Святославичи
Шрифт:
– Да лучше пропасть, чем терпеть злую напасть!
– вспылил Изяслав.
– Тихо, братья, - поднял руку Святослав.
– Тихо! Эдак вы за мечи схватитесь.
– Мое слово таково, - сверкнул очами Изяслав, - я веду свою дружину на поганых, а вы тут молитесь, чтоб Господь прислал вам в подмогу ангелов небесных! Коснячко, поднимай войско! Да только тихо.
– Ну вот и договорились, - мрачно промолвил Святослав и положил ладонь Перенегу на плечо.
– Что ж, буди черниговцев, боярин.
Всеволод встал, собираясь уходить.
– Ты с нами, брат?
– окликнул
– А куда вы без меня!
– огрызнулся тот.
…Ночь укутала землю темным саваном, и только вдали за рекой светилось зарево от половецких костров. Молодая луна проглянула из-за туч, коснулась своими холодными лучами железнобоких всадников, переходящих вброд обмелевшую речку, зажгла тусклые огоньки на остриях тяжелых копий, на металлических бляхах щитов. Дружины двигались в глубоком молчании, лишь плескалась вода под копытами коней да шелестели кусты, через которые продирались дружинники на противоположном берегу.
Сразу за Альтой расстилалась равнина. Киевский конный полк первым переправился через реку и заканчивал боевое построение, когда справа от него заняла место черниговская дружина, а слева - переяславцы и торки.
– Ну скоро они там разберутся, кому где стоять!
– злился на нерасторопных киевлян Святослав.
– Не войско, а стадо баранов! Воибор, скачи, поторопи Изяслава.
Дружинник пришпорил коня и скрылся во мраке.
Черниговская конница стояла, вытянувшись в четыре линии по шестьсот конников в каждой. Святослав и его сыновья находились в первой линии. Роман вполголоса поругивал своего жеребца, которому не стоялось на месте. Давыд был непроницаемо молчалив.
Где-то пропела ночная птица.
«Коль пропоет еще раз - мы победим!» - загадал Олег, похлопывая по теплой шее своего гнедого.
Птица вновь пропела и позже еще раз. Сердце Олега наполнилось трепетной радостью.
Прискакал назад Воибор.
– Не нашел я князя!
– выкрикнул он, осадив коня.
– У киевлян всем заправляет воевода Коснячко. Молвит, пора начинать.
Святослав привстал на стременах, оборачиваясь на своих дружинников.
– Ну, братья, нам первым мечи окропить, - громко сказал князь.
– С Богом, вперед!
Княжеский меч хищно лязгнул, вырываясь из тесных ножен на волю.
Русичи погнали коней к сиявшему впереди зареву. Грозный нарастающий топот множества коней разнесся над притихшей степью. Почти одновременно с черниговцами пошла на врага переяславская и торческая конница. Киевская дружина замешкалась и приотстала.
Несколько минут стремительной скачки, и вот он - половецкий лагерь. Между шатрами не было видно ни одного человека, лишь горели по всему стану многочисленные костры.
Черниговцы и переяславцы с двух сторон ворвались во вражеский лагерь.
Дружинники бросились грабить половецкие шатры, потрошили крытые повозки. Отовсюду доносились возбужденные голоса и смех. Вскоре подоспели киевляне.
Князья собрались на совет.
– Протянули козла за хвост!
– негодовал Изяслав.
– Упустили поганых!
Святославу и Всеволоду возразить было нечего.
– Недавно они ушли отсюда, меньше часа назад, - сказал Всеволод.
–
– А мне кажется, неспроста все это, - проворчал Святослав.
– Не иначе, замыслили что-то поганые.
– Крестись, коль кажется, брат, - с усмешкой бросил Изяслав.
Олег спешился возле большого черного шатра с белым верхом.
Держа меч наизготовку, он вбежал в шатер. Там царил полумрак. В очаге тлели уголья. От воды в котле, стоящем на треноге, поднимался пар. Валялся лук и колчан со стрелами. Светильник на подставке тускло освещал ковры на полу и на стенах - шатер был круглый как колокол. За темной занавеской в глубине шатра послышался шорох, затем будто чей-то вздох.
Олег крепче сжал рукоять меча и отдернул занавеску.
Перед ним на низком ложе из овечьих шкур лежала русская девушка лет семнадцати - совершенно нагая с растрепанными косами. Руки девушки были заброшены за голову и связаны на запястьях узким ремнем, конец которого был привязан ко вбитому за изголовьем колышку. Полные ноги, светившиеся нежной белизной, были широко разведены в стороны и слегка согнуты в коленях, открывая взору самый откровенный тайник ее тела. Столь недвусмысленная поза сохранялась пленницей из-за толстой палки, к концам которой так же ремнем были прикручены девичьи лодыжки.
При виде Олега по щекам девушки потекли слезы неудержимой радости.
– Миленький ты мой!.. Да откуда ты взялся?.. Иль Господь послал мне тебя во спасение! Услыхал мои молитвы
Спаситель!
– запричитала она грудным бархатистым голоском, звук которого вызвал в княжиче прилив нежности.
Олег склонился над пленницей и разрезал ремни на ее ногах и руках.
– Почто они тебя так?
– спросил Олег, пряча меч в ножны.
– Не давалась я, - спокойно объяснила девица, - так черти узкоглазые вознамерились силком девства меня лишить. Трое их было. Судя по одежке, знатные воины. Напугало их что-то, вскочили на коней да куда-то в ночь утекли, окаянные. Меня бросили. Лежала я тут в страхе и печали, все Богу молилась.
Говоря все это, девица, забыв про свою наготу, сидела на овчинах и растирала затекшие запястья рук. Ее большие красивые глаза с преданной нежностью глядели на Олега. Она любовалась им и не скрывала этого. А княжич в свою очередь не мог оторвать глаз от девичьего лица и тела. Судя по речи девушки и ее золотым серьгам, она была не из простолюдинок.
На вопрос Олега девица ответила, что она боярская дочь и половцы захватили ее вместе с матерью в отцовской усадьбе на реке Трубеж.
– Повязали нас вместе с холопами и смердами нашими и погнали в степь. Меня взял себе знатный воин, заставлял сапоги с него снимать, вино наливать в чашу, а чаша-то из черепа человеческого была сделана! Все хватал меня за груди нехристь и приговаривал «краша» и «мой рабыня». Потом к нему пристали еще два воина, увидев меня. Ох и натерпелась я страху, когда они спорили, кому я достанусь, аж за кинжалы хватались! Я поначалу думала, одному отдаваться придется. А увидела, что троим, решила, умру, а не дамся! Но разве совладать мне с ними, нехристями, такие боровы! Кабы не…