Святослав, князь курский
Шрифт:
Вот такие события произошли в княжествах Руси до 1123 года. И о них Святослав Ольгович узнавал то от сновавших туда-сюда княжеских посланцев, то от торговых гостей, то от калик перехожих да слепых гус-ляров, неизвестно какими ветрами заносимых на черниговский княже-ский двор, а чаще на торжища городские. Если в детинце, в княжеских хоромах жизнь отличалась тихостью да степенством, а то и сонным со-стоянием — даже челядинцы тенями скользили, стараясь избежать шума, то на городском торжище жизнь бурлила постоянно. Купцы и их по-мощники во все горло нахваливали свой товар, желая не только его продать побыстрей, но и взять за него красную цену. От них не отстава-ли местные ремесленники, предлагая горожанам и их гостям плотниц-кие принадлежности, горшки, сапоги, бочки, корчаги, ковши да ендовы — словом все то, чем были богаты и рады поделиться. Тут же разбитные торговки просили сбитня горячего откушать да пирогов сдобных отве-дать. Пироги и впрямь были с пылу да с жару: пар над ними так и вился, дразня вкусными запахами.
«Кому пирогов с требухой?» — неслось с одной стороны торговой площади. — «А кому с капустой или творогом?» — доносилось с другой. Но их тут же покрывал зычный глас: «Сбитень! Сбитень!»
Нередко среди торговых рядов можно было увидеть бродячих ско-морохов, водивших на цепи ученого медведя, плясавших и распевавших срамные песенки на радость горожанам. Бабы плевались, слушая их: «Охальники срамные!» — но расходиться и не думали, только спешили отогнать подальше вездесущих ребятишек: «Кыш, окаянные! Еще на-слушаетесь». А вот воле слепого гусляра, певшего глухим и скрипучим от старости голосом под перебор струн сказ о князе киевском Владими-ре Красное Солнышко и его богатырях, побеждавших ворогов земли Русской, стояли тихо, словно вдруг замерев в удобной позе. Только уголки платов своих нервно перстами теребили, да время от времени неслышно губами шевели. То ли беззвучно повторяли про себя услы-шанный сказ, то ли пересохшие губы, чтобы не потрескались от внут-реннего жара, слюной смачивали, охлаждая.
Случалось, что торг вдруг оглашался криком какого-нибудь смерда или горожанина. Это обворованный или иным каким образом обижен-ный человек заклич [72] принародно выкликивал, чтобы дать делу ход. Не сделай он заклича, не сообщи народу о татьбе или какой другой неправ-де, даже князь бессилен будет его горю помочь. Вот обиженные лихими людьми и орут во все горло, чтобы привлечь к себе внимание. Вокруг кричавшего сразу собирался народ: кто просто поглазеть, а кто и по-мочь. Сюда же спешили и княжьи люди с одним-двумя воями: мытник, занимающийся сбором мыта — налога за право торговли, вирник — сборщик штрафов и долгов, торговый и городской тиуны, отвечающие за порядок как на торжище, так и в городе. Подходили и старшины кон-цов города да ремесел разных: от кузнецов, гончаров, плотников, шор-ников, бочаров и иных. Сделавший заклич тут же начинал рассказывать обстоятельства происшествия, а торговый или городской тиун, смотря по тому, где случилось происшествие: на торгу или же в посаде да при-городных слободках — начинал «гонение следа». Заключалось это в по-иске свидетелей — видоков да послухов, людей что-то видевших или слышавших от других лиц. Если виновного в татьбе удавалось изловить сразу же, то за мелкие преступления его судил тиун тут же на торговой площади; если же преступление было тяжким, то татя тащили на кня-жий двор, на суд князя Давыда Святославича. Святослав Олегович, хоть сам в судебном разбирательстве не участвовал, не судил, однако любил присутствовать при судах: во-первых, опыта набирался, во-вторых, ин-тересно же. Если изловить лиходея сразу не удавалось, то дело не пре-кращалось до его установлении и поимки, а розыск в этом случае возла-гался на самого потерпевшего. Такие происшествия вносили разнообра-зие в монотонную жизнь черниговских князей, делали ее если не ярче, то интереснее да занимательнее.
72
Заклич — оговоренный в Русской Правде способ свободного человека сообщить о том или ином преступлении, требующем вмешательства тиунов-судей или же князя; одна из стадий судебного разбирательства.
Кроме походов на торжище, Святослав Ольгович любил вместе с супругой ходить на воскресные службы в Спасо-Преображенский со-бор. Не столько проповеди святых отцов слушать, как великолепное пение церковных хоров в сочетании с прекрасным, насыщенным золо-том, пурпуром и небесной лазурью внутренним убранством храма, мо-заикой его полов, многоцветием окон, дрожащим светом сотен свечей и сладким запахом ладана.
1123 год от Рождества Христова начался с того, что изгнанный че-тыре года назад из Владимира Волынского бывший зять великого князя Ярославец, он же Ярослав Святополчич, обитавший все это время у се-стры в Венгрии, вновь решил попытать воинского счастья. До этого, в 1121 году, он уже пытался отвоевать свой стол с 6000 польских наемни-ков, но потерпел поражение под городом Червенем от воеводы Влади-мира Всеволодовича, Фомы Ратиборовича. Теперь же при поддержке короля венгерского Коломана и короля польского Болеслава пришел к Перемышлю, где к нему не замедлили примкнуть тамошние князья Во-лодарь и Василько Ростиславичи.
Видя столь многочисленную рать и веря в скорую победу, Ярослав выпросил себе 7000 всадников, чтобы с ними поспешить к городу Вла-димиру, где находился Андрей Владимирович, младший сын Владимира Мономаха, которому исполнилось только двадцать один год. За свой спокойный нрав и беззлобный характер он был назван в народе Добрым. Однако надеждам Ярослава сбыться было не суждено, так как князь Андрей, хоть нравом был тих, да сердцем крепок. Имея пример отца, он не сидел спустя рукава, а ежедневно укреплял город. Поэтому Влади-мир Волынский взять на щит было не так-то просто.
Поняв, что града взять с ходу приступом не удастся, Ярослав раз-делив свое войско, взял его в окружение, чтобы дождаться прибытия основных сил. Однако Андрей Владимирович не замедлил этим вос-пользоваться. Он сделал со своей дружиной неожиданную вылазку и наголову разбил ту часть войска, что была с Ярославом. При этом Яро-слав был убит в сражении, а много знатных венгров и поляков было взято в плен и уведено в город.
Узнав о гибели Ярослава и подходе к Владимиру дружин великого князя, Коломан и Болеслав, послали к князю Андрею послов с предло-жением о перемирии, на что последний дал свое согласие, искренне считая, что любой мир лучше самой ничтожной войны. Киевский же князь Владимир Всеволодович, доведший свои дружины до реки Стиры, оповещенный о таком повороте дел, развернул полки домой, так что Святославу Ольговичу, находившемуся со своими дружинниками в вой-ске киевского князя, участвовать в сече на сей раз не довелось, что его немного расстроило. Получалось, что в очередной раз он напрасно бил свои и конские ноги.
«Не сожалей, князь, — успокоил его воевода Петр Ильин, — на наш век сеч еще хватит. Случится, что и рад бы от них избавиться, да они сами тебя и найдут, зашиби их Перун».
Воевода довольно часто к месту и не к месту упоминал языческих богов славян, то Перуна, то Велеса, то Стрибога, то Дажьбога. Иногда Сварога — главного языческого бога предков. Зато христианского Бога старался не упоминать всуе, здраво рассудив, что Богу этому суетность не нужна, и не только не нужна, но враждебна и раздражительна, чрева-та опасными последствиями. Не упоминал он и языческого Чернобога — властелина преисподней. «К чему князей тьмы трогать, — говаривал он по этому поводу, — лучше от греха подальше оставить их в покое. Народ как говорит: не буди лихо, пока оно тихо. Так-то…» Такая непосредст-венность старого отцовского вояки и ратоборца действовала подкупаю-ще, и Святослав с большим снисхождением относился ко всем настав-лениям и чудачествам этого человека.
Не успел Святослав Ольгович из похода на Волынь возвратиться, как в Чернигове умер Давыд Святославич. Похороны Давыда Чернигов-ского были не менее пышными, чем похороны князя Олега: из многих русских княжеств приехали в Чернигов родственники со своими чада-ми. Прибыл из далекой Тмутаракани и князь Ярослав Святославич, по-следний из всех братьев Святославичей, внуков Ярослава Мудрого. Прибыл не один, а со своими сыновьями: Святославом, Давыдом, Иго-рем и Ростиславом — двоюродными братьями Ольговичам и Давыдови-чам. Правда, вскоре после похорон дети Ярослава укатили назад, в Тму-таракань. Но это было «после», а пока Святослав, наблюдая такую кар-тину, хмурился: «Претендентов на княжеские уделы с каждым часом все больше и больше». Ярославичи, находясь и в Тмутаракани, все рав-но бы претендовали на уделы, но так как их видно не было за той да-лью, которая разделяла княжества Черниговское и Тмутараканское, то об этом как-то не думалось. А вот увидел — и пришло на ум.
Похоронив Давыда Святославича в стенах Спасо-Преображенского монастыря, построенного когда-то братом Ярослава Мудрого, Мстисла-вом Удалым, Ольговичи, Давыдовичи и Ярослав Святославич со своими сыновьями собрались на семейный совет, чтобы решить, как жить всему семейству дальше. Собрались, как и подобает тому, в малой гридницкой главного княжеского терема, где обычно черниговские князья держали советы или же встречали послов и гостей. Помещение гридницкой было просторно и светло: многочисленные стрельчатые окна выходили свои-ми остекленными ликами на три стороны света, только полуночная сте-на гридницы примыкала к сеням и переходам дворца, а потому имела только входные двери. На всех стенах, покрытых коврами, между окон-ными проемами чуть ли не до самого потолка было развешано всевоз-можное оружие, как трофеи, добытые черниговскими князьями в бою, так подарки от половецких ханов, польских и венгерских королей, ви-зантийских императоров. Было тут и оружие, искусно сработанное ме-стными кузнецами. Центральное место занимали большой лук и огром-ный щит, которые, согласно старому преданию, принадлежали самому Мстиславу Удалому. Но так оно было на самом деле или иначе, точно никто уже из всех потомков Ярослава Мудрого о том не знал. Вдоль стен тянулись дубовые лавки, а в красном углу, с иконостасом из десят-ка различных икон и еле тлевшей лампадкой, стояло княжеское кресло. В кресле на этот раз восседал Ярослав Святославич.
— Все должно оставаться так, как было при отце нашем и при братьях моих, — заявил Ярослав, обведя взором племянников и сыновей. — Не будем делить на уделы землю Черниговскую, не будем сеять семе-на розни и вражды между нами. Будем жить по завету, данному Яросла-вом Мудрым…
— Но ведь этот завет не мешает нашему роду иметь и Тмутаракан-ское княжество, — заметил, дождавшись паузы в речи Ярослава, Всево-лод Святославич. — А оно-то стоит особняком. Самостоятельным явля-ется. Так почему не могут быть другие?..