Святослав, князь курский
Шрифт:
Третий же князь, ехавший с первыми двумя в одном ряду — а в том, что это был князь, а не знатный боярин, сомневаться не приходилось, стоило лишь только взглянуть на его горделивую осанку и богатую одежду — в их беседу предпочел не встревать, только переводил с одно-го на другого взгляд своих карих глаз, спрятав лукавую усмешку в по-серебренных инеем усах.
Потревоженные на какое-то время молодецким свистом князя Оле-га Святославича всадники — старшая дружина русских князей — поозиравшись по сторонам и ухмыльнувшись мальчишеской выходке князя Олега, опять притихли, предавшись своим размышлениям и тихо покачиваясь в такт лошадиной трусце. Лишь только ертуальные настороженно завертели головами, пристальней вглядываясь в белоснежное безмолвие — не им предаваться дреме, их дело бдеть и бдеть… И пока всадники будут так отсчитывать поприща по заснеженной январской степи, пришло время сделать пояснение читателю как об этой необыч-ной кавалькаде во главе с тремя русскими князьями, так и о причине, побудившей князей оставить свои теплые хоромы и с малой, почти не-вооруженной дружиной,
И первым делом мы познакомимся с князьями, хотя прозорливый читатель и без нашей подсказки уже догадался, что всадник, пугнувший разбойным свистом зайчишку, был не кто иной, как Олег Святославич Тмутараканский и Черниговский, четвертый сын Святослава Ярослави-ча и внук Ярослава Мудрого. А в более сдержанном всаднике читатель явно угадал двоюродного брата Олега Черниговского, Владимира Всеволодовича, князя переяславского, прозванного Мономахом, так как матерью его была византийская царевна Софья, дочь императора Кон-стантина Мономаха. [10] Отцом же Владимира был Всеволод Ярославич, шестой сын Ярослава Мудрого, родившийся на три года позже Святослава Ярославича.
10
Константин IX Мономах — византийский император XI в., на доче-ри которого был женат сын Ярослава Мудрого, Всеволод, отец Влади-мира Мономаха.
Двоюродные братья были примерно одного и того же возраста, им обоим уже явно перевалило за полусотню лет, ведь родились они еще при жизни их мудрого деда Ярослава Владимировича, хотя помнить его живым из-за своего малолетства не могли. Но на этом все сходство и заканчивалось. Олег Святославич, несмотря на годы, был порывист и эмоционален. Довольно часто случалось, что прежде чем его уста готовы были произнести какое-нибудь слово, длань десницы уже сжимала рукоять меча. Когда-то в молодые годы он имел пышную шевелюру темно-русых волос, легкими волнами струящихся до плеч, но годы и обстоятельства частым гребнем прошлись по ним, посеребрив и проре-див, да так, что от пышной некогда шевелюры остались только вспоми-нания, зато во всю голову красовалась плешь-залысина. Серого цвета, с золотыми искорками, глаза, так когда-то нравившиеся его первой суп-руге Феофании Музалон [11] , патрицианки с острова Родос, куда в 1080 году Олег, доставленный хазарскими и иудейскими купцами в качестве пленника в Византию, был сослан по приказу императора Византии Никифора Вотаниата [12] , также поблекли, хотя и не потеряли твердости и колючести при пристальном взгляде князя. Тонко очерченный нос, тон-кие обветренные губы, складки на высоком лбу и вокруг рта, а также тугие желваки скул говорили об его упрямстве и тяжелом характере. Рост князя, так как он восседал на вороной масти коне, определить было трудно. Но, судя по тому, что и в таком положении он был не ниже многих дружинников, мерно колыхавшихся за его спиной, был обыкновенный, зато горделивая осанка сразу же выдавала в нем человека не толь-ко уверенного в себе, но и привыкшего повелевать другими. А кряжистость туловища и широкий разворот плеч прямо указывали на физическую мощь их обладателя.
11
Феофания Музалон (Музалонисса) — известная по летописям жена Олега Святославича Тмутараканского и Черниговского, уроженка гре-ческого острова Родос.
12
Никифор III Вотаниат — византийский император в 1078–1081 гг.
Как мы уже сказали, на Олеге Святославиче, исходя из погодных условий, была шуба, но не овчинная, как у многих дружинников, а медвежья, теплая и не слишком тяжелая, поверх которой было наброшено алое корзно — плащ, неотъемлемый атрибут княжеского достоинства и власти. Одеяние Олега Тмутараканского и Черниговского довершали темно-синего сукна порты и подбитые мехом сапоги с толстыми кожаными подошвами и тонкими, едва различимыми на них каблуками.
Его вороной Вихрь был под половецким седлом, отличавшимся с одной стороны легкостью веса, а с другой — высокой лукой, что позволяло всаднику сидеть в нем, как влитому и поворачиваться почти на полкорпуса в любую сторону, не боясь вывалиться. А это дорого в бою, когда одно мгновение, одно верное или неверное движение может решить твою судьбу раз и навсегда… Тем не менее, седло было искусно украшено серебряными и бронзовыми бляшками и насечками, а потому стоило не одну гривну. Круп коня покрывал ковер, которые изготавливают в далекой Персиде, доставшийся Олегу Святославичу в качестве трофея после одного удачного похода.
Владимир или же в крещении Василий Всеволодович Мономах в свои 55 лет был крепок телом и духом. В отличие от двоюродного брата характер имел сдержанный и спокойный. Прежде чем опустить длань на рукоять меча, он не раз и не два подумает: а стоит ли это делать?.. Если же стоит, то сейчас или некоторое время спустя… Но если уж опускал и брался за меч, то уже не было силы, которая могла бы заставить его вложить меч обратно в ножны, не доведя дела до логического конца. Рассудительность этого князя была видна не только в его словах, но и в размеренности и основательности движений, в манере общения. Он не делал порывистых движений, как часто случалось это с Олегом Святославичем. Но если уж принимал решение, то шел к его исполнению не-уклонно, не считаясь с помехами и препятствиями на своем пути. Каза-лось, время было бессильно перед ним. Ни цвет его курчавых волос на голове и в окладистой бороде, ни их густота почти не изменились. И если в молодости волосы были ярко рыжего цвета, то теперь стали бо-лее темного оттенка с редкими серебристыми вкраплениями. Черные пронзительные глаза из-под тонких, почти невидимых под инеем бро-вей, да мясистый нос с легкой горбинкой, по-видимому, доставшиеся ему через мать по наследству от деда-императора, придавали чертам лица какое-то орлиное, а потому чуть хищное, выражение.
Владимир Всеволодович, князь переяславский, возможно, был чу-ток ниже своего двоюродного брата, но в основательности и кряжистости тела, в саженном развороте плеч вряд ли ему уступал. Конь под ним был той же масти, что и под Олегом Святославичем, вороной. Но если у Олегова коня на лбу красовалась небольшая белая «звездочка», то у коня Владимира Мономаха эта «звездочка» была более заметная и обширная. К тому же все четыре ноги его жеребца Позвизда, названного так, возможно, в честь языческого славянского бога бурь и непогод, щеголя-ли в белых «носочках» чуть ли не до коленного сустава, вызывая зависть у знатоков конного дела.
Одежда князя Владимира, как и одежда его двоюродного брата, была добротна и нарядна: опять же медвежья шуба, алый плащ, цвета спелой вишни тонкого сукна порты, подбитые мехом сапоги с загнуты-ми, как у половцев, носками.
На жеребце густо изукрашенные серебром уздечка и седло, по-видимому, той же половецкой работы, да ярких цветов ковер на крупе. Ступни ног упираются в искусно выкованные переяславскими кузнеца-ми стремена.
Третьим был князь Давыд Святославич Черниговский, старший брат Олега. Он во многом походил на своего младшего брата: и осанкой, и лицом, и ростом, и сединой поредевших влас своих — чувствовалась порода отца, князя Святослава Ярославича — только был более сдержан как в поступках, так и речах. Его наряд почти ни в чем не уступал наряду младшего брата, если, вообще, не выглядел богаче и доброт-нее: теплая медвежья шуба, нарядные порты и сапоги, великолепный гнедой конь под угорским [13] седлом, также искусно разукрашенным се-ребряными и золотыми насечками; круп коня также укрыт теплой попоной.
13
Угорское седло — венгерское седло.
Если Олег и назывался в последние годы князем черниговским, хотя на самом деле был тмутараканским и новгород-северским, то Давыд, как старший из оставшихся в живых братьев, с полным основанием считался князем черниговским. Он постоянно жил в Чернигове со всей своей семьей, имея там княжеский терем под защитой стен детинца. [14] Но, будучи человеком покладистым и не столь амбициозным и воинственным, как его младший брат, то разрешил рядом со своим теремом по-строить хоромы и Олегу.
14
Детинец — крепость. По одной из версий свое наименование полу-чил от обряда закапывания дитя под основание воротной башни, чтобы невинность ребенка охраняла его от врагов.
Кроме терема в городе, у Давыда Святославича был еще загородный дом, выстроенный на берегу Десны верстах в пяти от Чернигова, обнесенный высоким тыном из заостренных вверху бревен. Это был скорее не дом, а малая крепость. Но не просто крепость, а крепость с большим хозяйством, как часто водилось это у русских князей и бояр-вотчинников, крепость, в которой, к слову сказать, он бывал довольно редко, перепоручив управление домом и хозяйством огнищанину [15] Прокопию, мужу старательному и хозяйственному, который и о себе не забудет, но и княжеской выгоды не упустит.
15
Огнищанин — княжеский распорядитель по дому.
Куда же направляются князья черниговские и переяславский в столь необычное время и со столь малой и к тому же почти невооруженной дружиной? Неужели они в таком малолюдстве решили поискать воинской славы? Нет, не за славой спешат князья русских земель, не подвигов они в кровавых сечах ищут. Спешат они в родовые вежи к половецкому хану Аепе, Осеневу внуку, [16] чтобы ряд рядить, чтобы пир пировать, чтобы для сыновей своих у половецкого хана невест сыскать. Еще по осени они с половцами о том урядились, сославшись послами и гонцами, потому и идут так свободно по чужой степи, защищенные за-коном гостеприимства и сватовства. И происходит это в январе месяце 6615 лета от сотворения мира или в 1107 год от Рождества Христова. [17]
16
Аепа — половецкий хан. Осенев — половецкий хан.
17
В лето 6615 — здесь речь все-таки идет о январе 1108 г., а не о 1107 г., если говорить о современном летоисчислении.