Святослав, князь курский

Пахомов Николай Анатольевич

В Переяславле же умерла и вдовствующая княгиня Анна, мачеха Владимира Всеволодовича и мать его младшего брата Ростислава, по-гибшего еще в далеком уже 1093 году по Рождеству Христову при пе-реправе через реку во время бегства от половцев после неудачного сра-жения на берегу Стугны. Тело вдовствующей княгини было с великими почестями погребено в монастыре святого Андрея Первозванного. Вскоре же, всего через год с небольшим, вслед за ней на 66 году жизни преставилась и сестра Владимира Всеволодовича Переяславского, Анка или Янка, как ее с любовью величали переяславцы за кроткий нрав и любовь к ближним. Это она в 1076 году от Рождества Христова, желая облегчить участь простых русских женщин, впервые на Руси учинила женские училища при церквях и соборах, а в 1097 году спасла Свято-полка Изяславича от гнева Владимира и других русских князей за осле-пление Василька Ростиславича Теребовльского. Не будучи в замужестве и не имея собственных детей, она всю свою жизнь заботилась о чужих, а также нашла в себе силы для поездки в Царьград, на родину матушки.

Черниговские и переяславские князья, несмотря на свою занятость, ездили друг к другу на похороны столь важных персон. Похороны, сами по себе, проходили быстро, в течение дня: отпоют в храме да тут же и похоронят. Зато поминки потом длились более седмицы и походили более на свадебные пиршества, чем на тризну по усопшему. Если сами князья хотя бы из-за ратных дел время от времени встречались и обща-лись между собой, то их супруги такой возможности не имели, поэтому они-то и радели больше всего за длительные поминки и обряды, чтобы насмотреться друг на друга, наговориться всласть на год, а то и два. Ведь когда еще выпадет случай встретиться да пообщаться, себя пока-зать да других посмотреть…

Не чурался таких поездок и князь Святослав с молодой супругой Еленой, красивой, но еще очень стеснительной половчанкой, чувство-вавшей себя спокойно разве что в обществе супруга да свекрови, такой же половчанки. Впрочем, Елену и половчанкой уже было трудно на-звать: говорила по-русски, носила русские платья и сарафаны, покрыва-ла главу русским же повоем. Вот разве что, приглядевшись в личико, узнать можно дочь степей, да и то не по самому личику, а по миндале-видному овалу глаз. Детей у них еще не было, особых хозяйских забот — тоже, так почему же не погостить недельку-другую у родственников, не повидаться с троюродными братьями?.. С родными и двоюродными Давыдовичами, за исключением разве что Святослава-Панкратия, про-званного Николой Святошей за уход в монастырь, общаться приходи-лось чуть ли не ежедневно — жили-то все в Чернигове, а вот с троюрод-ными Владимировичами общение было не столь часто. Впрочем, ред-ким было общение и с двоюродными Ярославичами, находившимися то в Тмутаракани, то в Рязани да Муроме.

За время похода и встреч на поминках Святослав довольно близко сошелся с одним из Мономашичей, князем Юрием Владимировичем, своим сверстником. Тут, возможно, жены-сродственницы, жаждавшие встреч друг с другом, помогли. Вот и приходилось самим князьям, же-лали они того или же нет, общаться между собой. Впрочем, особой дружбы между ними так и не возникло. Возможно, сказались непростые отношения, сложившиеся за долгие годы между их родителями, вечны-ми соперниками не только за черниговский стол, но и за ратную славу.

Если с родственниками по линии отца, хотя бы с его братьями, стрыями Давыдом и Ярославом, а также их детьми общение у Свято-слава было, то вот с родственниками по материнской линии, вуями [55] Осолуковичами: Туруканом и Комосой [56] — общение отсутствовало. Ред-ко общался Святослав и с родственниками супруги. И не потому, что брезговал таким родством, а из-за частых войн с половцами, когда сама судьба жить на одной земле и по соседству делала часто их врагами друг другу против собственной воли. Хорошо уже то, что в частых стычках никто из них не вставал в кровавое единоборство, не поднимал друг на друга меча, не выцеливал один другого меткой стрелой. Впрочем, Святослав о таких особенностях родства никогда особо не задумы-вался, принимал все как должное. Если же он к кому и питал сильные родственные чувства, кроме отца и матери, так это к своему единоутробному брату Игорю, бывшему двумя годами моложе его самого. Игорь был не только наперсником его детских игр, не только шел за ним шаг в шаг на стезе обучения грамоте (обоих учил один и тот же дьячок), обряда «посажения на княжеского коня» и воинской премудро-сти, но и товарищем уже совсем не детских игр и забав во время славянских празднеств Лады, Ярилы и Купалы.

55

Стрый — дядя, брат отца; вуй (вуйко) — дядя, брат матери.

56

Турукан и Комоса — известные по летописям дядья Святослава Олеговича по материнской линии, братья матери. Иногда отечественные историки их называют всего лишь братьями его жены-половчанки Аеповны.

Но вот время пожаров и утрат миновало. Города вновь отстроились и к следующей зиме уже забыли о своем бедствии, весело посвечивая древесной белизной новых срубов и островерхих шатровых крыш, по которым любой чужеземец случайно оказавшийся в таком городе, мог сразу сказать, что это Русь, а не что иное. И не только отстроились, но и раздались вширь, да так, что пришлось городские стены еще дальше в поле выносить. Впрочем, все равно бы пришлось строить их заново, старые-то от пожаров пострадали.

ВРЕМЯ МИРА И СОЗИДАНЬЯ

Остатки повергнутых в прах половцев откатились за Дон и Волгу, кто-то к царю колхидскому [57] за Кавказские горы утек, на службу цар-скую в войско пошел. Пользуясь наступившим затишьем, весь следую-щий год в русских княжествах, почувствовавших вкус к мирной жизни, свадьбы играли. С плясками и хороводами, с песнями и игрой дудошни-ков, со степенными гуслярами и ряжеными скоморохами. Играли широ-ко, весело, с русским размахом.

57

К царю колхидскому — в данном случае к царю грузинскому.

Первым женился сын великого князя Святополка Изяславича, Яро-слав, возвратившись из победоносного похода против ятвягов. 29 июня он венчался в храме святой Софии с дочерью Мстислава Владимирови-ча Новгородского, внучкой Владимира Мономаха. Венчал сам митропо-лит киевский, Никифор, в присутствии епископов: киевского Феодора, переяславского Лазаря и вновь поставленного в Чернигов на епархию Феоктиста. Следом переяславский князь выдал дочь свою Евфимию за короля венгерского Коломана, женатого, как поговаривали знающие люди, уже вторым или третьим браком, а вторую дочь, Агафью Влади-мировну, за сына Коломана от первого брака, венгерского королевича Эндрю. В начале осени, 11 сентября, перед самым Рождеством Богоро-дицы, Владимир женил сына своего Романа, взяв за него дочь Володаря Ростиславича Галицкого, Роксану.

«И были браки со многим веселием», — сделал пометку о данном обстоятельстве на всякий случай на одном из свитков монах Сильвестр, уже замеченный и обласканный переяславским князем, и не без его по-мощи ставший из простых иноков игуменом Михайловского Выдубец-кого монастыря. Мономах умел видеть и ценить нужных ему людей, в какой бы среде они ни проживали.

Следующий, 1113 год от Рождества христова начался с затмения солнца.

«Знать недолго великому князю жить осталось — зашептались по переходам в княжеских хоромах не только черные людишки, но и дети боярские, да и сами бояре. — Закатилось, красно солнышко, закатится и жизнь князя великого».

Князь Олег Святославич иногда слышал эти пересуды, но, как че-ловек много знающий, немало повидавший на своем веку, особенно, когда находился в греческой земле, читавший не только церковные кни-ги, но и книги самых знаменитых философов Эллады и Рима, небрежно отмахивался: «Бабьи враки»!

Затмение случилось 19 марта, а 16 апреля 1113 года от Рождества Христова или в лето 6621 от Сотворения мира, как записали впоследст-вии киевские летописцы, в Вышгороде умер великий князь Святополк Изяславич, книгочей и сребролюбец, а еще скупец и покровитель иу-дейским торгашам. По его смерти, киевляне, собравшись в храме святой Софии, учинили вече, на котором избрали великим князем Владимира Мономаха, князя переяславского. Только тысяцкий Путята один против веча пошел, напомнив киевлянам, что по старшинству на престол стои-ло звать не Владимира Всеволодовича, а старшего из Святославичей. Но сторонники Мономаха слушать тысяцкого не только не пожелали, но дело повернули так, что толпы разгневанных киевлян предали разграб-лению дом Путяты, а заодно и дома прочих сторонников Святослави-чей. Досталось тут и иудейским купцам, у которых чуть ли не каждый второй киевлянин был в закупах.