Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
Миссионерская деятельность св. Григория увенчалась весьма существенными и очевидными результатами. Мы не имеем данных для того, чтобы указать точные пределы распространения христианства в Понте при св. Григории Чудотворце; но из последующих отрывочных известий можно заключать, что Полемонов Понт, по крайней мере в своей западной части, в отношении к просвещению христианством стал рядом с прежде христианизированными областями Малой Азии; проложен был путь для проникновения христианства и дальше вглубь этой удаленной от культурных центров, полудикой страны. В 315 г. (или около этого времени) состоялся большой собор в самой Неокесарии, митрополии основанной св. Григорием понтийской церкви, под председательством неокесарийского епископа Лонгина. Что к концу первой четверти IV века христианство здесь было сильно распространено, на это указывает и особенная энергия гонения на христиан, воздвигнутого Ликинием в частности и в этой области Понта [314] .
314
Евсевий, Церковн. ист. X, 8. 15; Vita Constantini, II, 1. 2.
Ho успех просветительной деятельности св. Григория выражался не только в приобретении для христианства новых масс и новых областей, а и в утверждении дисциплины и нравственного порядка в стране с столь сильным влиянием льстящего чувственности и нравственно разлагающего языческого культа.
Основатель Неокесарийской церкви, апостол понтийской страны, наложил свою печать на все стороны жизни понтийских христиан, которые живо сохраняли твердую память о своем просветителе еще и во второй половине IV века; данный им символ хранился у них в собственноручным начертании, — тайноводствуемая заключенным в нем учением неокесарийская паства пребывала неприкосновенною
315
Св. Григорий Нисский в „Слове о жизни св. Григория Чудотворца“: Migne, PGr., t. 46, col. 912–913; русск. пер., ч. 8, стр. 146–147.
Источник этого успеха и неотразимого влияния св. Григория, оставившего столь глубокий след в жизни неокесарийских христиан, заключался в одушевлявшей его вере, проникавшей всю его жизнь и деятельность, для которой нет ничего невозможного, так как для нее представляется естественным все то, что с обычной человеческой точки зрения кажется превышающим данное в удел человеку. Он так свободно препобеждал все препятствия, встречавшиеся на его миссионерском поприще, что все соприкасавшиеся с ним видели в нем постоянного и неизменного обладателя божественной власти: „так у него во всяком слове и деле, как совершавшихся по благодати, просиявал какой то свет — знак небесной силы, невидимо ему сопутствующей“. Его речи отпечатлены были вдохновением древних пророков. Естественно поэтому, что повествования о жизни св. Григория скоро превратились по преимуществу в повествования о преизбытке дарований, „какие явлены в нем по действию Духа во всякой силе в знамениях и чудесах“, и что ему рано усвоено наименование „Чудотворца“( [316] , которое вместе с постоянно прилагаемым к нему эпитетом „великого“(у св. Василия Великого, Григория Нисского, бл. Феодорита Кирского и др., а также в надписаниях его творений на сирийском языке) свидетельствуют о той славе, какою увенчана была его личность и деятельность.
316
Наименование св. Григория Чудотворцем — не употребляется ни у Евсевия, ни у Иеронима; нет его и в тексте похвального слова св. Григория Нисского, где он называется , , ; но здесь уже встречается . В заглавии похвального слова уже стоит , но заглавие, конечно, позднейшего происхождения. У Созомена (Церк. ист. VII, 27) св. Григорий уже называется Чудотворцем, как обычным для него наименованием; тоже у диакона Либерата, у Факунда Гермианского, у Леонтия Византийского, в деяниях пято–шестого собора и т. д. Словом, можно сказать, что с V века это наименование св. Григория оказывается распространенным и утвердившимся.
Часть вторая.
Творения св. Григория Чудотворца.
Общие замечания о литературной деятельности св. Григория Чудотворца.
Св. Василий Великий в послании к неокесарийцам, указывая, что в вере он наставлен своею бабкою Макриной, говорит, что от нее он „заучил изречения блаженнейшего Григория, сохранявшиеся до неё по преемству“памяти [317] . Здесь св. Василий отмечает в деятельности св. Григория ту существенную черту, на которую обратил внимание и историк Сократ [318] , свидетельствующий, что он "словами, а еще больше делами приводил к истинной вере язычников": св. Григорий устно излагал свои наставления, подтверждаемые делами, которые производили столь сильное впечатление, что верно сохранялись в памяти его слушателей и передавались последующим поколениям, и когда необходимо было сослаться на его авторитет, то представлялась возможность указать на такие именно, устно сохраняющиеся изречения. Но это не значит, что св. Василий Великий вовсе не знал литературных произведений св. Григория: в одном из посланий в Неокесарию он упоминает [319] об одном его произведении — разговоре с Элианом, которое неокесарийские савеллиане использовали в интересах пропаганды своего учения. Вообще же должно сказать, что в вопросе о литературной деятельности св. Григория мы наталкиваемся на такое явление: с одной стороны, его имя и отдельные выражения из его произведений часто встречаются у позднейших писателей, чем создается впечатление, что св. Григорий относится к числу тех отцов Церкви, произведения которых много читались в последующее время, и сам он почитался авторитетным свидетелем церковного учения; с другой стороны, мы напрасно бы искали в древних памятниках известий о широкой литературной деятельности св. Григория. Евсевий совершенно не упоминает о ней. Св. Григорий Нисский говорит только о символе, собственноручный список которого, сделанный св. Григорием, сохранялся в неокесарийской церкви [320] . Блаж. Иероним первый дает более подробные сведения о литературных произведениях св. Григория: он называет благодарственную речь Оригену, переложение Екклесиаста и „другие послания“ [321] . Руфин, дополняя Евсевия, уже определенно удостоверяет, что св. Григорий оставил в малом величайшие памятники ума и называет при этом великолепно написанное переложение Екклесиаста и краткое изложение кафолической веры. Позднейшие писатели, а также рукописи, усвоившие св. Григорию и бесспорно не принадлежащие ему произведения, все-таки не могли дать ему сколько-нибудь значительного литературного наследия. Очевидно, что и в действительности литературная деятельность св. Григория не была обширной, — иначе она нашла бы отражение, по крайней мере, в свидетельствах древних памятников, как это случилось с другими церковными писателями II и III веков, от которых сохранились только немногие произведения.
317
Письмо 196 (204): Migne, PGr., t. 32, col. 752–753; русск. перев., ч. 7 стр. 67.
318
Церк. ист. IV, 27.
319
Письмо 202 (210): Migne, PGr. t, 32, col; 776; русск. перев., ч. 7, стр. 84.
320
1) Migne, PGr., t. 46, col. 913; русск. перев., ч. 8. стр. 147.
321
De vir. ill., с. 65: e quibus (т. e. из двух братьев) Theodorus proficiscens Panegyricum scripsit Origeni, et convocata grandi frequentia ipso quoque praesente Origene recitav`it; qui usque hodie extat. Scripsit et metaphrasin in ecclesiasten, brevem quidem, sed ualde utilem; et aliae hujus vulgo feruntur epistolae (Carl. Alb. Bernoulli, Der Schriftstellerketalog des Hieronymus, S. 40–41.
Обычно незначительный объем литературной деятельности св. Григория объясняют тем, что он не питал склонности к литературным трудам, и что уже его благодарственная речь Оригену в нескольких местах и особенно там, где он прославляет Оригена за то, что он самым важным считал проведение правильно познанного в жизнь и сам в этом подавал образец (§ 126 сл.). показывает в нем мужа практики, а не ученого [322] . Однако такой взгляд едва ли можно назвать правильным. Если св. Григорий хвалит Оригена за то, что у него наставления сопровождались, подкреплялись и даже предварялись осуществлением их в жизни самого учителя, то это вызывалось вовсе не склонностями мужа практики, а как видно из контекста благодарственной речи, тем, что Ориген в этом отношении представлял прямую противоположность языческим философам, которые „в своей философии не поднимались выше простых речей“(§ 134; ср. §§ 115–149). Из той же благодарственной речи видно, что он вовсе не чувствовал в себе наклонностей мужа практики: он говорит, что Ориген был для него „поистине раем, воспроизведением того великого рая Божия, в котором не нужно было обрабатывать эту низменную землю и, огрубевши, питать тело, но только с радостью и наслаждением
322
P. Koetschau, Des. Gregorios Thaumaturgos Dankrede an Origenes, S. XXI.
Ввиду этого причину ограниченной литературной деятельности св. Григория необходимо искать в другом — именно в условиях и обстановке его служения в сане епископа. Первый епископ Неокесарии и просветитель Полемонова Понта должен был всецело отдаться своему миссионерскому делу, всюду лично насаждать веру Христову и организовать в целой области церковную жизнь; здесь настояла необходимость вкоренить и напечатлеть в сердцах новопросвещенных прежде всего основы христианского учения в самой сжатой и удобной для запоминания форме, как сумму всего того, что преподавалось устно, — отсюда: — естественная потребность в кратком изложении веры, который и дан был св. Григорием. „Обуревание еретических ветров“, видимо, не касалось неокесарийской церкви [323] , и с этой стороны стражу ее не представлялось особенной нужды выступать с разъяснениями, предостережениями и опровержениями. Возможны были и действительно возникали недоуменные вопросы как со стороны уверовавших, особенно по вопросу о св. Троице, так и со стороны язычников, для которых проповедь о Христе распятом — Божией Премудрости и Силе — продолжала оставаться безумием. На этот случай даровитый ученик Оригена располагал необходимыми данными из области как эллинской мудрости, так и христианской науки для рассеяния сомнений (послание к Евагрию, трактат к Феопомпу, к Татиану о душе). Но при всем том главная задача заключалась в назидании, и если среди благовестнических трудов у понтийского апостола оставался досуг, то он посвящался или беседам с друзьями о горнем, или же письменному освещению вопросов христианской жизни — изображению идеала христианского мудреца, установившего правильное отношение к благам мира сего вопреки господствующим взглядам, имеющим корень в диаметрально противоположных воззрениях языческих философов (переложение Екклесиаста), или же изъяснению соответственных мест Св. Писания применительно к недочетам, наблюдаемым в жизни новообращенных (экзегетические фрагменты). Можно думать, что муж, вышедший из школы Оригена, так много труда отдавшего изучению Св. Писания, сам восхищенный глубокими и вдохновенными толкованиями своего учителя [324] и получивший от него нарочитое увещание к внимательному чтению божественных Писаний, много уделял времени чтению и изъяснению Св. Писания, — часть этих комментариев с назидательными выводами была записана, о чем свидетельствуют сохранившиеся отрывки их. Повседневная жизнь представляла не мало поводов для наставлений — в целых ли беседах, или в отдельных наставлениях, которые приходилось повторять часто и которые отливались в форму нравственных сентенций и в таком виде запоминались слушателями. Были и чрезвычайные обстоятельства в жизни паствы, которые побуждали к немедленному не только личному воздействию, но и к письменному закреплению надлежащих авторитетных распоряжений (каноническое послание). Словом, даже среди напряженных и неустанных благовестнических трудов жизнь предъявляла к просвещенному епископу требование браться за трость.
323
Св. Василий Великий в письме к неокесарийской церкви (28-е): Migne, PGr., t. 32, col. 305; русск. перев., ч. 6, стр. 71.
324
Благодарств. речь Оригену, §§ 173–182.
Таким образом, обстоятельства, характер и условия епископской деятельности св. Григория заключали в себе известные побудительные причины для появления его литературных трудов, и в то же время естественно ограничивали широкое развитие их, отвлекая внимание к живой личной деятельности не только в самой Неокесарии, но и во всей прилегающей к ней области.
Ho и сам св. Григорий не собирал своих произведений, и никто после его смерти не составил сборника их, почему они сохранились до нашего времени совершенно случайно, рассеянные среди творений других писателей, и притом не на оригинальном только языке, но и в переводах на другие языки (сирийский и армянский). При таком случайном характере предания творений св. Григория вполне возможно, что даже несомненно подлинные его произведения в рукописях усвоены другим авторам и до настоящего времени еще не возвращены их действительному собственнику.
He исключена возможность, что менее значительные произведения св. Григория и особенно такие, которые рассматривали вопросы догматического характера, но без той точности в выражениях, какая требовалась по истечении всего полувека после его кончины, просто не отвечали уже потребностям времени и скоро преданы были забвению; таково было, напр., произведение, обращенное к язычнику Элиану, о котором упоминает св. Василий Великий, но которого не знают уже Иероним и Руфин. Выяснение подлинного объема литературного наследия св. Григория еще не закончено, как это и фактически подтверждается опубликованиями новых произведений с его именем во второй половине XIX века. Этому в значительной степени препятствует и отсутствие в древних памятниках подробного перечисления всего написанного св. Григорием, как это, напр., сделано Евсевием относительно произведений Мелитона, епископа сардского, или св. Иустина Философа. В результате получилось, что литературная деятельность св. Григория Чудотворца постепенно делалась, так сказать, неосязаемой и сводилась к чрезвычайно ограниченным размерам, когда уже в VI веке утверждали, неправильно ссылаясь на свидетельство Григория Нисского, что неизвестно ни одного произведения св. Григория, кроме исповедания веры, которое он получил в видении [325] .
325
В сочинении (Леонтия Византийского?) De sectis, Act. VIII, 14: Migne, PGr., t. 86, col. 1256.
С другой стороны, были причины, которые создавали возможность появления под именем св. Григория произведений, ему не принадлежащих. При том высоком уважении и благоговейном почитании, с какими относились к личности и деятельности великого понтийского святителя, с точки зрения древних естественно было предполагать, что и литературная деятельность его была так же широка и ценна по своему значению. To глубокое почитание, какое воздавали св. Григорию великие каппадокийские отцы IV века — свв. Василий Великий, Григорий Нисский и Григорий Богослов, из которых первых два стояли в особенно близких отношениях к св. Григорию и по своему происхождению из Неокесарии, и по своей связи с бабкой Макриной, ученицей св. Григория, еще более возвысило значение личности св. Григория в последующих поколениях: в нем видели опору православия для своего времени, а в его литературных произведениях — источник, из которого почерпали свое чистое учение даже такие столпы православия, как каппадокийские отцы. Отсюда естественно, что во всех случаях, где требовалось сослаться на авторитетных свидетелей прежнего времени, часто стали упоминать и имя св. Григория Чудотворца. Однако это уважение сопровождалось и неблагоприятными следствиями. Св. Василий Великий, жаловался на неокесарийских савеллиан, которые ссылались на слова из произведения св. Григория и его авторитетом хотели прикрыть свои заблуждения. Но случилось и еще худшее: еретики распространили под именем св. Григория произведение, которое должно было сохранить и провести в массы их собственные воззрения; этой подделки некоторое время не могли раскрыть даже и православные писатели, введенные в заблуждение его надписанием, и видели в нем произведение авторитетного учителя Церкви до-никейской эпохи. Удивительнее всего то, что в последующее время встречается особенно много ссылок именно на подложные произведения.
В настоящее время с именем св. Григория Чудотворца известны следующие творения: а) Благодарственная речь его Оригену, б) Краткое изложение веры, в) Каноническое послание, г) Переложение Екклесиаста, д) К Феопомпу о возможности и невозможности страданий для Бога, е) К Филагрию о единосущии (к Евагрию монаху о Божестве), ж) К Татиану краткое слово о душе, з) Двенадцать глав о вере, и) , и) одиннадцать бесед 1–3) на Благовещение Пресвятой Девы Марии, 4) на Богоявление, 5) на всех святых, 6) на Рождество Христово, 7) Слово о воплощении Бога Слова, 8) Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, 9) Похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии, 10) Похвальное слово в честь первомученика и диакона Стефана, 11) Беседа в честь Пресвятой Богородицы Приснодевы; к) ряд фрагментов его творений, л) и заклинательные молитвы.