Сын шевалье
Шрифт:
Без него бедняги, не ведающие угрызений совести, всегда выкрутятся из любого положения. Он им ясно дал это понять.
— Ладно! — сказал Гренгай с беспечностью. — Умереть так или эдак все равно придется, от судьбы не уйдешь!..
И с неожиданной серьезностью добавил:
— Что до меня, то если вы нас прогоните, даю вам слово, что немедля брошусь с Нового моста вниз головой.
— Я тоже! — в один голос заявили двое других.
Жеан признал себя побежденным.
Условились, что трое приятелей, как и прежде, будут каждый день приходить за распоряжениями. Они останутся верны ему телом и душой. Ожидая, пока он разбогатеет, а это должно было произойти вот-вот, они сами будут добывать себе
Впрочем, в данный момент они были богаты щедротами Кончини. Щегольски одеты, славно экипированы, при золотишке и кое-каких драгоценностях в кармане. С этим запасом можно было дожидаться удачи.
Жеан расставался с ними только потому, что не был в состоянии содержать их. Ободренный насчет их судьбы, он уходил спокойным, и в глубине души был доволен, что ничего не изменилось. Он обещал себе, что по мере возможности позаботится о троих молодцах.
Эскаргас, Гренгай и Каркань остались посреди улицы, грустно глядя ему вслед. Когда Жеан исчез из виду, они переглянулись с озабоченным видом. Положение представлялось им тяжелым. С общего согласия они направились к дому, ибо испытывали потребность обсудить ситуацию.
По пути они пришли к выводу, что военный совет непременно вызовет жажду, а потому приобрели небольшой кувшин — не больше шести пинт — захудалого парижского кларета. Это вино отличалось легким запахом болота и драло язык, но они имели к нему явную слабость. Небольшое количество напитка, которое они брали с собой, означало, что они решили поговорить всерьез.
Один из них здраво заметил, что пить без закуски вредно для желудка. Остальные придерживались того же мнения. Соответственно, пришлось совершить еще ряд покупок. Каркань приобрел гуся, найдя его приятно сочным. Эскаргас остановил свой выбор на куске свинины, нашпигованной чесноком, очень аппетитного вида. Гренгаю приглянулся симпатичный окорок, к которому он присовокупил весьма неплохо прокопченную колбасу.
Тут им стало понятно, что для легкой закуски этого многовато. Для хорошего ужина, напротив, мало. Недолго думая, они добавили паштет из бекаса и несколько ломтей кабаньего мяса. Само собой, не забыли прихватить полдюжины хрустящих, золотистых свежих булок.
В довершение всего они разжились тремя кувшинами с вувре, любимым вином господина Жеана. Ну а к нему, естественно, в качестве достойного сопровождения необходимо было добавить пирожные с кремом и сладкие пирожки.
Нагруженные, как ослы, они поспешили к дому. Они жили на улице Бу-дю-Монд, которая граничила с городскими укреплениями и шла от ворот Монмартра до улицы Монторгей. Как и следовало ожидать, они обитали под самой крышей.
Это жилище, которое они считали весьма удобным, представляло собой жалкую каморку. Обстановку составляли большой сундук, стоявший посреди комнаты, ибо он служил еще и столом, скамья из соснового дерева и две табуретки, одна из которых была трехногой.
В углу рядышком на полу лежали три тюфяка. Одеяла наличествовали, простыни же блистали своим отсутствием. Был здесь и большой камин, служивший украшением комнаты, поскольку огонь в нем никогда не разводили.
Наконец, и это было настоящим чудом, в этой конуре имелись два слуховых окна, выходивших в сторону парижских окрестностей. С высоты своей «голубятни» они видели как на ладони покрытые дерном земляные валы и рвы, вдоль которых тянулись сады, огороды и площадки для игр. Немного дальше находился квартал Вильнев-сюр-Гравуа, частично разрушенный артиллерией короля, когда тот осаждал свой город, и по-прежнему лежавший в руинах. Дальше — болота, фруктовые сады, поля, мельницы, весело взмахивающие крыльями. Сельский пейзаж, одним словом — в ту пору цветущий и благоуханный. Подлинная панорама
Придя к себе, они разложили провиант на сундуке-столе. С тех пор, как они поужинали, прошло не больше двух часов. Но только что им пришлось пережить одно из сильнейших потрясений в своей жизни. А волнение, как известно, действует разрушительно. Им казалось, что желудки у них пусты настолько, что заполнить их не удастся никогда. Рассевшись, они принялись уписывать съестное с такой жадностью, будто не ели с предыдущего дня. Одновременно они держали совет.
Из общих наблюдений вытекало, что Жеан все-таки заболел. Каркань, который едва не угодил в свое время в монахи и получил некоторое образование, дошел даже до утверждения, что Жеан одержим каким-то злым демоном, поклявшимся уничтожить его. Каркань полагал, что для изгнания беса следовало бы заказать несколько проповедей. Всем троим эта идея показалась настолько удачной, что они тут же собрали необходимую сумму.
— А что до нас, разве мы не были всегда честными парнями, черт побери?
— Это можно доказать. Кто-нибудь когда-нибудь посмел сказать в нашем присутствии, что мы — воры?.. Ведь нет же, верно?.. Так в чем же дело?..
Следует заметить, что им не приходило в голову уклониться от требований своего вожака и приняться за старое. Они дали слово и посчитали бы себя бесчестными, нарушив его. Они вполне искренне строили планы честной жизни, поскольку этого захотел Жеан.
Это занятие естественно подвело их к тому, чтобы подсчитать свои финансы. Выяснилось, что они имеют примерно четыреста ливров. Сумма внушительная.
Но это было не все. Они располагали кое-какими драгоценностями, отнятыми у Кончини. Следовало их продать. Товар тянул на две тысячи восемьсот ливров. Этого могло бы хватить на целый год безбедной жизни. Но…
У Гренгая была сестра — Перетта-милашка, о которой мы уже упоминали. Свое прозвище она вполне заслужила, ибо действительно была очень хороша собой. И вот эта девушка, дочь проститутки и бандита, воспитанная Бог знает кем, решилась вести честную жизнь, зарабатывая не развратом, а трудом.
Хрупкая и изящная, она выполняла тяжелую работу прачки. С редким мужеством и необыкновенной волей она сохраняла целомудрие, чистоту и скромность, какими не блистали и дочери состоятельных горожан. Даже любовника у нее не было.
Хотя один поклонник все-таки имелся: это был Каркань, глубоко и искренне полюбивший девушку. И что же сделал этот бродяга, шальной малый, забияка, головорез, браво, бандит, влюбившись в чистую девочку? Он пошел к Гренгаю, как к главе семьи, и с простосердечным почтением попросил у того руки его сестры. Мы уже говорили, что Каркань считался простаком. Теперь вы можете убедиться, что это была истинная правда.
Гренгай передал девушке предложение своего друга и принялся всячески его расхваливать. Но к его огромному удивлению и к большому расстройству Карканя, Перетта решительно отвергла предложенную ей партию. Она еще не чувствует готовности к супружеству, таков был ее ответ. Не теряя присутствия духа, Гренгай настойчиво повторял свои попытки. После упорного сопротивления Перетта в конце концов заявила, что решит через несколько лет.
Влюбленному пришлось довольствоваться этим расплывчатым обещанием. В глубине души (ибо все влюбленные отличаются стойкостью) он считал себя женихом девушки. Возможно, он слишком забегал вперед. Впрочем, как ни глубока была эта любовь, она нисколько не мешала Карканю хорошо пить, хорошо есть и отлично спать — одним словом, вести беспутное существование. Он полагал, что еще придет время остепениться, когда их с Переттой соединят узы законного брака. Прав ли он был? Это не наше дело.