Святославичи
Шрифт:
– Не то что?
– прищурился Изяслав.
– Поздно будет, вот что, - спокойно ответил Коснячко.
– Народ уже дворы Микулы и Зерновита громит.
Оба боярина разом изменились в лице и вскочили со скамьи.
– Выручай, князь!
– воскликнул Микула.
– Скоро и до тебя доберутся!
– Полдень еще не наступил, - неуверенно промолвил Изяслав, - надо бы еще подождать чуток…
– Да чего тут ждать, княже?!
– возмущенно закричал Зерновит.
– Покуда нас за ноги не поволокут, так, что ли?! Подымай
– С кем мы на поганых пойдем, коль простолюдинов порубим?
– с неменьшим возмущением ответил Изяслав.
– Забыли вы, бояре, какой ныне враг в пределах наших! Народ угомонить надо, а не доводить до озлобления! Сядь, Зерновит. Но успокоить Зерновита было не так-то просто.
– Ушам своим не верю, братья, - гневался он.
– Неужто князь наш с чернью заодно! Да видано ли такое?!
Бояре зароптали. Их единодушие не на шутку испугало Изяслава. Он всегда чувствовал, что в его старшей дружине зреет тайное недовольство, подспудно копится непокорность.
– Я вижу, бояре мои решили верх надо мной взять, - чеканя слова, с горечью проговорил Изяслав.
– Выгадали времечко!
– Не о том ты молвишь, князь, - поморщился Коснячко.
– Киев нужно спасать, а не о главенстве думать!
– И я о том же, - сказал Изяслав.
– Не время братоубийственную свару начинать, когда половцы…
– Чернь страшнее половцев, княже!
– вскричал Зерновит.
– Степняки из-за валов киевских грозят, а меньшие люди в самом Киеве на нас ножи точат. Веди нас, князь, на киевских смутьянов!
– Поднимай дружину, князь.
– Спасенья ждать неоткуда.
– Веди, не то сами пойдем!
– зазвучали нетерпеливые голоса.
Бояре повскакивали с мест и обступили княжеский трон. На их лицах были мольба, настойчивость, угроза…
Угрозу Изяслав почувствовал особенно остро.
«Придется уступить, - подумал князь, - начать сечу с народом прямо в Киеве на радость поганым».
Ему вдруг вспомнился давнишний разговор с братом Святославом о том, кто из них пастырь над волками, кто над овцами. Кто на деле князь, а кто только княжескую шапку носит. Святослав-то мнит себя вожаком в своей дружине, не то что Изяслав. И взыграло упрямство в Изяславе после этих мыслей!
С гневными упреками обрушился князь на своих бояр:
– Ради добра своего готовы проливать кровь христианскую. Вместо того чтобы общую напасть использовать для сплочения с народом, рветесь выместить на бедноте свою ярость.
Я пошлю гонца к митрополиту, - говорил Изяслав, - через его посредство мы достигнем с народом согласия. Пылкая речь князя бояр не вразумила.
– Что ж, княже, - с усмешкой молвил Зерновит, дерзко глядя в глаза Изяславу, - придется нам самим о себе думать. Прощай!
Зерновит без поклона повернулся к Изяславу спиной и зашагал к дверям из зала. За ним молча последовали остальные бояре. У трона остались лишь Коснячко, Чудив и Тука.
–
– Еще вернетесь ко мне, - крикнул Изяслав во след боярам, - да только приму ли я вас обратно!
Зерновит вдруг остановился и обернулся. Замерли на месте и прочие бояре, глядя кто на него, кто на князя.
– Разве ты один князь на Руси?
– громко и вызывающе бросил Зерновит, и гулкое эхо отозвалось ему в высоких закругленных сводах обширной палаты.
Если бы взгляд мог убивать…
Ели молча. Сосредоточенно жевали холодную гречневую кашу и хлеб, постукивая деревянными ложками о края глиняных мисок.
На поставце одиноко горел медный светильник, наполненный конопляным маслом, его пламени явно не хватало, чтобы осветить все углы обширной трапезной.
Во главе стола сидел Святослав. По левую руку от него разместились Олег, Давыд и Роман. По правую - грузно восседал воевода Веремуд. Он один не притрагивался к еде, глядя на проголодавшихся князя и княжичей.
На дворе стояла глубокая ночь, никто в Чернигове не ждал возвращения княжеской рати в такое время.
Святослав нарочно привел дружину домой в столь поздний час, чтобы не будоражить город женским плачем по погибшим воинам, не выставлять напоказ свое поредевшее и потрепанное воинство. Не приходилось еще черниговскому князю битым быть, впервые возвратился он в свой стольный град с опозоренными знаменами.
– Много воинов полегло?
– участливо спросил Веремуд.
Он не участвовал в этом походе, замещая Святослава в городе.
– Много, - негромко ответил Святослав.
– Почитай, четыре сотни дружинников. И каких дружинников!
С Веремудом можно было быть откровенным, он князю первый советник. Воевода сочувственно вздохнул: знал он, как ценит свою дружину Святослав.
Скрипнула дверь, в полумрак трапезной вступила Регелинда с кувшином холодного квасу в руках. Она была в цветастом сарафане, босая, с еле прибранными волосами. Заспанное лицо Регелинды не выражало ничего, кроме откровенного желания продолжить прерванный сон.
Следом за служанкой появилась княгиня, аккуратно одетая и причесанная. Ода зябко ежилась, кутаясь в наброшенный на плечи теплый плат.
Регелинда поставила кувшин на стол и, уходя, безразличным голосом проговорила:
– Баня истоплена.
Святослав посмотрел на жену, полушутя молвил:
– Не шибко вкусно твое угощение, хозяюшка.
– И мрачно добавил: - Впрочем, большего мы и не заслужили!
После бани князь пришел в опочивальню в подавленно-расстроенном состоянии, о чем можно было судить по его вялым движениям и явному нежеланию разговаривать.