Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
Изложенное в символе учение о Сыне находит некоторые дополнения и разъяснения в благодарственной речи св. Григория [917] . Здесь мы прежде всего встречаем те же термины, какими обозначено отношение Сына к Отцу и в символе: Он есть совершеннейшее, живое и одушевленное Слово первого Ума (§ 39: ), Премудрость и Сила Самого Отца всего (§ 36: ). В благодарственной речи (§ 36) Он называется еще Истиной . Этот термин в приложении к Иисусу Христу имеет свой источник в Евангелии Иоанна (XIV, 6) и в древне–церковную литературу перешел с тем значением, в каком он употреблен в названном месте: он обозначает, что в Сыне заключается вся сумма познания о том, что Бог действительно есть и что Сын, как Слово, открывает [918] . Св. Григорий называет в своей речи Сына Единородным и Перворожденным Словом Отца (§ 35: ). Последнего термина в символе нет. Можно думать, что он тожествен по своему значению с употребленным в Новом Завете (Кол. 1, 15; Евр. I, 6) и внебиблейским . И Ориген называет Сына , ссылаясь именно на Кол. I, 15. [919] , хотя поставлено без указания предметов, по отношению к которым Он является перворожденным Словом Отца, однако, и в этом случае в отличие от , сохраняет в себе указание на отношение к миру, — поэтому несомненно, что Сын мыслится, как имеющий Свое бытие от Отца чрез рождение и прежде всего того, что произошло.
917
§§ 35–39: P. Koetschau, S. 8–9; русск. перев. 24–25.
918
Cp. Ориген, In Ioannem, t. 1. 22: Migne, PGr., t. 14, col. 57; In Ioannem, t. 2, 4: Migne. PGr., t. 14, col. 116.
919
1) О началах, I, 2, 1: Migne. PGr., t, 11, col. 130; русск. перев., стр. 23.
В целом ряде выражений св. Григорий стремится показать теснейшее единение Сына с Отцом: Он в Нем есть и с Ним соединен непосредственно (§ 36: ); его Сам Отец всего соделал единым с Собою (§ 37: ), так что можно почти сказать, что чрез Него Отец выходит из Себя Самого, чтобы Себя Самого обнять (37: ) [920] ;
920
Следуем пониманию этого темного места И. А. Дорнером (Entwicklungsgeschichte der Lehre von der Person Christi. 2 Aufl. 1 Th. Stuttgart 1845, S. 735).
Об отношении Слова к миру благодарственная речь говорит больше, чем символ. Он — создатель , Царь, Управитель и Попечитель вселенной, неисчерпаемый источник всяких благ, Предстатель наших душ и Спаситель ; Он один может уврачевать наши немощи и восполнить наши недостатки; Он один может воссылать благодарения Отцу как за Себя Самого, так и за всех вместе и за каждого в отдельности.
Таким образом, в символе и в благодарственной речи Оригену св. Григорий выразил вполне определенное, насколько позволяла современная ему научно–богословская терминология, учение о Лице Бога Слова, Сына Божия, его ипостасной особности, божественном достоинстве и равночестности с Отцом. Если его терминология не отличается богословской точностью не только в благодарственной речи, но даже и в символе, где заметно стремление дать полное выражение своим богословским мыслям посредством возможно большего числа терминов и оборотов, то во всяком случае не остается сомнений, что его богословские взгляды по своему содержанию, в окончательной форме их в символе, не заключают в себе тех отступлений от нормы церковного учения в вопросе о втором Лице Св. Троицы, какие наблюдаются в богословии его учителя. Ввиду этого тем больше недоумения вызывают сведения о некоторых выражениях св. Григория, употребленных им в не сохранившемся его трактате . Как уже было сказано (стр. 257, 263–264) св. Василий в письме к неокесарийским ученым говорит, что неокесарийские савеллиане, в своем стремлении обосновать свое заблуждение авторитетными свидетельствами, в письме к Анфиму, епископу тианскому, написали, что Григорий в изложении веры сказал, что Отец и Сын, хотя в умопредставлении суть два, однако же в ипостаси едино ( , , ) [921] . Таким образом, в разговоре с Элианом св. Григорий употребил характерное савеллианское выражение, которое в прямой форме, можно думать, имело такой вид: , . Что это выражение по своей терминологии имеет совершенно савеллианский вид, ясно показывает следующее сообщение Оригена: „есть такие, — говорит он, — которые… учат, что Отец и Сын по ипостаси едино, и различают единое подлежащее только умопредставлением и именами“ [922] . Мы уже указывали (стр. 263–264) возможное объяснение употребления св. Григорием соблазнительных выражений отсутствием точного разграничения терминов и в III и даже в первой половине IV в., которое, при стремлении св. Григория убедить язычника, что в учении св. Троице нет троебожия, привело к тому, что он, рассуждая , а не , употребил неудачные выражения, — тем более, что по свидетельству св. Василия, св. Григорий в беседе с язычниками не считал нужным соблюдать точность в выражениях, стараясь к тому, чтобы достигнуть соглашения в главном. Если бы св. Василий не был проникнут таким благоговейным почитанием памяти „великого“Григория, то он, не прибегая к различным предположениям, мог бы написать о нем — mutatis mutandis — приблизительно то же, что написал о св. Дионисии Александрийском: „Обыкновенно я уподобляю его (св. Дионисия Александрийского), — пишет св. Василий к Максиму Философу, — садовнику который начинает выпрямлять кривизну молодого растения, а потом, не зная умеренности в разгибе, не останавливается на средине и перегибает стебель в противную сторону. Подобное нечто, нахожу я, было и с Дионисием. В сильной борьбе с нечестием Ливиянина (Савеллия), чрезмерным своим ревнованием, сам того не примечая, вовлечен он в противоположное зло. Достаточно было бы ему доказать только, что Отец и Сын одно и то же в подлежащем, и удовольствоваться такою победою над хульником. Но он, чтобы во всей очевидности и с избытком одержать верх, утверждает не только инаковость ипостаси, но и разность сущности, постепенность могущества, различие славы. A от сего произошло, что одно зло он обменил на другое, и сам уклоняется от правого учения. Таким образом, он даже разногласит с собою в своих сочинениях: то отвергает единосущие, потому что противник худо воспользовался сим понятием, когда отрицал ипостаси, то принимает оное, когда защищается против своего соименника“ [923] . В таком же положении оказался и св. Григорий, когда боролся с многобожием язычника: он как будто совершенно уничтожает реальное различие ипостасей Отца и Сына, доказывая, что Отец и Сын только в умопредставлении два, а по ипостаси — едино. Параллель с Дионисием Александрийским усиливается еще и тем, что и св. Григорий допустил „разногласие с собою“даже в том же сочинении, прилагая к Сыну термины и .
921
3) Письмо 202 (al. 210): Migne, PGr., t. 32, col. 786; русск. перев. ч. 7, стр. 84.
922
) In Matthaeum, t. XVII, n. 14: Migne PGr., t. 13, col. 1520, — , . Cp. утверждение самого Оригена: „мы чтим Отца истины и Сына — истину, двух по ипостаси и одно по единомыслию, по согласию и тожеству воли ( , , ). C. Celsum, 8, 12: Die Griech. Christi. Schriftstel. Origenes, II, S. 229–230.
923
Пис. 9 (al. 41) – к Максиму Философу: Migne, PGr., t. 32, col. 269; русск. перев., ч. 6, стр. 42–43.
Ho как у св. Дионисия Александрийского недостатки его богословской терминологии объясняются не только полемическим увлечением, но прежде всего самым существом его богословских воззрений, так то же, по–видимому, должно сказать и относительно св. Григория Чудотворца. Здесь прежде всего необходимо припомнить его выражения в благодарственной речи Оригену, где он говорит, что Слово в Отце есть и с Ним соединено совершенно, что Сам Отец соделал его единым с Собою, когда чрез Него Отец исходит из Себя Самого, чтобы обнять Самого Себя, и называет его Единородным, сущим в Отце Богом Словом (§§ 35–39). Хотя другие выражения в той же главе благодарственной речи дают основание утверждать, что св. Григорий и здесь учит об ипостасной особности Слова, даже с субординационическим оттенком в отправном пункте, однако нельзя не признать приведенных выражений довольно энергичными в смысле утверждения единства Сына с Отцом. Но особенно в этом отношении интересно послание к Евагрию. В последнем ясно видно стремление автора доказать, что исповеданием Отца и Сына и Святого Духа не вносится разделения в Божество, что божественная и нераздельная сущность Совершеннейшего неделима и однородна, но что для нашего спасения она разделяется, по–видимому, наименованиями ( , ) [924] . И примеры, приведенные им для иллюстрации доказываемого положения (ум — мысль — душа, солнце — лучи, источник — две реки), могут вызвать мысль о численном единстве, или, приписав сущность Отцу, лишить самостоятельности прочие Лица и соделать их силами Божества, которые в Отце существуют, но несамостоятельны [925] . В виду этого появление в выражения, на которое ссылались савеллиане, представляется вполне возможным у св. Григория как по полемическому увлечению, так и по невыработанности еще точной терминологии для выражения мыслей богослова, стремившегося установить, что единство Божества не разрушается исповеданием трех Лиц, и сосредоточившего свое внимание преимущественно на единстве. Это и дало повод к злоупотреблению именем и выражениями св. Григория со стороны неокесарийских савеллиан; однако нет никаких оснований предполагать у св. Григория савеллианские тенденции, и св. Василий Великий с полным правом мог писать неокесарийским клирикам: „заставьте умолкнуть нововведения в вере; Ипостасей не отметайте ; Христова имени не отрицайтесь; слов Григориевых не толкуйте превратно“ [926] .
924
Migne, PGr., t. 46, col. 1105; русск. перев., стр. 103.
925
Ср. св. Григория Богослова, Слово 31–е, о богословии 5–е: Migne, PGr., t. 36, col. 168; русск. перев., т. 3, стр. 132.
926
Пис. 199 (al. 207): Migne, PGr., t. 32, col. 765; русск. перев., ч. 7, стр. 77.
С другой стороны, в том же разговоре с Элианом св. Григорий прилагал к Сыну наименование и . Несомненно эти термины не имеют у св. Григория позднейшего арианского смысла, но и действительное значение их не может быть выяснено в виду чрезвычайной краткости сообщения св. Василия Великого. Во второй половине III в. в употребление этих терминов обвинялись еще два церковных писателя и оба из александрийской школы — Дионисий Александрийский и Феогност. „Правомудрствующие“братия александрийской церкви обвиняли своего епископа Дионисия пред римским епископом Дионисием в том, что в полемике с савеллианами он употреблял выражение: „Сын Божий есть тварь, произведение и сотворен [927] . О Феогносте Фотий (cod. 106) сообщает, что, говоря о Сыне, он называет его созданием . Наконец, Юстиниан в своем послании к патриарху Минне в 553 г. приписывает такое же употребление и Оригену [928] . Если относительно Оригена и Феогноста может быть coмнение, действительно ли они употребляли этот термин, или он обозначает вывод, сделанный из их учения Юстинианом и Фотием, то употребление его св. Дионисием Александрийским, по–видимому, должно признать бесспорным: Дионисий Римский пишет о таких, которые утверждают, что Слово Божие есть тварь и произведение;
927
См. у св. Афанасия Алекс., О мнениях Дионисия, § 13: Migne, PCr., t. 25, col. 507; русск. перев., т. 1, стр. 438.
928
Migne, PGr., t. 86, col. 982.
929
Ch. L. Feltoe, p. 194–195; русск. перев., стр, 36.
930
О началах, I, 2. 2–3: Migne, PGr., t. 11, col. 131–132; русск. перев., стр. 25.
Может быть, и св. Григорий Чудотворец в трактате, обращенном к образованному язычнику Элиану, раскрывал эти же мысли. Во всяком случае, необходимо считаться с тем фактом, что три писателя из школы Оригена употребляют одни и те же или подобные выражения.
С другой стороны, следует обратить внимание на одну подробность в оправдании св. Дионисия Александрийского. Он пишет: „употребил я имя Творца по причине плоти, которую приняло Слово и которая действительно сотворена“ [931] . Св. Афанасий Александрийский, защищая память св. Дионисия, говорит: „Дионисий — не арианин за свое послание к Евфранору и Аммонию против савеллиан; ибо, если он употребил слова и примеры низкие, то и это заимствовано им из Евангелий, и предлогом к употреблению их имеет он явление Спасителя во плоти“ [932] . Замечательно, что и св. Василий Великий относительно разговора с Элианом пишет: „много найдешь там слов, которые служат теперь весьма великим подкреплением для еретиков, например: тварь, произведение и тому подобные слова; а невежественно выслушивающие написанное относят к понятию о Божестве и многое такое, что сказано о соединении с человечеством“ [933] . Очевидно, была какая то связь терминов и с мыслью о воплощении Слова. Но несомненно, что как в первом положении св. Григория не было савеллианства, так в употреблении последних нельзя усматривать каких-либо признаков арианства.
931
Сh. L. Feltoe, p. 194; русск. перев., стр. 36.
932
О мнен. Дионисия, § 9: Migne, PGr., t. 25, col. 492; русск. перев., ч. 1, стр. 452–458.
933
Пис. 202 (al. 210): Migne, PGr., t. 32, col. 776; русск. перев., ч. 7, стр. 84.
ГЛАВА III.
О Святом Духе.
Третья часть символа начинается , которое соответствует и . И здесь едва ли есть основание предполагать, что имеет антигностический смысл и утверждает, что один и тот же Дух действовал в Ветхом и Новом Завете [934] : для св. Григория в определенной обстановке его деятельности необходимо было установить, как это сделано было им в отношении к Богу Отцу и Господу, что Дух Святый есть единый, Которому может быть приписано это наименование, и что ни один из тех многочисленных духов, в которых веровала его паства в своем языческом состоянии, не может быть так назван, — Дух Святый единый, потому что Он — Дух иного порядка, чем все прочие духи. Можно думать, что это имеет параллель в следующих словах Оригена: „ибо как многие суть сыны Божии… однако един по естеству Сын и Единородный от Отца, чрез Которого все называемся сынами; так и духов, конечно, много, но един есть, Который истинно от Отца исходит и всем прочим дарует благодать Своего имени и освящения“ [935] при стоит в большинстве восточных символов. Что касается , то этот предикат является еще более обычным и постоянным для в древних символах и в древе–церковной литературе, чем для второго Лица Св. Троицы, и есть собственное имя третьего Лица Св. Троицы.
934
C. Р. Caspari, Alte u. neue Quellen z. Gesch. d. Taufsymbols, S. 46–47.
935
Migne, PGr., t. 14, col. 1103.
Переходя к изложению учения о происхождении Св. Духа, его существе и деятельности, св. Григорий говорит о Нем: ’ [ ]. Здесь прежде всего возникает вопрос о словах . Они читаются во всех греческих текстах (у Григория Нисского, Иоанна Дамаскина) [936] ; но их нет ни в латинском переводе Руфина [937] , ни в сирийском. Таким образом, с точки зрения текстуальных свидетелей вопрос об их подлинности не может быть установлен окончательно; но при этом необходимо подчеркнуть, что с одной стороны наличный греческий текст обнаруживает полное согласие в пользу слов (или просто ), и что, с другой стороны, греческий текст, лежащий в основе двух переводов — латинского и сирийского, не имел спорных слов. Поэтому, необходимо перейти к оценке их по их конструкции и по контексту. По своей конструкции: „т. е. [вернее, „само собою. разумеется“] людям“— выражение производит впечатление глоссы, вставленной позднейшей рукой для пояснения; однако, должно заметить, что введение пояснительных слов в символе нельзя признать неестественным [938] уже по тому одному, что подобная вставка есть в Никейском символе: . Контекст несомненно говорит против подлинности слов , так как предшествующее выражение: говорит о внутренне–божественных отношениях, и только с начинается выяснение отношения Св. Духа к миру и вообще откровения его в мире. Если бы ’ указывало только на временное и икономическое явление Св. Духа, то было бы непонятно, почему св. Григорий только после такого решительного выражения поставил тот термин — , который служит основой для проявления Св. Духа в мире. Таким образом, вставка нарушает последовательность мыслей, преждевременно вводя несоответствующую ходу речи идею. Кроме того, совершенно естественно, что вслед за определением отношения Св. Духа к Отцу устанавливается и его отношение к Сыну, которое соответственно построению второй части символа должно быть дано в начальных же словах третьей части. Наконец, необходимо обратить внимание и на то, что, св. Григорий Нисский, усвоивший не только мысль св. Григория Чудотворца о бытии св. Духа от Отца и „явление“чрез Сына, но и самое выражение ее ( ’ ), воспроизводит ее без всякой прибавки, полагая в этом отличительный признак Ипостаси св. Духа [939] . Естественно заключать отсюда, что св. Григорий Нисский знал символ без рассматриваемых слов.
936
В Doctrina Patrum de incarnatione Verbi (ed. v. Fr. Diekamp., M"unster in Westf. 1907, 284): ’ . В славянском переводе: и Сыном си яви человеком.
937
В другом латинском переводе совсем нет соответствующего выражения.
938
Ср. проф. В. В. Болотов, К вопросу o Filioque. Спб. 1914, стр. 117.
939
Migne, PGr., t. 45, col. 336; русск. перев., ч. 5, стр. 113.
Ввиду этого, кажется, должно признать более вероятным, что в таком чрезвычайно кратком символе — позднейшая глосса. Время происхождения ее определить невозможно, а потому лишено всякого основания и предположение, будто этой вставкой хотели „в интересах греческого церковного воззрения выдвинуть, что относящиеся к Св. Духу слова Григория должно понимать не о внутренне–божественном, внутренне–тринитарном акте , но о явлении его в человеческом мире чрез Сына. или его посольстве к людям чрез Него“(Иоан. 15, 26). [940] Вставка настолько краткая и настолько она чужда какой-либо полемической окраски, что едва ли дозволительно вкладывать в нее такой смысл и так объяснять ее происхождение. Более вероятным представляется то соображение, что автор ее хотел придать слишком краткому и неопределенному выражению символа законченный смысл в том направлении, какое казалось наиболее отвечающим обычному церковному воззрению, согласно с Иоанн. 15, 26.
940
С. Caspari, Die alte und neue Quellen, S. 12; Lequien высказал это предположение в очень резкой форме: In Codd. Graecis, — пишет он (Opera Ioannis Damasceni, t. I, Dissertatio т, n. III, p. II), — in quos hactenus incidi, additur . Quas voculos Gregorianae confessionis istius simplicitas pati non videtur, atque temeritatem sapiunt Graeculi schismatic i, qui hac interpretatione voluerint significare, еа duntaxat ratione Spiritum Sanctum per Filium spiendescere qua per Filium hominibus conceditur. At vero patribus Graecis tritissimum est. quamlibet divinae personae processionem et effusionis vocabulo enuntiare. — Porro falsatam Thaumaturgi expositionem coarguit vetus interpretatio Latina historiae ecclesiasticae Eusebii quam Rufinus Aquilegiensis adornavit, et in quam, cum alia non pauca tum hancce Gregorii formul^at inseruit, absque his vocibus, scilicet hominibus.
В разумеется первой части и второй части символа, т. е. Бог Отец; а указывает, что Св. Дух от Отца имеет свое бытие, существование, — следовательно, источник бытия Св. Духа тот же, что и бытия Сына, — именно Бог Отец. С этим положением тесно связывается посредством другое. ’ , которое без означает, что Св. Дух выявляет Свое бытие чрез Сына, посредством Сына. В первом положении предлог указывает на причину бытия Св. Духа, а во втором случае предлог отмечает только посредство Сына. Такое значение в подобном случае раскрывает Ориген, разъясняющий, что этот предлог указывает на вторую, посредствующую причину, которая предполагает существование высшей, первой причины, обозначаемой предлогом [941] . Следовательно, единственная причина бытия Св. Духа — Отец, и Он не от Сына имеет , — Сын же есть только условие обнаружения или выявления уже готового, полученного Св. Духом от Отца бытия. Таким образом, ’ раскрывает вечные отношения Отца, Сына и Св. Духа и в частности говорит о предвечном чрез Сына явлении Св. Духа [942] .
941
Ioannem, t. 2, 6: Migne, PGr., t. 14, col. 125. Проф. B. B. Болотов, Учение Оригена о Св. Троице, стр. 326.
942
Для выяснения значения ’ и подобных выражений у свв. отцов см. проф. B. В. Болотова, К вопросу o Filioque, стр. 51–70.