Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
Кто же автор этой беседы?
В решении этого вопроса до настоящего времени считались только с надписанием в армянской рукописи, усваивающим ее св. Григорию Чудотворцу, и на основании содержания беседы и характера изложения или доказывали правильность свидетельства армянского предания, или же отвергали его. Теперь необходимо принять во внимание прежде всего историю этой беседы в ее греческом оригинале. Здесь же она в рукописях и в изданиях помещается среди бесед св. Иоанна Златоуста, и вопрос о принадлежности ее этому святителю на первый взгляд решается категорически и бесповоротно, так как свидетельство о ней дает младший современник Иоанна Златоуста — св. Кирилл Александрийский. В послании ad reginas он приводит целый ряд свидетельств в пользу православного учения о Пресвятой Богородице, в том числе и из „Иоанна, епископа Константинопольского о божественном рождении“. Отрывок из Иоанна Златоуста надписывается так: „он говорит О Святой Деве“, и далее приводятся следующие слова: „вместо же солнца, говорит, неизъяснимо вместившая Солнце правды. И не исследуй, как: где хочет Бог, побеждается естества чин. Ибо Он восхотел, возмог, нисшел, спас. Все повинуется Богу. Днесь рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был; ибо, будучи Богом, Он делается человеком, не переставая быть Богом. Ибо, и не отлучившись от Божества, Он стал человеком, и не чрез постепенное преспеяние из человека сделался Богом; но, будучи Словом, по Своему бесстрастию Он соделался плотию так, что естество его пребыло неизменным. И к этому присоединяет еще: восседающий на престоле высоком и превознесенном в яслях полагается; неосязаемый и простой и бестелесный осязается человеческими руками; расторгающий узы греха пеленами повивается“ [790] .
790
Migne, PGr., t. 79, col. 1219.
791
Migne, PGr., t. 56. col. 385—386 и 388.
Казалось бы, при таком свидетельстве вопрос должен считаться поконченным, и беседа должна быть признана бесспорным произведением св. Иоанна Златоуста. Однако, и при наличности определенного свидетельства св. Кирилла Александрийского, вопрос о принадлежности этой беседы св. Иоанну Златоусту не считается решенным окончательно. Дело в том, что начало рассматриваемой беседы на Рождество Христово почти буквально воспроизводится в беседе на Рождество Христово, ложно приписываемой св. Афанаоию Александрийскому [792] ; и вообще первая часть этой беседы представляет извлечения из беседы, приписываемой Иоанну Златоусту. Вся последняя беседа, как показывает дальнейшее содержание ее, особенно противопоставление и , бесспорно принадлежит ко времени жаркой борьбы с несторианством. Хотя текст выдержек св. Кирилла Александрийского не совпадает буквально с соответствующими местами беседы, приписываемой св. Афанасию Александрийскому, однако этим открывается место для возможности, что, кроме беседы, усвоенной Иоанну Златоусту, существовали и другие беседы с таким же началом, и что св. Кирилл Александрийский мог взять приведенные места именно из другой беседы. Подтверждением этого может служить следующее соображение: св. Кирилл Александрийский говорит, что Иоанн Константинопольский говорит о Святой Деве; а между тем в рассматриваемой беседе речь идет о Вифлееме: „ныне Вифлеем уподобился небу, вместо звезд приняв поющих ангелов, а вместо солнца неизъяснимо вместив Солнце правды“и т. д. На этом основании M. L. de Tillemont [793] полагал, что беседа, из которой св. Кирилл Александрийский привел отрывки, действительно принадлежала св. Иоанну Златоусту, но сомневался, чтобы рассматриваемая беседа принадлежала ему, так как и по стилю она представляет особенности, не свойственные св. Иоанну Златоусту (пять раз: „что реку и что возглаголю“), и приведенные св. Кириллом слова в ней приложены к Вифлеему, а не к Деве. Bern. Montfaucon [794] по тем же соображениям, признает эту беседу составленною из лоскутов и приписанною то св. Афанасию, то Златоусту; причем автор этой композиции, чтобы легче было совершить подделку, вставил в нее те два места, какие приведены у св. Кирилла Александрийского. I. Stilting, автор исследования о св. Иоанне Златоусте в Acta Sanctorum [795] выступил на защиту подлинности беседы. Он прежде всего указывает, что никто не доказывал, чтобы по стилю она сильно отличалась от бесед св. Иоанна Златоуста. Однако он признает серьезным возражением, что св. Кирилл относит к Святой Деве то, что в беседе сказано о Вифлееме, и, отвергая подделку, так как автор ее, вставивший отрывки из ироизведения св. Кирилла, отнес бы их непременно к Пресвятой Деве, признает более вероятным, что беседа принадлежит св. Иоанну Златоусту, но что пред тем местом, которое привел св. Кирилл, несколько слов выпало, вследствие чего и оказалось, что к Вифлеему отнесено сказанное св. Иоанном Златоустом о Св. Деве.
792
Migne, PGr., t, 28, col. 959–972.
793
M'emoires pour servir а l’histoire ecclesiastique, t. XI. p. 629.
794
Opera S. Chrysostomi, t. VI, p. 391–392; Migne, PGr., t. 56, col. 385–386.
795
Septembres, t. IV, Antverpiae 1753, n. 816–818, p. 563–564.
Само собою очевидно, что последнее предположение не может быть признано серьезным доказательством, так как при этом не указывается следов порчи в самом тексте и не дается возможного первоначального его вида. A возражение, основанное на усвоении Вифлеему того, что у св. Кирилла отнесено к Пресвятой Деве, получает тем больше значение, что в беседе, приписываемой св. Афанасию, совершенно нет упоминания о Вифлееме, но зато названа Пресвятая Дева, — здесь сказано: „таинство странное вижу — вместо солнца Солнце правды неизъяснимо вместившееся в Деве. И не не исследуй, как“и т. д., т. е. пропущены слова: „днесь Вифлеем уподобился небу, вместо звезд приняв поющих ангелов“; а чрез двенадцать строк здесь находится и второе место, приведенное св. Кириллом, тогда как в беседе, приписываемой св. Иоанну Златоусту, оно помещено только чрез две колонны (у Миня). Правда, здесь нет буквального совпадения между текстом в беседе, приписанной св. Афанасию, и отрывками у св. Кирилла; но вполне допустимо, что текст беседы представлен неисправной рукописью, а по существу очевидно, что оба текста являются воспроизведением одного и того же отрывка. Не лишено значения и то обстоятельство, что один отрывок из беседы на Рождество Христово св. Иоанна Златоуста, не повторяемый в беседе св. Афанасия, находится почти буквально в другой подложной беседе Иоанна Златоуста: „Против еретиков и о Святой Богородице“ [796] . Наконец, не исключена возможность и ошибки со стороны св. Кирилла Александрийского, так как в том же произведении он приводит место на слова св. Афанасия Александрийского о воплощении (’ ), которое в действительности является произведением Аполинария — „К Иовиану“ [797] .
796
Мigne, РGr., t. 56, col. 387; русск. перев., т. 6, стр. 693: „тогда Он по естеству родился от Отца прежде веков, как ведает Родивший…“Ср. Migne, PGr., t. 58, col. 711; русск. перев., т. 8, стр. 909.
797
Migne, PGr., t. 76, col, 1212; cp. H. Lietzmann, Apollinaris von Laodicea und seine Schule, S. 250.
Все эти данные показывают, что свидетельство св. Кирилла Александрийского при таких условиях не решает вопроса о принадлежности рассматриваемой нами беседы св. Иоанну Златоусту; почему открывается возможность и для постановки вопроса, не может ли быть признан ее автором св. Григорий Чудотворец, как это удостоверяет рукопись армянского перевода.
Беседа произнесена в праздник Рождества Христова: на это указывает и все содержание беседы, прославляющей дивные плоды Рождества Христова, и отдельные выражения, в которых говорится о Рождестве Христовом от Девы в противопоставлении его предвечному рождению от Отца. Нельзя найти в ней никаких признаков, на основании которых можно было бы заключать, что ею предполагается празднование Рождества Христова вместе с Богоявлением. Если это так, то серьезное возражение против принадлежности этой беседы св. Григорию Чудотворцу заключается в том факте, что праздник Рождества Христова, как отдельный от праздника Богоявления возник и распространился на Востоке только во второй половине или даже в последней четверти IV века. По установившемуся в науке, особенно после солидного исследования Герм. Узенера [798] , взгляду, праздник Рождества Христова 25 декабря отдельно от праздника Богоявления 6 января, первоначально возникший на Западе, на Востоке принят был сначала в Новом Риме, т. е. в Константинополе, где введен был св. Григорием Богословом в 379, а оттуда уже распространился в Асии, Каппадокии, Ликаонии, Понте. О появлении его около этого времени в Антиохии свидетельствует известная подлинная беседа св. Иоанна Златоуста, произнесенная в 386 г. В Александрии первое празднование
798
Herrn. Usener, Das Weihnachtfest. Bonn 1889. Apxиen. Cepгий,
799
Amphilochius von Ikonium in seinem Verh"altniss zu den grossen Kappadoziern. T"ubingen und Leipzig 1904, S. 107–111.
С другой стороны, содержание и стиль беседы заключают в себе такие черты, которые препятствуют усвоить беседу св. Григорию Чудотворцу. To родство по содержанию между беседой и трактатом к Феопомпу, на какое указывают защитники подлинности беседы (см. выше. стр. 531–534), в сущности сводится к сходству в таких выражениях которые сделались общими местами у церковных писателей; а различие в общем характере рассуждений и изложения отмечено уже и Martin’ом, который, правда, ищет объяснения его в специальном назначении беседы, как произведения назидательного. Однако тема беседы такова, что при всем желании оратора приспособиться к особенным задачам проповеди и обстановке ее произнесения, в ней должно было непременно найти отражение философское направление св. Григория.
Далее, хотя в беседе нет таких технических богословских терминов, которые непререкаемо указывали бы на ее позднейшее происхождение, однако отдельные выражения представляются слишком определенными и закругленными для второй половины ІІІ века. Напр.: „Он восхотел, возмог, нисшел, спас“; „днесь рождается Сущий, и Сущий становится тем, чем Он не был“; „Он принимает мое тело, чтобы я вместил его Слово, и, приняв мою плоть, дает мне Своего Духа, чтобы, и давая и принимая, сообщить мне сокровище жизни; Он принимает мою плоть, чтобы освятить меня; дает мне Своего Духа, чтобы спасти меня“; „Бог пришел на землю, и человек на небо, — все соединилось; пришел на землю всецело существующий на небесах, и всецело существующий на небе всецело является на земле; будучи бесстрастным Словом, Он стал плотию, — сделался плотию, чтобы обитать в нас“.
Наконец, стиль в отдельных частях беседы сильно уклоняется от тяжелого, обильного длинными периодами языка св. Григория, и скорее напоминает стиль писателей конца IV и Y веков. Так, беседа начинается такими сравнительно краткими предложениями: „таинство странное и преславное вижу: пастыри оглашают слух мой, произнося не пустынную песнь, но воспевая небесный гимн; ангелы поют, архангелы, воспевают, херувимы взывают, серафимы славословят, все торжествуют, видя Бога на земле и человека на небесах“. И далее большой отдел, начинающийся словами: „цари пришли поклониться небесному Царю славы, воины — послужить Военачальнику сил, жены пришли к Рожденному от жены, чтобы изменить скорби жены в радость; девы — к Сыну Девы“— и т. д. И еще: „Буква принадлежит синагоге, а приобретение — Церкви; та получила скрижали, а эта нашла жемчужину; та окрашивала волну, а эта оделась в багряницу; Иудея произвела Его, а вселенная приняла Его; синагога вскормила и воспитала Его, а Церковь приняла его и получила пользу; у той виноградная ветвь, а у нее грозд истины; та собрала виноград, а язычники пьют таинственное питье: та посеяла зерно пшеницы в Иудее, а язычники серпом веры пожали колос; язычники благочестиво сорвали розу, а у иудеев осталось терние неверия; птенец отлетел, а безумцы остались при гнезде; иудеи объясняют листья письмени, а язычники срывают плод Духа“. „Ныне древние узы разрешены, диавол посрамлен, бесы обратились в бегство, смерть сокрушена, рай открыт, проклятие уничтожено, грех удален, заблуждение истреблено, истина возвратилась и учение благочестия повсюду рассеялось и распространилось, вышняя жизнь насаждена на земле, ангелы входят в общение с людьми и люди бестрепетно беседуют с ангелами“. Такое построение речи напоминает уже анализированные беседы в честь Пресвятой Богородицы. Наконец, приведенное сейчас утверждение, что заблуждение истреблено, истина возвратилась и учение благочестия повсюду рассеялось и распространилось, было бы слишком большим преувеличением для времени св. Григория Чудотворца.
По всем этим соображениям не представляется возможным признать и эту последнюю беседу произведением св. Григория Чудотворца. A вместе с тем получается общий вывод, что ни одна из известных в настоящее время и приписываемых св. Григорию бесед не может быть усвоена просветителю Понта.
ГЛABA XI.
Утраченные творения св. Григория Чудотворца и фрагменты.
Блаж. Иероним, сообщив о том, что св. Григорий написал благодарственную речь Оригену и переложение Екклесиаста, присоединяет, что известны „и другие послания“(et aliae huius vulgo feruntur epistulae) [800] . Трудно сказать, какой смысл соединял блаж. Иероним с „aliae epistulae“, так как в предыдущих словах он не назвал ни одного послания, то можно было бы полагать, что у него „epistula“имеет более широкое значение, но какое именно, — решить этот вопрос не представляется возможным в виду отсутствия каких-нибудь известий. К epistulae в более тесном смысле можно отнести· „Каноническое послание“, „К Евагрию“, а также „К Татиану о душе“. Но ограничивается ли этими произведениями содержание „aliae epistulae“?
800
De vir ill., с. 65: повторено с значительным усилением и у Свиды: : Migne, PGr., t. 117, col, 1297.
Св. Василий Великий в послании к Неокесарийским ученым [801] пишет, что неокесарийские савеллиане хотели в своем заблуждении опереться на св. Григория Чудотворца. Они сделали опыт написать в письме к Анфиму, епископу тианскому, „будто бы Григорий в изложении веры сказал, что Отец и Сын, хотя в умопредставлении суть два, однако же в ипостаси одно. Но эти люди, — продолжает св. Василий, — величающиеся тонкостию своего ума, не могли заметить, что не догматически, а состязательно сказано им это ( , ’ ) в разговоре с Элианом, в котором много ошибок от переписчиков, как докажем из самых выражений, если угодно будет Богу. При том, убеждая язычников, не почитал он нужным соблюдать точность в речениях, но уступал иногда обычаям наставляемого, чтобы не противоречил он в главном. Почему много найдешь там слов, которые теперь служат весьма великим подкреплением для еретиков, например: тварь, произведение и тому подобные слова. A невежественно выслушивающие написанное относят к понятию о Божестве и многое такое. что сказано о соединении с человечеством, — таково и это изречение, повторяемое ими“.
801
Пис. 202 (al. 210): Migne, PGr., t. 32, col. 776; русск. перев., ч. 7, стр. 48.
Ha основании этих слов св. Василия Великого должно заключать, что св. Григорий Чудотворец написал произведение под заглавием: . Но o нем известно только из приведенного сообщения св. Василия; предположенного подробного доказательства ложности ссылок савеллиан на это произведение на основании анализа употребленных в нем выражений св. Василию, видимо, не удалось осуществить, — по крайней мере, такого произведения не сохранилось. Других известий об этом произведении св. Григория также нет. Поэтому в суждениях о нем приходится довольствоваться теми скудными данными, какие находятся в письме св. Василия. Произведение это было, вероятно, написано по такому же способу, как и трактат к Феопомпу. Собеседником св. Григория в нем был язычник Элиан; а целью его было обращение Элиана от почитания языческих богов к христианской вере, для чего автор с особенною энергией должен был остановиться на доказательстве единства Божия.