Святотатство
Шрифт:
— В вопросе о поселениях для ветеранов он стал союзником Помпея.
— Этого и следовало ожидать, — заметил я. — Человек, который из кожи вон лезет, чтобы завоевать симпатии черни, должен заискивать и перед воинами.
— Согласен с тобой. Не удивлюсь, если Клодий попросит Помпея выделить ему десяток легионеров для охраны. Человеку, который воображает себя столь важной персоной, необходим почетный эскорт.
— А может, ему потребуется целая армия? Впрочем, у Клодия и без солдат Помпея достаточно телохранителей. Его окружает целая банда бывших гладиаторов и уличных забияк.
— Да, но одно дело — весь этот сброд, а другое — ветераны, снискавшие
Слова Красса звучали убедительно, но я подозревал, что с его стороны это обычная хитрость. Он хотел настроить меня против своего давнего соперника. Судя по всему, забыл, что меня не нужно настраивать против Помпея.
— Представь себе, мне стало известно, что Помпей одолжил Клодию нескольких прорицателей-этрусков, — продолжал Красс. — Дрессированные прорицатели — хорошее подспорье для человека с большими политическими амбициями.
— Вот уж не знал, что Помпей так полагается на пророчества, сокрытые в кишках убитых баранов.
Почти все гаруспики, то есть оракулы, предсказывающие будущее по внутренностям убитых жертвенных животных, в ту пору были выходцами из Этрурии.
— Он и шагу не ступит, не посоветовавшись с этими гадальщиками, — заверил Красс. — Ты же знаешь, недалекие люди благоговейно относятся к их предсказаниям. К тому же то, что он пользуется поддержкой в Тускии, обеспечивает ему, скажем так, определенные военно-политические преимущества.
Красс употребил латинское слово, которым римляне часто обозначали народ этрусков. Учитывая, что для того, чтобы оказаться в Тускии, достаточно было пересечь Тибр, можно было не сомневаться в реальности преимуществ, о которых говорил Красс. Район, называемый Заречьем, располагался на землях этрусков. Туския уже долгое время находилась под властью Рима, но народ ее сохранял независимость и относился к римлянам без особого уважения.
В жилах Клавдиев текла этрусская кровь, хотя они всегда называли себя потомками сабинянок. В последние годы Рим охватило повальное увлечение всем этрусским. Люди, чьи предки всего два поколения назад прибыли в Италию в качестве рабов, называли себя потомками этрусков. Любители изящных искусств выкладывали бешеные деньги за этрусские вазы и статуи, которые некоторые мошенники научились весьма ловко подделывать, получая неслыханные барыши. Теперь, когда их народ оказался на грани полного вымирания, римляне находили в них неотразимое обаяние, которого не замечали прежде, когда толпы этрусков угрожали их благоденствию. Разумеется, все жители Рима помнили, что когда-то этруски повелевали нами, как цари, и не испытывали к ним большой симпатии. Тем не менее слава этрусков, как предсказателей и первейших знатоков магии, считалась неоспоримой. Что до меня, я всегда считал, что магия — отличный выход для тех, кто хочет зарабатывать себе на жизнь, не слишком при этом напрягаясь.
У меня оставалось еще множество вопросов, но задать их я не успел, ибо с визитом к Крассу прибыл не кто иной, как Гай Юлий Цезарь в сопровождении своей свиты.
— Прошу меня извинить, Деций, но я вынужден тебя покинуть, — сказал Красс. — Нам с верховным понтификом надо кое-что обсудить. — Он понизил голос, словно намеревался сообщить мне великую тайну. — Я попробую убедить его, что мне необходимо получить первую вакансию для плебеев, которая откроется в коллегии понтификов.
— Не сомневаюсь, что ты сумеешь добиться желаемого, и заранее
В том, что Красс говорит правду, я не сомневался. Но не сомневался также и в том, что им с Цезарем предстоит обсудить вопросы куда более серьезные, чем грядущие перестановки в коллегии понтификов. Цезарь по уши погряз в долгах. У Красса были деньги. Между двумя этими обстоятельствами существовала несомненная связь, и для того, чтобы ее увидеть, не надо было обладать умом Аристотеля.
Размышляя о том, к каким последствиям может привести союз Цезаря и Красса, я вышел на улицу. Мне необходим был неисчерпаемый источник сплетен, слухов и домыслов, и я знал, где их искать.
7
На первый взгляд может показаться, что чужеземное посольство — не самое подходящее место для того, кто хочет разжиться сведениями, пусть даже и не слишком достоверными, о внутренних делах Рима. Но я знал, что не потрачу там время зря. Послы — непревзойденные мастера по части слухов и сплетен. К тому же они свободно обсуждают то, что римляне обходят молчанием. Они всегда в курсе событий и готовы оказать услугу римскому гражданину, если тот обладает хоть каким-то влиянием и связями.
В ту пору египетским послом в Риме был жирный старый развратник по имени Лизас. Он провел в Риме почти всю свою жизнь и знал здесь всех и каждого. Я уже упоминал о связи, существующей между Крассом и Птолемеем, обстоятельстве, которое делало болтовню египетского посла особенно ценной. К тому же я изрядно проголодался, а Лизас славился хлебосольством.
Египетское посольство представляло собой несколько зданий, расположенных за городскими стенами, на склоне холма Яникулум. Архитектура посольства служила ярким образчиком смешения египетского и греческого стилей, определившего облик Александрии. Пока мы шли к главным воротам, Гермес изумленно таращился по сторонам.
— Что, во время своих побегов ты сюда не забирался? — поинтересовался я.
— Нет, — покачал головой Гермес. — Я никогда еще не выходил за городские стены.
— И поступал весьма разумно. Если египтянам случается поймать беглого раба, они скармливают его крокодилам, которые водятся у них в прудах.
Из-за стены, окружающей посольство, донесся рев одного из этих мерзких созданий.
— Я слыхал об этом раньше, но не верил, — пробормотал побелевший от страха Гермес. — Неужели это правда?
— Истинная правда, — заявил я непререкаемым тоном.
Раб, встречавший гостей у ворот, увидав мою сенаторскую тогу, согнулся в поклоне так низко, что едва не достал носом до земли.
— Сенатор Деций Цецилий Метелл Младший желает увидеть посланника Лизаса, — торжественно изрек я.
Раб проводил меня в просторный атрий и поспешил на поиски своего господина. В центре атрия красовался сфинкс из белого мрамора, с лицом Александра Великого.
Через несколько минут Лизас, переваливаясь на своих коротких ножках, вкатился в атрий, обрушивая на меня шквал приветствий. Помимо невероятной толщины, Лизас был знаменит огромным черным париком и пристрастием к косметике, превращавшей его лицо в подобие маски. Подобно всем представителям правящего класса в Египте, он вел свой род из Македонии, но обожал атрибуты эпохи фараонов. Лизас был искушен во всякого рода распутствах, многие из которых не были известны за пределами Египта до тех пор, пока этот порочный толстяк не познакомил с ними Рим. Несмотря на все это, я ему симпатизировал, так как он обладал добрым нравом и живым умом.