Сын на отца
Шрифт:
— Отлично! Датчане за свое упрямство расплатятся со мной Шлезвигом, Голштинией и Норвегией. А пруссаки вернут мою Померанию и раскошелятся, иначе я оставлю в Бранденбурге одни развалины!
— А потом будет очередь Польши, мой король?!
— Нет, моего «брата» Августа — я его вышибу с престола. А освободившийся трон займет другой. Жаль, что Алекс женился — но я его понимаю — с помощью знати он займет московский трон. Ладно, ради интересов страны я сам женюсь на дочери будущего короля…
У Герца от такого заявления короля отвисла челюсть — он совершенно не ожидал такого решительного заявления от своего монарха. Потому спросил чуть задрожавшим голосом:
— На Марии Лещинской?
— Станислав Лещинский проиграл свой трон, и не пользуется поддержкой! Конфедерация в Калише — вздор! Есть другой претендент, с его дочерью Марией я обручен — эта партия более выгодна!
— Но Якуб Собесский добровольно отрекся от притязаний…
— Оно было вынужденным — и меня поддержит Алекс! Кто решится нам сказать хоть что-то против?!
Герц задумался — с одной стороны Август примирился с Собесским, но с другой политик не терпит сантиментов. Он только осторожно заметил, мысленно прикидывая возможные варианты:
— А что может потребовать царь Алекс за свою помощь?
— Если со мной расплатится саксонский курфюрст, как он уже делал раньше, и прусский король, то можешь смело заявить, что уплата за ливонские владения мне не нужна. А за помощь в деле рассчитаемся частью нашей Померании или половиной Мекленбурга — так мы привяжем Алекса. И даже признаю его право на Курляндию — герцог охотно присягнет, поляки вряд ли будут возражать, они понимают свое положение.
— Я поеду в Москву?
— И срочно, Георг! Корабль ждет — нельзя терять времени!
Глава 15
— Ваше царское величество! Король Карл приказал нам встать под ваши знамена?! Но как?!
— Я помотался по европейским странам и имел беседу со своим братом Карлом, вашим королем, господа. А это послание я получил от него на дорогу, оно адресовано как мне, так и вам! Мы обменялись шпагами — вот клинок шведского монарха, он памятный!
Алексей посмотрел на ошарашенные лица шведских генералов — и прекрасно понимал этих вчерашних пленных. Воевать с московитами, попасть в плен, который едва пережила половина солдат, значительная часть которых погибла при строительстве Санкт-Петербурга, терпеть нужду и лишения — и в одночасье получить категорический приказ короля сражаться на стороне царевича, что поднял мятеж против отца.
Ум за разум зайдет!
Однако приходилось верить собственным глазам и ушам — шпагу короля знали многие, и четыре пары глаз ее мгновенно узнали. Но требовалось объясниться, и Алексей начал свой рассказ.
— Меня преследовали — дважды погоня настигала, и приходилось сражаться. В Мекленбурге нас застали в таверне — двое против шести, шансов на успех не имелось, мы должны были погибнуть.
Алексей сделал короткую паузу, посмотрел на шведских генералов — те внимательно слушали его рассказ.
— Однако на мою сторону встал генерал-майор Бурхард фон Мюнних с двумя адъютантами, и схватка пошла не совсем так, как рассчитывали убийцы. Одного я застрелил, но пулями были сражены два офицера Мюнниха — сам он отчаянно сражался шпагой. Но помощь пришла совершенно неожиданно — в трактир ворвался барон Густав Левенштерн, с ним были офицеры короля. Они искали меня по приказу моего брата Карла, и убийцы были наказаны — мы их перебили.
— Я хорошо знаю барона, он мой кузен, — вперед сделал шаг генерал-квартирмейстер Аксель Гилленкрок, попавший в плен после Полтавского сражения. Алексей опередил его, понимая, какой вопрос ему сейчас могут задать, ведь сомнения требовалось разрешить. Он недаром все дни дотошно расспрашивал Фрола и Силантия, запоминая все нюансы их «анабазиса», особенно шведского этапа.
— Высокий и сухопарый, на лице ссадина от пули. На щеке, вот здесь, — Алексей ткнул пальцем себе под глаз, стараясь не коснуться наведенного Фролом ложного шрама.
— Мы с ним беседовали на корабле — шнява ожидала нас возле мекленбургского берега. Густав тоже говорил про вас, генерал — вы ведь родились в Або, в семье судьи, дворянство получили позже, а до того носили фамилию Крок. Ведь так, или я в чем-то ошибаюсь? Но не мог запамятовать — у меня хорошая память.
— Да, это так, ваше царское величество!
Гилленкрок отступил назад, несколько смутившись. Еще бы — сейчас ему устроили мягкую выволочку, попеняв на манеры недавнего дворянина. Другие генералы с ухмылками переглянулись — они квартирмейстера не жаловали со времен украинского похода.
— Скажу вам сразу, господа — шведскому королевству и московскому царству нет нужды воевать между собой далее. Между нами будет заключен мир, как только полностью установлю везде свою власть. Каковы будут итоги войны, что потеряют и приобретут наши страны?!
Лица шведов моментально напряглись — живя в Москве долгое время они прекрасно знали что потеряна Ливония и Финляндия, занятая русскими войсками, а также все владения на южном берегу Балтийского моря, захваченные Ганновером, датчанами и пруссаками.
— Уговор с вашим королем следующий — Ливония моя, Финляндия принадлежит Карлу, она будет возвращена! Я окажу помощь королю в возвращении всех потерянных владений — от Бремена до Штеттина. Более того — Норвегия, Шлезвиг и Голштиния являются достойной компенсацией за Ливонию или нет, господа?
— Вполне, ваше царское величество, — в полной тишине за всех отозвался генерал Левенгаупт, самый старший в чине. Шведы пребывали в растерянности — никто не ожидал столь великодушных условий от победителя. А с другой стороны они понимали, что ситуация может измениться кардинально — стоит только победить царю Петру. Тот пока преданный союзник датчанам, и вряд ли согласится поступиться их интересами. Так что все стало предельно ясно — хочешь, не хочешь, а воевать придется.