Святослав, князь курский
Шрифт:
— А что бабьего ума? — вкрадчиво и настороженно спросила супру-га северского князя, слегка наклонив набок головку, словно ждала, что вот сейчас и обрушится на нее удар: почему родила дочь, а не сына-наследничка, как обещала.
— Да детишек рожать! — засмеялся довольный полученным эффек-том Святослав. — Как ты мне дочь нашу. — И, разряжая напряженность ситуации, ласково обнял десницей упругий стан жены, потом нежно привлек ее к себе. — Детишек рожать, — повторил после поцелуя в губы.
— Так за чем же дело стало, любимый мой витязь, солнышко мое, моя радость? — кошкой замурлыкала, расслабляясь, княгиня и засколь-зила всем телом о стан мужа. — Перины взбиты, постель давно ждет, — томно потянулась она, и в ее зеленых глазах-омутах заплясали веселые бесенята.
— А что нам постель да перины, — поглаживая мозолистой дланью упругие икры и мягкую податливость попки, оголяя их от сарафана, зашептал жарко-жарко на ушко княгини Святослав, — мы и тут как-нибудь справимся, чай, не впервые…
— Не как-нибудь, а как надо! — поправила его игриво княгиня, по-могая освободиться от одежд. — Как-нибудь — это пусть другие…
И впилась упругими и сочными губами в обветренные губы князя, да так, что тому стало немного больно. Но эту боль тут же заглушили сладкая истома предстоящего соития и блаженство от обладания подат-ливого женского тела.
Родившуюся дочь Перемогу, так как освоим появлением на пере-могла болезни матери, крестив, нарекли Ольгой в память о святой кня-гине Ольге. Теперь у Святослава было три дочери и сын. Старшей, Ми-лославе, или в крещении Елене, названной так в честь собственной ма-тери, шел уже одиннадцатый годок. Еще год-другой — и о замужестве думать надобно. Анастасии, средненькой, четыре исполнилось. Обе — красавицы писаные, обе еще при родной матери. Хотя Елену пора уже брать в княжий терем. Да княгиня Елена просит пока с ней оставить. «Вот соберусь в монастырь, приму иноческий постриг, тогда и забирай-те, — как-то раз сказала она Святославу, — обеих забирайте. Не долго ждать осталось. Пока же потерпите, дайте материнскому сердцу хоть немного порадоваться». Князь тогда ответил, что никто ее в монахини не неволит, но про себя подумал, что иночество первой супруги враз бы решило все проблемы.
Осенью все того же, 1143 года от Рождества Христова, умер в Му-роме Ярослав Ярославич Муромский, как и его отец, не дожив до глу-бокой старости. И на освободившийся стол сел его брат Ростислав, хо-дивший с Ольговичами в поход против Юрия Суздальского, а Глеб, сын Ростислава, стал княжить в Рязани.
Князья черниговские, Игорь и Святослав Северские, так как Свято-слав добровольно разделил свой северский град с братом, не имевшим до сих пор собственного удела, ездили с супругами и старшими детьми в Муром на похороны двоюродного брата. Отношения между Ольгови-чами и Ярославичами стали налаживаться. Прежняя вражда и рознь из-за черниговского стола, которого лишился Ярослав Святославич из-за племянника Всеволода, иссохла. Потомки Ярослава понимали, что так оно и лучше для них обернулось: не уйди их отец в Рязань да Муром, жили бы они в Чернигове не самостоятельными князьями, как сейчас, а в подручниках старших братьев Давыдовичей или же Ольговичей. Ведь те бы раньше имели права на стол отцов своих.
Похороны — дело хлопотное и безрадостное, да делать нечего, при-ходилось быть, ведь еще никому из живших и ныне живущих на белом свете не удавалось избежать сей горькой участи — погребать родствен-ников своих, чтобы потом, когда придет срок, быть погребенным дру-гими.
Зимой, сразу же после Рождества, играли свадьбы. Сначала Всево-лод Ольгович Киевский женил своего старшего сына Святослава на до-чери Василька Полоцкого, Рогнеде, по-видимому, названной так в честь ее великой прабабки, ставшей против воли своей женой Владимира Святославича, Красное Солнышко.
Весело звеня бронзовыми бубенчиками под разукрашенными цвет-ными ленточками дугами, оглашая серебряными колокольчиками окре-стные леса, мчались, взбивая копытами снег, санные обозы из Черниго-ва и Новгорода Северского к Киеву. Разве можно было лишить себя удовольствия побывать на свадьбе, поводить хороводы, попеть свадеб-ные песни — то тоскливые до слез душевных, то задорные до того, что ноги сами в пляс пускаются; попить и поесть всласть, одаривая моло-дых золотым зерном и серебряными монетами на счастье и плодородие.
На свадьбу к племяннику приехали не только Ольговичи и Давы-довичи, но и все Ярославичи из Муромской и Рязанской земель со своими женами и чадами. Прибыли и Мстиславичи, шурья Всеволода, в знак уважения к своей сестре, великой княгине Агафье Мстиславне: Изяслав Переяславский, Ростислав Смоленский и Святополк Новгород-ский. Только Юрий Владимирович Суздальский с братом Вячеславом Туровским, хоть и были званы, но на пир честной не явились, сослав-шись на дела и недомогания, отделавшись послами и подарками.
Пировали неделю и чуть ли не сутками, так что челядь едва успе-вала сменить яства на столах. Потом всем скопом, прихватив с собой молодую пару, помчались в Новгород, где Святополк Мстиславич же-нился на Моравской княжне Ядвиге, родственнице богемского короля Владислава, доставленной туда новгородскими и моравскими послами.
Теперь уж пировали полмесяца. Причем не только в княжеском де-тинце, но и во всем Новгороде, выкатив из подвалов бочки с вином и мясные окорока из кладуш.
— Славно попировали, — тряся ломившей от долгого пития головой и взирая на супругу покрасневшими от бессонных ночей очами, сказал Святослав, зябко поеживаясь под медвежьим тулупом на санях-розвальнях.
— Что и говорить! — в тон ему отозвалась княгиня, побывавшая, возможно, в последний раз в родном городе. — Долго вспоминать будем.
— До свадьбы наших деток?
— Точно.
Скрипел снег. Бежали дружно кони. Скользя под полозьями саней, убегал назад санный путь. Звенели бубенцы и колокольчики. Искрился в снежных россыпях тихий зимний лес.
Одним словом, зиму весело провели. И князья русские, и княгини, и их чада. И селяне с горожанами, избавленные княжескими свадьбами от войн и междоусобий. Разве этому нельзя порадоваться?..
В разгар лета Святослав Ольгович находился в Путивле и был за-нят возведением там деревянной церкви Вознесения Христова на месте недавно сгоревшей от удара молнии. При церкви строился дом для пре-свитера Никона и церковного клира, а еще школа для детей боярских и мальчиков из ремесленного люда — так постановило городское вече. Так решил и сам князь, пожертвовавший церкви несколько икон в серебря-ных и золотых окладах, вывезенных его отцом из Греции, несколько книг в толстых переплетах из бычьей кожи и полсотни серебряных гри-вен. Княгиня Мария собственноручно вышила золотыми и серебряными нитями парчовые полотенца под потир и требник. Не осталась в стороне и удалившаяся в Ратск княгиня Елена, подарив на нужды новой церкви и ее служителей купленные ею на собственные деньги парчовые ризы.