пустяковому делу, а по очень важному. Говори, Андреян, что стряслось в Турове?
Скопец взглянул вопросительно на князя, ничего не сказал, но Владимир догадался:
— Говори при них. Они мои верные советчики и должны все знать.
— Прости, великий князь, в Турове крамола на тебя куется, — хрипло произнес инок. — Твой сын Святополк пересылается с польским князем Болеславом.
— Ну и что? — нахмурился Владимир. — Болеслав — тесть его, разве ему заказано пересылаться с отцом жены?
— Смотря чем. Я сам слышал, как Святополк, разговаривая с епископом Рейнберном, похвалялся, что Болеслав зовет его под свою высокую руку.
— Этот Рейнберн еще там?
— Там. И он выучил Святополка польскому языку. На нем они только и говорят меж собой. Сдается мне, от епископа и идет крамола.
— Святополк тоже — не отрок уж, — оборвал инока великий князь. — А что княгиня Арлогия?
— Она более в молитвах пребывает, даже обедает отдельно. Или не ведает ничего, или знать не хочет.
— А как княгиня Ядвига?
— Молодая княгиня всегда пишет письма отцу под диктовку Святополка. И ответы ему вслух читает.
— А ты тоже польский знаешь?
— Ведаю, великий князь, но не говорю о том никому.
— Правильно делаешь, Андреян. А как ты думаешь, почему Святополк сам не пишет грамоты, ведь он же, как ты говоришь, по-польски может?
— У них буквы не наши. У нас кириллица, у них латиница. Наверное, поэтому он и не берется сам писать.
— Как часто они пересылаются с Болеславом?