Святой самозванец
Шрифт:
Он посмотрел на них с такой нежностью, что Мэгги захотелось плакать. Джесс ушел. И Сэм теперь тоже уйдет? Почему Бог все время отнимает тех, кто ей нужен больше всего?
— Я люблю вас обеих.
Корал закатила глаза.
— Даже сейчас ты нас кормишь своими ирландскими баснями, Сэм?
Он слабо улыбнулся, закашлялся, попытался собраться с силами. Не обращая внимания на их попытки успокоить его, начал говорить.
— В этом-то и беда с вами, женщинами. Если вам не нравится то, что вы слышите, то это ложь. Если мужчина скормит вам кучу вранья — о, значит, это, наверное, правда.
— Но
— Я люблю половину вселенной, — произнес Сэм, словно прочел ее мысли. — Стариков, младенцев, собак, кошек. Я люблю даже подростков…
— Никто не любит подростков, — пошутила Корал.
— Сэм, — сказала Мэгги. — Постарайся не говорить так много.
Он ухмыльнулся.
— Другого шанса у меня не будет. — Помолчал, потом продолжал. — Питер покорил меня первой же своей улыбкой. Я чертовски люблю всех взрослых женщин, которые попадаются мне на глаза, когда идут по улице! Побежал за большинством из них, если бы это не грозило неприятностями. Видит Бог, я и пытался это делать.
— Сэм, — шепнула Мэгги. — Не богохульствуй. Бог слушает.
Сэм закашлялся, и Мэгги видела, как ему стало больно.
— Да, я надеюсь, что у меня будет долгая беседа с этим парнем. — Его голос охрип. — Первый вопрос: зачем создавать такого мужчину, как я, а потом помещать его в такое место, где, если он поступает в соответствии со своим наклонностями, то попадает в тюрьму?
Корал улыбнулась и ущипнула его за щеку.
— Ты просто неисправим, вот и все.
— Вы обе понимаете, что я не попаду наверх.
— Если ты говоришь о том, что сделал, когда у тебя была амнезия… — начала Корал.
Мэгги перебила ее.
— Мы давно простили тебя, Сэм.
Он хихикнул.
— Я думал, мы будем говорить правду. Помогите мне сесть повыше, — попросил он, и они это сделали, подложили подушки, взбили их, спросили, не хочет ли он выпить воды через соломинку, поправили простыни, подоткнули одеяло, стараясь не пустить к нему ночь.
Он повернулся к Мэгги.
— Позаботься о Питере, девочка моя.
— О, конечно, Сэм, позабочусь.
Он перевел взгляд на Корал
— Вот вам правда. Я никого не любил так, как вас двоих. — Он повернулся к Мэгги. — Никого. Как я мог вас оставить, ту или другую? Мэгги, ты — сама доброта, по крайней мере была такой, пока не ударила меня кинжалом — нет, ты в меня выстрелила, как я ненавижу, когда в меня стреляют! Корал, у тебя золотое сердце. Более того… — Он сделал паузу, чтобы перевести дух. — Более того, вы обе — горячие, как огонь. Корал, ты честно это признаешь, а ты, Мэгги, нет. Вы могли бы поучиться друг у дружки. Вы обе заставили меня любить вас до потери сознания. Хотите правду, как перед Богом? Я бы умер за любую из вас. — Сэм закашлялся и закрыл глаза. — И, кажется, я это сделаю.
Его голова откинулась на подушку так медленно, что Мэгги не сразу поняла. Она не пошевелилась, пока Корал не закричала. Мэгги нажала кнопку вызова и бросилась на поиски медсестры, которая дала сигнал экстренного вызова. Мгновенно комнату заполнил медперсонал. Через несколько минут, или часов, врач объявил, что Сэм умер.
Медики сняли перчатки и ушли готовиться к следующему экстренному вызову.
Мэгги и Корал в слезах бросились к Сэму. Они целовали его руки, его неподвижное лицо.
Мэгги рыдала:
— Ох, Корал… Его уже нет с нами! Его уже нет!
Выждав положенное время, медсестра мягко, но твердо выпроводила женщин. Они стояли в сумерках на 11-й улице в Гринвич-виллидж, перед коричневым фасадом госпиталя, держась за руки.
Сначала они не разговаривали. Шли, глядя на тротуар и на проплывающие мимо дома. Через несколько кварталов Корал рассказала Мэгги о муже своей матери, как он сделал ее своей любовницей, когда ей было восемь лет. Она призналась в задуманном похищении, все рассказала о Луисе и Франсиско. Мэгги в ужасе трясла головой и лила слезы. Потом Коралл рассказала о пяти миллионах долларов. Она не просила прощения, Мэгги не предлагала ее простить, но она перестала ненавидеть людей. «Возлюби своих врагов», — учил Иисус, и Мэгги будет поступать так же. Все это произошло из-за ее горя и ненависти, как и из-за жадности Корал.
Они шли дальше, остановившись только, чтобы Мэгги позвонила и проверила, как там Питер, и чтобы Корал позвонила Луису, который сказал, что не знает, где находится Франсиско. И не может наводить справки, потому что если он жив, то его арестовали. Луис сказал, что пытается пустить в ход свои связи. Корал хмурилась, слушая его.
— Ты знаешь, где Питер? — услышала Мэгги вопрос, заданный по телефону. Корал ответила Луису, что не знает.
— Когда ты придешь в пентхаус? — спросил он.
— Завтра.
Они прошли мимо тележки с едой, от которой шел пар. Ее хозяин кивнул им и поднес руку к козырьку бейсболки с изображением Человека-паука. Они подошли к кафе на углу, потом к открытому допоздна клубу сальсы и медленно прошли мимо, прислушиваясь к музыке, под которую танцевали люди.
Время от времени одна из них спрашивала: «Ты в порядке?», а другая отвечала: «Да, а ты?» И все время они держались друг за друга.
Они вместе прошли много кварталов, и Мэгги пришло в голову, что она впервые находится так близко от другого человеческого существа и так хорошо его понимает. Они были как сестры, думая о Сэме, о том, что сказал он перед смертью, и как они его любили. Пока Мэгги держалась за Корал, а Корал — за нее, они находились в мире, где жил Сэм.
Так они шли, держась за руки, отмахиваясь от таксистов, которые, видя их одних в темноте, останавливались и предлагали защиту. Они отказывались, им не хотелось отпустить руки, открыть дверцу такси и начать жить в мире без Сэма.
В том мире любовь друг к другу могла быть второй по важности вещью, третьей, четвертой. Не первой — и единственной, — какой она была для Сэма.
В конце концов, Мэгги стало казаться, что они с Корал неотделимы друг от друга. Казалось, они дышат вместе, вздыхают вместе, и было очень комфортно в этой близости. Ее мысли были полны этим чувством. Они то шли под руку, то держались за руки, то обнимали друг друга за талию, клали головы на плечо друг другу. И не хотелось отстраняться, хотя это была ее соперница, женщина, которую она раньше ненавидела, которая пыталась похитить ее ребенка, которая заставляла ее чувствовать себя незащищенной. Ей пришло в голову, что Корал тоже это чувствует.