Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
5) Сюда же относится фрагмент, приведенный у Assemani [810] , который находится в одном из произведений Мосульского пресвитера Сабр–ишо, сына Павла, жившего в конце X столетия. Цитаты из его произведения приводит Абд–ишо в своем каталоге сирийских писателей, исповедающих несторианское учение (гл. 20). По этим сведениям Сабр–ишо в своем произведении приводит свидетельства отцов Церкви „в опровержение тех, которые говорят, что Бог пострадал, распят и умер“. Среди этих цитат находится одна, надписанная именем Григория, и Ассеманий предполагает, что под этим Григорием разумеется уважаемый и в сирийской церкви Григорий Чудотворец (s. Gregorii fortasse thaumaturgi). Фрагмент этот следующего содержания: „Безумен и безрассуден тот, кто утверждает, что Бог Слово претерпел страдание вместе с своим храмом [т. е. телом]“. По своей мысли фрагмент, конечно мог бы принадлежать св. Григорию Чудотворцу, как приложение к Богу Слову тех общих положений, какие высказаны в трактате к Феопомпу; но, с другой стороны, эта мысль настолько обычна у писателей позднейшего периода, начиная с V века, что не представляется достаточных оснований категорически утверждать, что под Григорием манускрипта разумеется непременно Григорий Чудотворец.
810
Bibliotheca Orientalis, t. III, pars 1, p. 542.
6) С
811
Напечатаны у P. de Lagarde, Analecta Syriaca, Lips, et Lond· I858 (сирийский текст), у Pitra, Analecta Sacra, IV, 120–122 (сирийский текст) и 376–377 (латинский перевод) и у Рисселя, Gregorius Tbaumatufgus, S. 47–51 (латинский текст Руфина и немецкий перевод сирийского текста).
Известия древности не знают беседы св. Григория Чудотворца о воскресении. И действительно, В. Риссель [812] доказал, что эти отрывки не принадлежат ему, и что первые четыре находятся в апологии Оригена, написанной Памфилом вместе с Евсевием кесарийским. Из этой апологии, обнимавшей шесть книг, как известно, сохранилась только первая и то в переводе Руфина. Отрывки взяты из этой первой книги, именно из пятой главы, в которой речь идет о вочеловечении Христа, в частности из ответа на четвертое обвинение: „против тех, которые говорят, что должно изъяснять аллегорически все то, что написано о Спасителе, как совершенное Им телесно“ [813] . Усвоение фрагментов апологии Оригена Григорию Чудотворцу объясняется тем, что, по свидетельству Сократа, [814] к апологии Оригена, по–видимому, сами авторы ее присоединили благодарственную речь Григория Оригену. Если эта речь поставлена была впереди, — для чего основанием могла служить не хронологическая только последовательность [815] , но и значение этой речи общепризнанного авторитета православия, — то легко могло произойти, что и самая апология могла быть приписана Григорию.
812
1) Gregorius Thaumaturgus. S. 47–51.
813
Migne, PGr., t. 17, col. 586–588.
814
Церк. ист., IV, 27.
815
V. Ryssel, Gregorius Thaumaturgus, S. 47.
Что касается пятого фрагмента, то в наличном тексте апологии его нет, и можно предполагать, что эти слова или не нашли места в переводе Руфина, или же присоединены сирийским переводчиком для объяснения какого-нибудь места.
б) Фрагменты экзегетического характера. Из фрагментов экзегетического характера св. Григорию Чудотворцу приписываются сохранившиеся в греческом тексте:
1) Фрагмент, заключающий в себе практический комментарий на Матф. VI, 22, 23 [816] . Изъясняя слова Евангелия: светильник тела есть око и т. д., автор говорит что „простое око“— нелицемерная любовь, которая обнаруживает внутренние помышления и во внешних действиях; „лукавое око“— притворная любовь или лицемерие, когда человек в сердце помышляет дела тьмы, а на словах говорит о делах света, — такие люди волки в овечьих шкурах: они омывают наружные части чаши и блюда и не видят, что, если не будет очищена внутренняя сторона, то и наружная не может сделаться чистою. Но если любовь, которая такому человеку кажется светом, на самом деле, вследствие скрытого в нем лицемерия, есть дело тьмы, но чем будут явные преступления? Апостолы являются светом и глазами всего мира; поэтому Господь сказал им: если вы устоите и не подвигнетесь, будучи светом тела, то и все тело мира будет просвещено; если же вы, будучи солью, потеряете силу и, будучи светом, помрачитесь, то какова тьма, которая есть мир?
816
Напечатан у Gallandi, Veterum PatrumBibliotheca, t. XIV. pars II, p. 119; Migne, PCr., t. 10, col. 1189. Полнее этот фрагмент напечатан в „Symbolorum in Matthaeum tom. alt. quo continetur catena patrum graecorum XXX collectore Niceta interprete Corderio“. Tolosae 1647, p. 242, и отсюда взят Friedr. Baethgenn’ом в „G"ottingische Gelehrte Anzeigen“, 1880, II, S. 1898.
2) Второй фрагмент на то же Евангелие Матфея дает комментарий на XVIII, 19 [817] : если прошение уст молящегося находится в полном соответствии с помышлениями сердца, то, о чем бы ни попросил человек, он получит от Бога, так как этим он покажет, что у него нет лицемерия и по отношению к ближнему.
3) Фрагмент, сохранившийся в рукописи с надписанием: , содержит изъяснение слов Иова в III, 6–8. Автор говорит, что пророки и апостолы, сравнивая земные бедствия с блаженным состоянием в раю, воздыхают над этим миром. Точно так же и Иов, не будучи в состоянии примирить свою жизнь после постигших его бедствий с прежним благоденствием, бедность с жизнью в богатстве, бездетность с прежним благочадием, хотя ему можно было считать благословенными те дни, когда он благоденствовал, а проклятыми только те дни, в которые он претерпел противоположное, однако обращается мыслью к самому началу своей жизни и проклинает первый день своей жизни и ночь, в которую родился. И далее раскрывает смысл слов: пусть проклянет ее проклинающий тот день, намеревающийся одолеть великого кита, в том смысле, что под китом разумеется дух мира, которому делается подвластною душа
817
Из тех же катен, — у Friedr. Baethgen’a в „G"ottingische Gelehrte Anzeigeu“, 1880, II, S. 1398.
Интересно отметить, что из этого же периода сохранились отрывки комментария на книгу Иова св. Дионисия Александрийского [818] и св. Мефодия Олимпийского [819] .
4) Несколько отрывков из комментария на прор. Иеремию, гл. IX, 8–26 и X, 2 [820] , В первом отрывке, изъясняя слова: ближнему своему говорит мирное, а в себе имеет вражду и проч., автор говорит, что многократное „горе“, которое Спаситель возгласил книжникам и фарисеям (Матф. XXIII, 15 сл.), вызвано было только их лицемерием. Поэтому и мы согрешаем пред Богом, если обнаружим лукавое и гнусное притворство. Лицемерие — нечто ужасное и враждебное; скрытое в сердце коварство для обмана тех, которые ведут себя просто, прельщает обладающих любовью.
818
1) Ch. L. Feltoe, The Letters and the Remains of Dionysius of Alexandria, p. 200–208; русск. перев., 95–102.
819
Migne, PGr., t. 18. col. 403–408: Ioh. Pitra, Analecta Sacra III, 603–610; N. Bonwetsch, I, S, 349–354.
820
Изданы Мих. Гейелером (Ghisler) в Catena veterum patrum, graecorum, в его комментарии на пророка Иеремию, Т. I, Lugduni 1623, См. J o h. Pitra, Analecta Sacra, t. III, p. 211–215.
Во втором отрывке автор говорит против высокомерия: всякое благо исходит от Бога, и превозносящийся должен хвалиться только тем, что он знает, что Господь Сам творит милость и суд и правду, — тот обладает истинными и верными благами, кто все блага возводит к истинному Виновнику.
Третий отрывок — сравнительно больших размеров — разрешает вопрос о действительном смысле обрезания. Автор ставит вопрос о том, каким образом слово Божие, сказавши об обрезанных, которых обличает в том, что они не обрезаны сердцем, потом называет не только израильтян, дом Иакова, Иуду, но и Египтян, и Эдома, и сыновей Аммона и сыновей Моава, как не обрезанных сердцем, — неужели все эти народы обрезанные? Отвечая на этот вопрос, автор указывает на родство их с Авраамом и отсюда делает вывод о знакомстве их с обрядом обрезания. Измаил, сын Авраама от Агари, удалился в пустыню, женился на египтянке и мог передать отеческий закон Авраама египтянам и жителям пустыни. Эдом был сын Исава, сына Исаака; Аммон и Моав были дети Лота, рожденные от его дочерей; а Лот был сын сестры Авраама. В качестве поучительного вывода из сказанного автор говорит, что есть много людей, которые имеют наружный вид праведности и обнаруживают как бы некоторые следы действия на них закона Божия, в действительности же притворяются и лицемерно заботятся о добродетели и не стараются искоренить зла.
5) В конце присоединен еще небольшой фрагмент из комментария на слова: по путям язычников не учитесь (Иерем. X, 2). Чему же должно учиться? — спрашивает автор. Учитесь, — говорит он, — закону Божию, который говорит: да не будет у тебя других богов, кроме Меня; — боги, которые не сотворили неба и земли, да погибнут от лица земли и из-под небес (Исx. XX, 3; Иерем. X, 11).
Нет необходимости утверждать, что эти фрагменты непременно взяты из комментариев: вероятно, что они происходят из бесед, в которые введен был в значительной степени элемент назидательности, в основу которого положено было изъяснение библейского текста. Против принадлежности этих фрагментов св. Григорию Чудотворцу нельзя выставить каких-либо возражений, хотя и нет других известий о таких произведениях, из которых могли быть взяты рассматриваемые отрывки. По своему характеру они существенным образом отличаются от бесед, неправильно приписанных св. Григорию, и могут быть сближаемы с „Благодарственною речью“Оригену и с „Переложением Екклесиаста“. Ученик Оригена, собственного основателя научного библейского экзегезиса, сам усердно занимавшийся изучением Св. Писания и после разлуки с учителем настойчиво увещаваемый последним продолжать и далее исследование Св. Писания, несомненно в своем епископском служении имел много случаев обращаться к библейскому тексту и в нем искать назидания своей пастве; но по состоянию последней изъяснение Св. Писания должно было принять характер не строго научный, а гомилетически–поучительный.
6) Монах Антоний Мелисса в первой главе первой книги изречений, преимущественно богословского содержания [821] , привел несколько изречений под именем св. Григория Чудотворца. В первом изречении автор говорит, что при всяких обстоятельствах должно иметь попечение о благочестии, которое справедливо называют матерью всех добродетелей. Во втором изречении автор говорит, что в познании Бога и всеобъемлющей и творческой причины учителями служат глаз и естественный закон: первый направляет на видимое и телесное, а второй посредством видимого благоустройства заключает к его первовиновнику. Третье изречение устанавливает, что лучше вера под открытым небом, чем пышное богопочтение, и трое собравшихся во имя Господа лучше многих отвергающих Божество. В четвертом изречении выражена мысль, что ничто так не благоприлично пред Богом, как очищенное слово и душа совершенная в учении истины. Краткое пятое изречение гласит: единственное неизменное и пребывающее благо — благочестие. В шестом изречении сказано, что недостижимое считается из зависти и не заслуживающим веры, так как для нечистых душ ничто прекрасное не достоверно.
821
Издана в Цюрихе в 1546 г. Гейслером вместе с сборником изречений монаха Максима и другими произведениями Максима Исповедника, Феофила и Татиана. См. V. Ryssel, Gregorius Thamaturgus, S. 52–54.
К этим сентенциям совершенно справедливо относят [822] и следующее изречение, которое сирийский кодекс [823] IX в. ясно обозначает, как извлечение из произведения св. Григория Чудотворца: „вот чего Бог требует от христиан: правой веры от души, истины от языка и чистоты от тела“.
Первый из этих кратких отрывков взят из благодарственной речи св. Григория Оригену (§ 149); это — весьма важное обстоятельство, которое должно благоприятно влиять и на решение вопроса о подлинности дальнейших фрагментов, если мы даже, в виду их краткости, не имеем прочной основы для суждения о них в их содержании.
822
V. Ryssel,, Gregorius Thaumaturgus, S. 53–54.
823
2) Nr. DCCXVIII, add. 14, 577, 20: W. Wright, Catal. of syr. Man. p. 785, col. 2.