Святой Илья из Мурома
Шрифт:
В одном из столкновений он поступил в полном соответствии с кавказскими законами войны. То есть не стал трогать войско, а, как настоящий мужчина и храбрец, выехал на честный поединок с касожским предводителем Редидэ и, как пишет летопись, «зарезал Редедю пред полками касожскими».
Это был честный поединок, и в полном соответствии с кавказским менталитетом война не возникла. Более того, касоги оценили не только мужество князя, но и его благородство. Победитель не стал преследовать побеждённых. Далее в полном соответствии с обычаями возник «залоговый брак»: Мстислав женил сына
Касоги ответили искренней преданностью! Они влились в дружину Мстислава и составили её большую часть. Дружина же являла собою пёструю смесь народов, оставшихся после многонационального и разнорелигиозного наследия Хазарского каганата. Были в этой дружине и люди земли Кассак, родственники Ильи Муромца, частью ушедшие во время антиправославной резни в каганате в 843 году в муромские леса, на северную сторону Великой степи.
Когда вокняжившийся в Киеве Ярослав метался по своей державе, «утишая и примучивая» почувствовавшие волю племена, Мстислав с войском подступил к землям отца своего.
От Ярослава отложились вятичи. В Суздале вспыхнул страшный мятеж под водительством волхвов, которые воевали не только с князем, но с новой верою — православием. Тогда же, видя приближение Мстислава, к нему отошли северяне — потомки савиров, предки «севрюков», составивших в будущих веках — XV и XVI — значительную часть малороссийского и донского казачества.
Удивительно, но и тогда, в XI веке, они тяготели к югу, чая границей между славяно-русско-варяжским Киевом, населённым северянами (севрюками), Чернигов. Именно в Чернигове восторженно встретили дружину Мстислава. А до Чернигова — три неспешных конных перехода от Киева...
Ярослав тут же нанял варягов и двинулся из Новгорода на брата. В страшной ночной битве сошлись не просто братья, один — ведший варягов, другой — южан, бились разные народы. Впервые так очевидно столкнулись варяжский север и хазарский юг!
Это была страшная сеча при городе Листвене, ночью, в грозу, при свете молний... Сошлись в стычке варяги и славяне-северяне (севрюки) и посекли друг друга. Конница Мстислава, приведённая из степей Предкавказья, ударила по варягам и изрубила их всех. Ярослав бежал, в который раз, в Новгород.
Однако летописец вкладывает в уста простодушного Мстислава фразу, которая поражает и своим цинизмом, и своей наивностью. Предводитель южан, князь кавказцев, торжествуя победу, особенно радовался тому, что его дружина уцелела... «Кто этому не порадуется? Вот лежит северянин, вот — варяг, а своя дружина — цела!»
Говорил он эти слова или нет, важно другое — то, что отразилось в этих словах. Мстислав не считал варягов и северян своими! Естественно, после этого и они не пожелали его признавать своим князем. Мстислав привёл чужаков и для варягов, и для северян, и, уж конечно, для славян и русов. Этим и объясняется странный мир, которого вдруг запросил победитель Мстислав у побеждённого Ярослава!
Произошла вещь немыслимая: часть дружины, состоящая из касогов, вернулась в бывшую Хазарию и вместе с ясами (предками осетин) захватила Тьмутаракань.
Это говорит о том, что ни касоги, ни ясы, ни русы и славяне, вернувшие
Как же объясняли происходившее люди православные? А они считали, что Господь воздаёт по молитве! Молитвами старцев печорских победа обращалась в поражение! Супостат — в союзника! Враги, оборотившись, казнят друг друга! И дружины, шедшие на православный град, оборотившись, идут и сокрушают град языческий...
Старцы печорские... А ведь среди них был и инок, а впоследствии схимник — Илия. Его молитвы воплощали людское хотение, они и направляли его...
Открытая для всех народов, принимавшая всех равно, вера православная бескровно и неторопливо завоёвывала души и скрепляла разные племена в единый народ. Тюрки, славяне, финны, угры и северные германцы — балты — сливались в один народ, в новую нацию, именовавшую себя по закону, названному Ярославом Русской Правдой, — русскими.
Исчезли в степи люди «пацзынак», или канглы, — печенеги, истреблённые и частично поглощённые новыми пришельцами — половцами, стремительно вливавшимися в русский этнос...
Легенда смутно говорит о том, что после смерти сидевшего теперь уже в Чернигове верного Ярославу князя Мстислава Тьмутараканского, который в Чернигове каменные храмы православные строил, печенеги в последний раз нахлынули под стены киевские в 1039 году, и стала на пути их дружина Киевская...
Вышел из печор киевских ветхий деньми схимонах Илия и стал перед войском киевлян, оборотив лицо своё к печенегам, и устрашились они страхом великим и рассеялись, не вступая в бой. Многие узнали Илью Муромца, о ком по всем киевским базарам пели гусляры... Он, утратив черты реального человека, стал как бы воплощением души народа, его поисков веры, его страданий и чаяний.
Именно такие люди, стоящие рядом с известными историческими деятелями, и влияют на историю, на принятие князьями или царями того или иного решения, сами оставаясь безымянными.
Илия-схимонах стоял рядом с великим митрополитом Илларионом, составившим своё «Слово о законе и благодати», не утратившее ни своей поэзии, ни своего политического значения до нынешнего дня и впервые прозвучавшее в 1037 году! По глубокому своему убеждению такие люди, как Илия, избегали славы земной... Но именно они особенно сильно влияли на то, каким путём пойдёт народ новый и как сложится новая держава.
Послесловие
Этот роман, что вы прочитали, — первая в России попытка реконструкции исторической судьбы былинного, а стало быть, неотторжимого от души народа героя — Ильи Муромца.
Что получилось — не мне судить. Кто-то согласится с моей точкой зрения, иной — оспорит... И это тоже моя удача и моя награда! Придут другие писатели, лучше меня, придут историки, в больших подробностях, точнее и без ошибок, совершённых «ведением и неведением», напишут лучшие книги, может быть, докажут, что былинный герой Илья Муромец был иным. И всё это будет во благо и во славу Отечества нашего, веры православной, чему я по мере сил служу.