Святослав, князь курский
Шрифт:
А до этого, в том же году, но в мае месяце (новый год-то у славян начинается с 1 марта) приходил хан Боняк [18] на Русь с полчищами не-сметными. Под Переяславлем отбил несколько табунов у зазевавшихся табунщиков и с ними ушел в степь свою. Владимир Всеволодович в тот раз не успел дружину на ворога ополчить: слишком неожиданно и бы-стро действовали половцы — налетели, как смерч в знойный день, и тут же, сделав злое дело, растворились. Да к тому же, честно говоря, Владимиру не до них было: седьмого мая преставилась его благоверная супруга Гита, дочь английского короля Гарольда, [19] с которой он прожил тридцать семь лет душа в душу и которая нарожала ему восьмерых детей. Тут то ли покойную жену с надлежащими ей как княгине почестя-ми хоронить, то ли на треклятого и зловредного хана Боняка исполчаться [20] . Вот, пока переяславский князь был занят похоронами супруги, Боняк и воспользовался моментом…
18
Бонак (Боняк) — половецкий хан
19
Гарольд — Гарольд II, английский король XI в., отец первой жены Владимира Мономаха, Гиты. Был убит Вельгельмом Завоевателем в 1066 г. Гита с матерью до замужества находилась у датчан под защитой датского короля.
20
Исполчиться — вооружиться и приготовиться к бою.
Удача, как и стоило того ожидать, окрылила хана Боняка — не про-шло и месяца, а он со своей ордой уже снова около Лубна, [21] на Суле стоит. Причем, не один, а со старым недругом Руси ханом Шуруканом [22] и его донскими половцами. Однако удача не только окрыляет, но и лишает прежней осторожности. На этот раз половцы, считая себя не толь-ко в безопасности, но и хозяевами положения и занятых территорий, с грабежом окрестностей города Лубна не спешили, а раскинулись возле города на берегу реки лагерем. Возможно, и вежи свои собирались сюда переместить.
21
Лубна — город Переяславского княжества на реке Суле.
22
Шурукан — половецкий хан
Владимир Всеволодович не замедлил воспользоваться предоставленной ему возможностью и тут же оповестил о надвинувшейся беде великого киевского князя Святополка Изяславича и ближайших своих соседей: Олега Черниговского и братьев Владимировичей Смоленских, Вячеслава и Ярополка. А еще и Мстислава, внука Игоря Ярославича Волынского. Не успели половцы Боняка и глазом моргнуть, как русские полки, ведомые своими князьями, среди которых были и два старших сына Владимира Всеволодовича, Святослав и Всеволод, уже исполчившиеся, с развевающимися на ветру знаменами и прапорами, [23] нагрянули к Суле. И хотя день давно пошел на убыль, так как отбрасываемые тени явно указывали на шестой час, конные княжеские дружины прямо из походного порядка, даже не перестраиваясь, с ходу устремились в спо-койные воды Сулы и, вспенив их, сверкая на солнце обнаженным оружием, взбадривая себя боевыми кличами: «Киев!», «Чернигов!», «Смоленск!», «Север!», «Волынь!» и «Переяславль!» — врубились в половец-кие орды, которые, как напишут позднее русские летописцы, даже не успели построиться в боевой порядок.
23
Прапора — флаги, стяги.
Хан Боняк, не ждавший столь стремительного нападения, успел вскочить на подведенного ему нукерами коня, но не знал, что предпринимать, и только крутился на коне волчком да глядел во все стороны расширившимися от ужаса глазами. Другие ханы и того не успели сделать по своей беспечности и растерянно метались среди шатров на кривых, как печные ухваты, ногах. Паника вселилась в ряды половецких воинов, лишая их воли к сопротивлению. А русские конные крылья, состоящие из черниговцев и смоленцев, так как переяславцы, волынцы и киевляне, ведомые Святополком Изяславичем и Владимиром Всеволодовичем, находились в челе русской рати, уже охватывали половецкие орды справа и слева, отрезая от спасительной степи.
«Спасайся, кто может!» — все чаще и чаще стало звучать среди половцев, наводя пущий ужас и на без того расстроенные и паникующие толпы. — «Спасайся, кто может!».
Об обороне и сопротивлении уже никто не думал, каждый половец спасался, как мог: кто пытался поймать лошадь, чтобы на ней ускакать в степь, кто, наоборот, соскакивал с неоседланной лошади и, пригибаясь чуть ли не до земли, путаясь в полах полосатого халата, пытался добежать до спасительного тростника. Что тут было общего, так это то, что почти все половцы бросали оружие, как теперь уже ненужный им лиш-ний груз, мешающий бегу.
Через какое-то мгновение черниговским и смоленским конным ла-вам, возглавляемым князьями Олегом и Ярополком, удалось сомкнуть-ся, закончив окружение значительной части степняков. И пошла рубка, которую и сечей трудно назвать, ибо в сече стороны сражаются; это же было избиение ошалевших от ужаса людей, забывших о воинской чести и необходимости защищаться.
Не многим степным разбойникам удалось вырваться из того меш-ка. Пали, возможно, даже не вынув сабли из ножен, два младших брат хана Боняка, Таза и Зурам. Сильно ранеными попали в плен ханы Сугра и его брат Аргус. Павшим же бекам и беям ханским, нукерам, как и ря-довым воинам, даже счета не было. Но вот Святополк Изяславич, видя, что часть вырвавшихся с поля боя половцев откатывается в степь, при-казал избиение окруженного противника прекратить и организовать преследование скрывшихся.
Призывно запели великокняжеские трубачи, подавая сигнал рус-ским князьям прибыть на совет. И когда те, разгоряченные стремитель-ной скачкой и только что окончившимся боем, потные, в брызгах вра-жеской крови на обветренных лицах и доспехах, подчиняясь призыву сигнальных труб, прибыли, то, не слезая с покрывшихся пеной коней, приступили к воинскому совету. В коротком совещании приняли план киевского князя о преследовании половцев до Хорола легковооружен-ными конными отрядами, во главе которых с общего согласия был по-ставлен Олег Черниговский.
— Ты только, брат, не зарывайся, а то мало ли что… — напутствовал Олега переяславский князь, постепенно отходя от азарта боя. — И знай, что мы всей силой идем позади и что с нами Бог.
— Можешь не беспокоиться, — отозвался тогда на это черниговский князь, нервно и нетерпеливо наблюдая, как позади него слишком уж медленно, на его взгляд, собирается конный полк из легковооруженных всадников, принимающих от своих товарищей заводных лошадок для смены уставших. — Я и так уже понял, что когда мы с тобой, брат, вме-сте, то победа всегда на нашей стороне. В отличие от того, когда мы… — не докончив речь, махнул десницей князь Олег. И этот эмоциональный жест руки был красноречивее и понятнее любых слов.
Русские дружины дошли до Хорола, отяжелев от полона и добычи. Даже угнанные раньше от Переяславля конские табуны посчастливи-лось найти и возвратить. И не просто возвратить, но и приобщить к ним еще и табуны половцев — гордость и богатство ханов. Не многим степ-някам, решившим поживиться на Переяславской земле, удалось спа-стись. В большинстве своем были или посечены, или взяты в плен. Только ханам Боняку да старому степному лису Шурукану повезло: ускакали за Хорол они на своих быстрых, как степной ветер, конях, ос-тавив обозы и гаремы из молодых наложниц.
Случилось это знаменательное для Руси событие 12 августа, а 15 августа, в день Успения Богородицы, великий киевский князь после двухдневного празднования победы с русскими князьями и ближайши-ми боярами и старшими дружинниками уже спешил к заутрене в Печер-ский монастырь, основанный подвижниками земли Русской Антонием из Любеча и Феодосием [24] из Курска.
Приняв участие в праздничном пире, устроенном киевским князем Святополком, Владимир Всеволодович со своей дружиной, почти не понесшей потерь, возвратился в родной Переяславль. Однако преда-ваться праздным гуляниям не спешил. Победа над половцами хоть и была знатной, что правда, то правда, да мало ли было и до этого побед над степными ордами… Победы как приходили, так и проходили, а по-ловецкие орды вновь и вновь накатывали из степи. И опять пылали рус-ские города и веси, и снова лилась кровь, и в который раз плачь и слезы становились данностью Святой Руси. Надо было что-то делать, чтобы как-то обезопасить от воинственных степняков порубежье. И как это не покажется странным, выход подсказал, даже не понимая сам того, сын Юрий, княжич, которому в ту пору шел уже семнадцатый год, а потому подошло время задуматься как о его женитьбе, так и о собственном уде-ле для него.
24
Антоний и Феодосий Печерские — монахи, основатели Киево-Печерского монастыря; причислены Русской православной церковью к лику святых.