Святослав, князь курский
Шрифт:
Несмотря на мудрость переяславского князя и на то, что орды хана Аепы и его родственников в набеги на землю Русскую не пускались, спокойствия не наступило. Нашлись другие половецкие ханы, которым богатства русских городов и весей не давали спокойно спать, и алчность гнала их вновь и вновь на русское порубежье.
Отражая очередной набег, в лето 6617 от Сотворения мира или в 1109 год от Рождества Христова воевода князя Владимира Переяслав-ского, Дмитрий Воронич, муж опытный, не раз побывавший в сечах со степными разбойниками, с конной дружиной ходил к реке Донцу. Одержал там победу и возвратился в Переяславль с полоном и знатной добычей. Однако это не помешало уже в следующем году половецким ханам Сугрову и Шурукану вновь тревожить окраины Киевского и Пе-реяславского княжеств. Тогда Святополк Изяславич Киевский, Влади-мир Всеволодович Переяславский и Давыд Святославич Черниговский с сыновьями и племянниками, соединясь, пошли на них, но, дойдя до Воиня, попали в такую лютую стужу, в такие гиблые метели, что мно-гих коней потеряли. И, чтобы самим не пропасть и не стать сытью для степных волков, поспешили возвратиться домой. Половцы же, более привычные к нраву зимней степи, пограбили окрестности Переяславля и дошли до Семи, где взяли город Тучин. После чего со многим полоном удалились к родным вежам.
Святослав Ольгович, которому шел уже семнадцатый годок, в этом злополучном походе участия не принимал, как, впрочем, и его отец, Олег Святославич, а потому, услышав в следующем году, что переяс-лавский князь сзывает князей к Долобск на съезд, чтобы договориться о совместном походе в Дикое Поле, засобирался.
Олег Святославич, которому что-то нездоровилось, видя сборы младшего сына, одобрительно подмигнул:
— Целой орды теперь, сын, как любил повторять переяславский князь перед вашими свадьбами, не завоюешь, но поратоборствовать пора пришла. Хватит за бабий подол держаться… пора и за рукоять ме-ча взяться!
— Так я… — зарделся лицом Святослав, желая доказать батюшке свою готовность к походу.
— Вижу и одобряю, — улыбнулся Олег Святославич. — Просто шучу. А шутка молодцу не в укор будет…
— Нашему полку прибыло, — поддержали отца братья Всеволод и Глеб. — Теперь, точно, половецким ханам не поздоровится: сам Аника-воин на них идет. От одного вида падут и пощады запросят, как пить дать…
Старшие братья были воинами бывалыми, побывавшими не в од-ном сражении, потому и позволяли себя снисходительное подшучива-ние над младшим. Да и выглядели они солидно, особенно Всеволод, самый старший, а потому любимый брат Святослава; у обоих курчави-лись золотистые бородки и топорщились такого же цвета усы.
В отличие от братьев и отца, супруга, подражая матери, не только радости по поводу сборов Святослава в поход не проявила, но, запеча-лившись, обронила полушепотом:
— Не ходил бы ты, любый, ясно солнышко мое в поход этот! Вдруг, не дай Господь, покалечат или, того хуже, убьют… Кто же тогда меня защитит?..
— Не убьют, — засмеялся Святослав, поведя наливающимися муж-ской силой плечами, которому слова супружницы о ее беззащитности перед окружающим миром очень понравились: хоть для кого-то он уже был опора и надежа. — Я от стрел вражеских и от мечей с копьями ма-тушкой заговорен еще с самого детства. Да и крест на мне животворя-щий, самим епископом подарен. А еще бронь у меня — ни одному мечу ее не пробить, не прорвать! Ее наш кузнец Демьян ковал, и он же древ-ний заговор на нее положил. Да такой силы, что и разрыв-травой его не сломить! Так-то.
Погрустила, погрустила молодая супруга — да и смирилась. Сказа-но же: плетью обуха не перешибить!
На княжеском съезде в Долобске решили: в поход идти зимой, ко-гда степь покроется снегом и наступит бескормица для половецких ко-ней, ибо половцы ни сена, ни жита впрок не заготавливают, а скот свой, в том числе и коней, держат на подножном корме. Святослав большого участия в работе съезда не принимал: и без него умных голов было пре-достаточно. Зато там он впервые познакомился с сыном переяславского князя, Юрием Владимировичем, о котором раньше только и знал, что тот, как и он, женат на дочери хана Аепы.
Юрий был очень похож на своего отца: рыжеват и темноглаз; тот же нос с горбинкой и волевой подбородок. Только в движениях пошел не в отца: скор и порывист.
— Ну, что, сестричи, — шутливо хлопая дланью по плечу Святосла-ва, спросил князь Владимир, когда княжеский совет был окончен, — по-знакомились? — И, увидев подтверждающие кивки обеих голов, про-должил: — Вам, братья и свояки, теперь сам Бог велел друг за дружку держаться!
— Это еще почему? — поднял на отца очи Юрий.
— А потому, что вы теперь дважды родственники: по общему кор-ню нашему и по женам-сестрам. Понятно?
Последний вопрос относился к обеим княжичам.
— Понятно, — в разнобой и без особого восторга ответили Святослав и Юрий, не предав, впрочем, услышанному большого значения. Просто поддакнули князю, чтобы тут же и забыть. А зря, княжеские слова ока-зались чуть ли не пророческими.
— Вот и замечательно, — обронил переяславский князь и заспешил по своим делам далее: не любил переяславский князь праздности и без-делья.
В пятый день второй седмицы [35] Великого поста [36] на Альте собра-лись дружины киевского князя Святополка с сыном Ярославом, которо-го из-за его молодости чаще величали Ярославцем, князя переяславско-го Владимира Всеволодовича с сыновьями Вячеславом, Ярополком, Андреем и Юрием, черниговского князя Давыда Святославича с сы-новьями Владимиром, Ростиславом, Всеволодом, Святославом и Изя-славом. С ним также были племянники, сыновья Олега Святославича: Всеволод, Глеб и Святослав. Сам же Олег Святославич, в последнее время часто подвергавшийся различным телесным и душевным скорбям-болезням, сославшись на недомогание, от похода отказался, но вместо себя в помощь сыновьям направил своего опытного воеводу Петра Ильина, пришедшего с ним в Чернигов из Тмутаракани, наказав при этом, чтобы воевода особо присматривал за сыном Святославом.
35
Седмица — неделя.
36
Великий пост — пост перед Пасхой. Согласно пояснениям, данным Н.М. Карамзиным, это событие было 26 февраля, а 19 марта русские дружины уже пришли к Дону.
— Млад, а потому неразумен.
— Не беспокойся, князь, присмотрю, — пообещал воевода. — В беде не оставлю.
То ли действительно Олег Святославич недомогал, то ли не желал расставаться с новой наложницей, молоденькой половчанкой из тех, что прибыли в качестве служанок его новой невестки — неизвестно. Воз-можно, не хотел иметь конфликтов со своими половецкими родствен-никами, многочисленными Осолуковичами и Аеповичами, не раз выручавшими его в дни межкняжеских распрей и войн, Бог его знает. Но что от похода отказался, то отказался…
Так уж сложилось, что после его второго брака в 1090 году на хан-ской дочери, первая супруга Феофания, верная христианской морали однобрачия, кровно обиделась, принятого у половцев многоженства мужа не признала, ехать с ним в Чернигов отказалась. По негласному соглашению с князем Олегом осталась в более привычном для нее и чем-то даже похожем на родной Родос Тмутараканском княжестве. Возможно, присутствие вечно волнующегося моря и людской разноголосицы в древнем Тамутархе — столице княжества грело душу греческой патрицианке, напоминало что-то родное, близкое и понятное. Тем более, что рядом были не менее шумные: древний Пантикапеем и русский град Корчев, расположенные по ту сторону Киммерийского залива и также напоминавшие далекую родину.
Жить без величественного, выстроенного из светлого камня Таму-тарха, или Тмутаракани, как было принято называть этот город среди не столь великого русского населения, она бы уже не смогла. Покинув, сильно бы грустила и сникла, как олива без дождя. В далеких лесных и непонятных ей русских городах уж точно никому не была нужна ее хо-зяйственная хватка, организаторские способности, острый ум, южная красота властолюбивой женщины. Как была бы не нужна даже когда-то заказанная ею у греческих мастеров серебряная печать с надписью на бессмертном языке эллинов «Архонтисса Матрахии, Зихии и Хазарии».