Святой Григорий Чудотворец, епископ Неокесарийский. Его жизнь, творения, богословие
Шрифт:
Эти затруднения, по нашему мнению, могут быть удовлетворительно разрешены, если наблюдения над литературной стороной произведения сопоставить с свидетельством блаж. Феодорита, — тогда для нас станет принудительно очевидным вывод, что не может быть признано цельным произведением, и что в таком виде, как представляет его нынешний текст, оно вовсе не было написано Аполинарием. Поэтому у блаж. Феодорита и не встречается название , — он не знал его, и именно потому, что не было и такого произведения.
нашему мнению, дело представляется в таком виде. Аполинарием написано было несколько отдельных произведений, по–видимому, небольшого объема, и три из них с теми заглавиями, какие даны у Феодорита; в таком виде они существовали некоторое время и у отдельных лиц даже и тогда, когда в других местах из них сделано было другое употребление. Когда в аполинарианских кругах выяснилась возможность сохранения произведений учителя только под именами знаменитых представителей православия прежнего времени, то достигнуто это было не путем простой перемены в надписании, а после предварительной редакторской работы. По крайней мере четыре произведения были соединены в одно и расположены в таком порядке: неизвестное по заглавию произведение дало материал для §§ 1–3; поставлено на втором месте и занимает в нынешнем тексте §§ 4–26 (если §§ 13–26 принадлежат не к другому произведению); за ним поставлено — §§ 27–34, наконец, — §§ 35–43. Но при этом произведения Аполинария взяты были не в целом виде, а в сокращении; степени его мы не можем теперь определить, но ясные следы его видны в той отрывочности, какая наблюдается как во всем произведении, так и в отдельных его частях, а также и в переходах от одной к другой. Сокращение находит свое подтверждение и в том факте, что один отрывок из , приведенный блаж. Феодоритом, не оказывается в настоящем тексте: редактором он был опущен. Этот отрывок следующий: „поклоняемся же Богу, Который принял плоть от Марии Девы и вследствие этого есть человек по плоти, но Бог по духу“ [723] . По справедливому мнению К. Каспари [724] , он должен был стоять между словами и , т. е. в § 11 нынешнего текста .
723
Греческий текст его см. выше, стр. 455.
724
Alte und. neue Quellen zur Geschichte des Taufsymbols, S. 81, Anm. 27;
При таком происхождении произведения становится более понятным и заглавие, данное ему уже после указанной редакторской работы: . Это — не „подробное“изложение
Таким происхождением , по нашему мнению, объясняются как особенности этого произведения, с его повторениями, отрывочностью изложений, отсутствием плана и т. п., так и тот факт из его истории, что блаж. Феодорит не знает позднейшего названия этого произведения и в то же время приводит из него выдержки с определенным указанием на их автора — Аполинария.
Ho когда произошла эта композиция из произведений Аполинария, почему она была усвоена св. Григорию Неокесарийскому и почему это усвоение было принято на веру и добросовестно, напр., Евтихием?
Что касается вопроса о том, кто и когда произвел этот подлог, то в решении его мы примыкаем к К. Каспари [725] и проф. A. А. Спасскому [726] , изменяя только, соответственно сказанному раньше, самый объем и характер подлога. Виновниками подлога были аполинариане, но не те, которые стояли вне церкви, так как они имели все побуждения читать и распространять произведения Аполинария под его собственным именем; а те, которые по сообщению блаж. Феодорита [727] , около двадцатых годов V века лицемерно присоединились к православной церкви и не отреклись от своих убеждений или, по крайней мере, отреклись не всецело, но воспользовались своим положением для того, чтобы заразить своею болезнью и многих бывших дотоле здравыми. Они должны были скрывать свою преданность Аполинарию, а сочинения его могли распространять, только надписавши их уважаемыми в церкви именами авторитетных отцов и учителей православия, что они и сделали, воспользовавшись именами св. Григория Чудотворца, Римских епископов Феликса и Юлия и Афанасия Александрийского. Для этой цели они выбрали небольшие произведения Аполинария и не такие, принадлежность которых ему была общеизвестна, а меньшие или совершенно маленькие и неизвестные. Подлог имел успех именно потому, что для этой цели использованы были только те произведения, „где аполинарианское учение прикрывалось общностью выражений и неопределенностью терминологии, где аполинарианство в чистом резком виде не выступало“ [728] ; — такие общие места могли быть или просмотрены, или понимаемы в православном смысле, или изъяснены согласно с православным учением. Св. Григорий Богослов обвинял и действительных аполинариан в том, что они пред православными исповедуют благочестивые речения и употребляют такие выражения, которые, если понимать их хорошо, согласны с благочестием, а если толковать худо, заключают в себе злочестие; этим он объяснял неприятную для него историю с исповеданием веры аполинарианина Виталия, которое он прежде принимал, а потом отверг, как еретическое [729] . Кроме того, как показывает , с этою целью производилось и особое редактирование произведений Аполинария путем сокращения использованных для этого его произведений. Причем, несмотря на то, что в интересах аполинариан было распространение христологического учения, фальсификаторы в своей композиции дали значительный перевес триадологическим разъяснением, но за то именно в специфически аполинарианское учение выражено более отчетливо по сравнению с другими произведениями Аполинария, приписанными Феликсу, Юлию и св. Афанасию, вероятно, в той надежде, что при таких обширных и правильных тринитарных частях этого произведения церковному читателю не бросится в глаза довольно сильный аполинарианский отпечаток христологических частей [730] . Подлог был настолько удачным, что даже св. Кирилл, Алекс., а за ним 3–ий вселенский собор пользовались посланием Аполинария к импер. Иовиану, как подлинным произведением св. Афанасия Александрийского, а также и . Около того времени, когда произошло указанное присоединение аполинариан к Церкви, совершены были и подлоги, во всяком случае до 3–го вселенского собора, когда можно видеть следы пользования подложными произведениями.
725
Alte und neue Quellen, S. 118–121.
726
Истор. суд. соч. Аполлинария Лаод., стр. 128—132.
727
Ц. И. V, 3.
728
А. А. Спасский, Историч. суд. соч. Аполинария, стр. 132–133.
729
2–е послание к Клидонию: Migne, PGr., t. 37, col. 196; русск. перев., т. 4, стр. 209–212.
730
C. Caspari, Alte und neue Quellen zur Geschichte des Taufsymbols, S. 120, Anm. 87.
Ho почему той композиции, какую представляет нынешний текст , усвоено было имя св. Григория Чудотворца?
Объяснения этого факта нельзя искать в какой-нибудь связи с именем св. Григория чудотворца даже в той неопределенной форме, какую указывал И. Дорнер, потому что, как мы видели, в своем происхождении не имело никакого отношения к св. Григорию Чудотворцу. Не могли оказать исключительного влияния в этом отношении и совпадения в отдельных словах и выражениях между символом св. Григория и , так как они не настолько очевидны, чтобы могли производить непосредственное впечатление, — однако их нельзя не учитывать при решении этого вопроса. Вероятнее всего, что здесь имела значение слава св. Григория Чудотворца, который был преимущественно известен, как автор символа, излагающего учение о Троице. „Легковерный и малообразованный читатель, наслушавшись о „вере“Григория Чудотворца, легче и скорее мог поддаться обману, читая в надписании Аполинариева сочинения, — тоже о вере, — имя Григория, и в его содержании — православное учение о Троице. Но так же легко мог обманываться и тот, кто имел под своими руками подлинное сочинение Григория Чудотворца: то было краткое исповедание, а Аполлинариево — пространное; при сходстве терминологии и содержания естественно рождалось желание считать оба изложения веры делом одного автора“ [731] .
731
A. A. Спасский. Историч. суд. сочин. Аполлинария, стр. 169.
Ho кроме этого факта, по нашему мнению необходимо обратить внимание на изданный К. Каспари [732] символ Григория Богослова на сирийском языке по нитрийской рукописи Британского Музея: Cod. DLIX, Add. 18, 815, saec. circa IX, fol. 29a–30b. [733] . Это исповедание представляет композицию из двух частей: 1) символа Григория Чудотворца и 2) начала (§§ 1–3). В Надписании его стоит просто „Святого Григория“, а в подписи: „Святого Григория, епископа Назианзского“. Как возникла эта композиция и как произошло, что она приписана Григорию Назианзину? К. Каспари [734] высказывает такое предположение. Кто-нибудь (вероятно, монофисит в интересах своей партии) желал дать оба приписанные св. Григорию исповедания веры — краткое тринитарное и в непосредственной последовательности, как веру, которую проповедовал этот знаменитый древний учитель, но в последнем, вследствие длинноты его, и, если сирийский переводчик был первым, от которого проистекает эта композиция, может быть, также и потому, что перевод показался ему трудным, не пошел дальше начала. В надписи намеченной им, но осуществленной в самой малой части, композиции он обозначил виновника этого двойного исповедания только именем Григория, т. е. поступил совершенно так, как и другой переписчик который дал маленькое тринитарное исповедание Григория Чудотворца в Cod. Syr. Mus. Brit. DCCLIV Wr., Add. 14, 598, надписав его просто: „Откровение Григория“. На возникшее указанным образом произведение натолкнулся потом позднейший (переписчик или читатель) и дал ему подпись, какая стоит в кодексе, будучи того мнения, что Григорий надписания не может быть никем другим, как только Григорием, епископом Назианзским, самым известным между Григориями восточной церкви. — Возможно также, что виновник этого произведения потому остановился на данных им частях начала , что оно показалось ему, в связи с предшествующим исповеданием веры, достаточным выражением веры Григория Чудотворца [735] .
732
Alte und neue Quellen zur Geschichte des Taufsymbols, S. 8–10.
733
W. Wright, Catal. of. syr. Manuscripts in the Brit. Mus., p. II, p. 43b.
734
Alte und neue Quellen zur Geschichte des Taufsymbols, S. 2–4.
735
Alte und neue Quellen, S. 2–3.
Нам представляется, что не исключена возможность и того, что сирийский перевод передает уже существовавшую греческую композицию; а в таком случае возможно было бы предположить, что символ Григория Чудотворца был использован редактором и поставлен им в начале этого сочннения, составленного им из нескольких произведений Аполинария, в качестве предохранения от каких-либо подозрений. Но так как символ Григория Чудотворца был известен и распространен, как самостоятельное исповедание, и так как, далее, он не давал ничего для христологии, которая интересовала аполинариан, то он скоро отпал. Но след этой связи остался в указанной сирийской рукописи. Начало нынешнего текста не только не заключает в себе ничего противоречащего этому предположению, но как будто даже требует предварительного триадологического исповедания, извращаемого еретиками, параллельно тому, как автор поступил в отношении к христологическому учению: в § 2 он пишет: „исповедание же церковное и спасительное для мира есть вера в воплощение Слова“, а в § 3 говорит: „если же некоторые и здесь извращают священную веру“. Если высказанное нами предположение правильно, то вопрос о том, почему усвоено св. Григорию Чудотворцу, получает естественное разрешение.
ГЛАВА X.
Гомилетические произведения св. Григория Чудотворца.
Св. Григорий Нисский, автор похвального слова о жизни св. Григория Неокесарийского, характеризует его как ревностного и сильного проповедника. Привлекательная сила его слова, по свидетельству Григория Нисского, была так велика, что уже после первого возвещения имени Христова неверным быстро возрастало число обращенных к вере: „Слушавших слово его сперва было малое число; но прежде нежели окончился день и зашло солнце, столько присоединилось их к первому собратию, что множество уверовавших достаточно было, чтобы составить народ. Утром опять появляется народ у дверей, вместе с ними и жены и дети, и преклонные летами и страждущие от демонов или другого какого-нибудь недуга. И он, стоя в средине, уделял силою Св. Духа каждому из собравшихся то, что соответствовало его нуждам: проповедывал, рассуждал, увещевал, учил, исцелял“ [736] . По условиям архипастырской деятельности св. Григория, носившей по преимуществу миссионерский характер, содержание его проповедей было самое разнообразное. Прежде всего он раскрывал тайны христианского боговедения, существенное содержание которого изложено в символе св. Григория. Ho, кроме утверждения паствы в правом понимании христианского догмата, св. Григорий, применительно к состоянию паствы и к нуждам отдельных ее членов, непрестанно наставлял верующих в благочестии и христианской жизни: „Плачущий, — говорит св. Григорий Нисский, — получал утешение, юноша — вразумление; старик наставляем был приличными речами; рабы, чтобы повиновались господам своим, владельцы, чтобы человеколюбиво обращались с подчиненными; бедного учил он, что единственное богатство есть добродетель, что это имущество может приобресть каждый, кто не захочет; напротив того, обладающего богатством вразумлял и учил, что он только распорядитель своего имения, а не господин. Женам подавал пристойные, детям — соответственные возрасту, отцам — приличные правила“… [737] .
736
Слово
737
Слово о жизни св. Григория Чудотворца: Migne PGr., t. 46, col. 923; русск. перев., ч. 8, стр. 157.
Это свидетельство св. Григория Нисского изображает в совершенно естественных чертах проповедническую деятельность энергичного святителя–миссионера и не может быть подвергнуто сомнению. Но нигде мы не находим известий о том, чтобы этого рода проповеди св. Григория были записаны и известны были последующим поколениям, а в рукописях именем св. Григория Чудотворца надписываются проповеди совершенно иного характера.
Всех бесед, опубликованных с именем св. Григория Чудотворца, известно пока одиннадцать. 1–3) на греческом языке издавна печатаются три беседы св. Григория на Благовещение Пресвятой Девы Марии — . В изданиях они обозначаются как первая, вторая и третья беседы на Благовещение: 1) — Днесь чин ангельский радостно воспевает хвалебные песни; 2) — Все празднества и песнопения нам надлежит приносить, как жертву Богу; 3) , . — Опять благовестие радости, опять возвещение свободы. Все эти беседы вместе найдены Гер. Фоссием в „древнейшем манускрипте“(in antiquissimo ms volumine) криптофератской библиотеки и для издания сличены с экземплярами из библиотеки Ватиканской и кардинала Сирлета [738] . Первая из них сохранилась также в сирийском [739] и армянском переводах [740] ; вторая — только в армянском переводе и разделена в нем на две беседы: „Похвала Пресвятой Богородице“и „На приветствие Марии Елисавете и на духовную и пророческую песнь Пресвятой Девы“ [741] . Необходимо, однако, сказать, что в других греческих списках они являются с именами других писателей; особенно это должно сказать относительно третьей беседы, которая только в единственной рукописи, правда, очень древней носит имя св. Григория Чудотворца; в других же очень многих греческих и славянских списках она усваивается св. Иоанну Златоусту, вследствие чего и издавалась среди его творений [742] . 4) „Беседа на святое Богоявление“— , [743] сохранившаяся во многих греческих рукописях, известна и в сирийском переводе, в котором она приписывается Иоанну Златоусту [744] ; беседа начинается словами: — „мужи христолюбивые, страннолюбивые и братолюбивые“. 5) „Беседа на всех святых“, изданная Ioan. Al. Mingarelli [745] , начинается словами: — „я хотел молчать“. 6) „Св. Григория Чудотворца беседа на Рождество Христово“сохранилась в армянском переводе (cod. armen, parisiens. XLIV), начинается словами: magnum et mirabile contemplamur hodie, fratres, mysterium [746] . До настоящего времени все исследователи, которым приходилось говорить или упоминать об этой беседе, согласно полагают, что греческий оригинал ее утрачен и армянский перевод является единственным свидетелем об ее тексте [747] ; на самом же деле греческий текст ее давно известен и печатается среди творений Иоанна Златоуста; начинается словами: [748] . 7) В той же армянской рукописи сохранился небольшой отрывок под заглавием: „Св. Григория, епископа Неокесарийского, беседа о воплощении“, который начинается так: postquam in terris visum et cum hominibus conversatum fuisset verbum incarnatum — „воплощенное Слово, после того как видимо было на земле и обращалось с людьми [749] . 8) „Похвала Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии“— сохранилась in codice armeno parisiensi XLVI; начинается словами: Hodie sol justitiae illucens quae prius fulgebant — Ныне воссиявшее солнце правды сокрыло то, что прежде блистало“ [750] . И эта беседа, как оказывается, сохранилась и в греческом тексте среди подложных бесед св. Иоанна Златоуста, с надписанием: . Она начинается словами: [751] . 9) ,,похвальное слово Пресвятой Богородице и Приснодеве Марии“— сохранилось in codice armenico parisiensi XLIV, начинается словами: Quod abhominibus nec inspici nec enarrari potest Verbum — „Слово на Которое люди не могут взирать, Которого не могут изречь [752] . 10) „Похвальное слово в честь святого первомученика Стефана“— сохранилось в двух армянских кодексах Национальной Библиотеки в Париже: LXXXVIII и XLVI, С, начинается словами: „Miris divinae gloriae splendoribus, theoriis atque voluptatibus cum dignus fuisset venerandus Stephanus — „Досточестный Стефан, как признан был достойным дивного сияния божественной славы, созерцапия и радости“ [753] . 11) „Беседа в честь Пресвятой Богоматери Приснодевы“, сохранилась в армянском переводе, в древнем сборнике гомилий Эчмиадзинского монастыря и в рукописи монастыря св. Лазаря; первоначально напечатана в армянском журнале, „Арарат“, 1895, сентябрь; отсюда F. C. Conybeare, сделал английский перевод, напечатанный в „Expositor“, March 1896, p. 162–173. С английского беседа переведена на русский язык, — перевод напечатан в „Церк. Вед.“за 1896 г., № 14, стр. 495–505. Греческий оригинал этой беседы считается утраченным; между тем она оказывается тожественной с беседой, приписанной Григорию Нисскому, греческий текст которой, на основании греческой рукописи Национальной библиотеки в Палермо, I–Е, 10 XII века G. La. Piana напечатал в „Rivista Storico-critica delle scienze teologiche“, 1909, fase, 7–8, p. 548–563. Она начинается словами: — „всякий раз, как я вспоминаю непослушание Евы, я плачу“. Греческий текст представляет более краткую редакцию [754] .
738
Gehr. Vossius, Sancti Gregorii opera omnia, p. 62. Напечатаны беседы в первый раз в издании Гер. Фоссия (р. 50–1000) и затем перепечатывались во всех последующих изданиях творений св. Григория. Migne, PGr., t. 10, col. 1145–1177. Переводы на русский язык: a) „Слова иже во святых Отца нашего Григория, епископа Неокесарийского, переведенные с Еллиногреческого языка на славянороссийский Императорской Академии Художеств законоучителем, Краснохолмского Николаевского Антониева монастыря архимандритом Сергием“. Спб. 1792; б) перевод первой и третьей бесед помещен в „Христианском Чтении“за 1837, 1, 249 и 1840, 1, 249; в) третья беседа помещена в „Творениях св. Иоанна Златоуста“, изд. Петроградской Духовной Академии, т. II, Спб. 1899, стр. 852–857; г) в „Творениях св. Григория Чудотворца“, стр. 131–150.
739
У Joh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 122–127, и латинский перевод р. 377–381.
740
Там же, р. 145–150, и лат. перев., р. 396–400.
741
Там же, р. 150–153, и лат. перев., р. 400–402; р. 154–156 и лат. перев., р. 402–404. Армянский текст короче греческого, и это дало было основание P. Martin’y предполагать, что армянский текст является оригиналом нынешнего греческого текста (I. Pitra, Analecta Sacra, t. IV. p. 150, not. 1); но от этого мнения он скоро отказался (р. 400, not. 1).
742
См. Montfaucon, Chrysostomi opera, t. II (Parisiis 1798), col. 796–799.
743
У Gehr. Vossius, Sancti Gregorii opera omnia, p. 101–115; Migne, PGr., t, 10, col. 1178–1189. Русск. перев. у архим. Сергия, в „Христ. Чтении“за 1838 г. 1, 3, в „Творениях св. Григория Чудотворца“, стр. 150–158.
744
У Joh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 128–133 и лат. пер. 381–386. В сирийском переводе собственно воспроизведена с некоторыми уклонениями только половина греческой беседы до слов: ’ (Migne, PGr., t. 10, col. 1184), а вместо второй части вставлено продолжение, по–видимому, из другой беседы, если не считать ее самостоятельным произведением сирийского оратора, который к чужому началу хотел приставить свой конец (y J. Pіtrа, Analecta Sacra, t. IV, p. 117, not. 6).
745
Перепечатана у Migne, PGr., t. 10, col. 1198–1206.
746
У Joh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 134–144, лат. перев., p. 386–395; русск. перев. в „Творениях св. Григория Чудотворца“, стр. 159–171.
747
См„ напр., A. Harnack, Gesch. d. altchr. Literat. I, 1, S. 431; Chronologie, II, S. 101; Alb. Ehrkard, Die altchristliche Litteratur. 1 Abth., Freiburg im Br. 1900, S. 361; O. Bardenkewer, Geschichte der altkirchliehen Literatur, 2Band, Freiburg im. Br. 1903, S. 285, и Patrologie, 3 Aufl., Freiburg im Br. 1910, S. 152.
748
Migne, PGr., t. 56, col. 385–394 и в русск. перев. творений св. Иоанна Златоуста, изд. Петроградской Духовной Академией, т. VI, стр. 692–699.
749
Joh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 144–145, лат. перев. p. 395–396; русск. перев. творений св. Григория Чудотворца, стр, 171–172.
750
Jоh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 156–159, лат. перев. p. 406–409; русск. перев. творений св. Григория Чудотворца, стр. 172–175.
751
Migne, PGr., t. 61, col. 737–738.
752
Joh. Pitra, Analecta Sacra, t. IV, p. 159–162, лат. перев., p. 406–408; русск. перев. твор. св. Григория Чудотворца, стр. 175–178.
753
Joh. Pіtra, Analecta Sacra, t. IV, p. 162–169, лат. перев., p. 498–412; русск. перев. твор. св. Григория Чудотворца, стр. 178–184.
754
В русском переводе творений св. Григория Чудотворца, стр.184–194, прибавки армянского текста отмечены знаком <> У проф. A. А. Цагарели, Памятники грузинской старины в Святой Земле и на Синае: Палестинский Сборник, вып. X, стр. 180, № 128, имеется сообщение, что в рукописи Крестного монастыря в Иерусалиме XIII-XIV в. сохранились в грузинском переводе „поучения“Григория Чудотворца Неокесарийского, но не указано ни число их, ни содержание. В Патмосской библиотеке сохранилась неизданная еще беседа (. , . . 174, ). — впрочем, в последнем случае возможно предположить смешение с именем св., Мефодия Олимпийского.
1) В первой беседе на Благовещение Пресвятой Девы Марии оратор прославляет праздник, как день, в который верным воссиял свет пришествия Христова, как радостную весну, когда Христос — Солнце правды осиял нас ясным светом и озарил умы верных. Он уже видит исполнение всего домостроительства спасеиия: Адам обновлен и вознесенный на небо ликует с ангелами; вся вселенная объята радостию, так как совершилось пришествие Св. Духа; божественная благодать открывает от века сокровенное таинство; горнее царство призывает мудрствующих небесное, чтобы приобщить их к божественному служению бесплотных ликов. После этого вступления оратор излагает событие благовещения словами Евангелия (Лук. I, 28–35) и указывает, что благодать достойно избрала одну только святую Деву, потому что она была мудрее всех: святая Дева не была так неосторожна, как Ева, которая необдуманно вняла речам змия и явилась виновницей смерти, вошедшей во весь мир, — напротив она не прежде приняла дар, чем узнала, кто посылает его, что это за дар и кто его приносит. Она размышляла об этом, и ангел разрешил ее сомнения, вещая ей о рождении от Духа Святого и убеждая ее не исследовать благодати по законам естества, так как благодать им не подчиняется. Дева познала то, что сокрыто было от патриархов и пророков и утаено было даже от ангелов. Моисей, Давид, Исаия и Даниил и все пророки только предвещали об этом событии, но как оно совершится, не знали. Всесвятая Дева одна воспринимает ныне неведомые всем им тайны и уразумевает, как это возможно. От Девы рождаемое святое наречется Сыном Божиим. Если же Сын Божий, то и Бог, сообразный Отцу, совечный, в Котором Отец обладает всецелым откровением; Он — ипостасный образ и чрез отражение в Нем воссиявает слава Отца. И как из неиссякаемого источника проистекают реки, так и из сего неиссякаемого и всегда живого источника проистекает неиссякаемый и истинный свет мира — Христос Бог наш.