Сын шевалье
Шрифт:
Сюлли, взглянув на него, понимающе и одобрительно кивнул.
— Я вижу, вы отдаете мне справедливость, — продолжал Саэтта. — Так вот, монсеньор, именно я, не дурак и не трус, говорю вам: «Будьте осторожны, монсеньор! Если вы не помешаете ему, то бандит, которого вы презираете, обведет вас, ловкого дипломата, вокруг пальца, и вашего могущества министра не хватит, чтобы остановить его. Он не побоится вашего начальника полиции с его лучниками; разобьет ваших солдат, если вы пошлете их против него… И в довершение ко всему, он утащит прямо у вас из под носа этот знаменитый клад, так что вы и глазом не успеете моргнуть. «
— Кто же это такой, черт возьми? — воскликнул удивленный Сюлли. — Какой-нибудь страшный главарь шайки?
— Это человек, который никогда и ни перед чем не отступает, — сказал Саэтта, пожав плечами. — И если вы не примете необходимые меры, то, протянув руку за кладом, найдете только сундук, а миллионов и след простынет.
Сюлли взял чистый листок бумаги.
— Ну хорошо, — сказал он спокойно, — благодарю за предостережение. Если все так, как вы говорите, то это и впрямь важно. Как зовут этого головореза?
— Жеан Храбрый, — холодно произнес Саэтта.
Сюлли записал имя.
— Где его можно найти? — осведомился он.
— Его мансарда находится на улице Арбр-Сек, как раз напротив тупика Курбатон.
Сюлли записал адрес рядом с именем и сурово произнес:
— Отныне эти миллионы принадлежат королю. Всякий, кто вздумает посягнуть на них, окажется в руках палача. К вашему Жеану Храброму это относится в первую очередь. Пусть только появится у Монмартрского аббатства и заверяю вас, его подвигам будет положен конец. Сегодня вечером он будет арестован, и я сам допрошу его.
Саэтта опустил голову, чтобы скрыть радость. Мысленно он ликовал:
«На этот раз с сыном Фаусты покончено!.. Что до синьоры Леоноры, то пусть она сама разбирается с господином де Сюлли. Тем хуже для нее… Я не хочу, чтобы Кончини лишил меня возможности отомстить, которой я дожидался двадцать лет!..»
А вслух фехтмейстер сказал безразличным тоном:
— Как угодно, монсеньор.
Сюлли пристально посмотрел на него.
— Это все, что вы хотели мне сообщить? — холодно спросил он, потянувшись за молоточком.
— Все, монсеньор, — ответил Саэтта, поклонившись в последний раз, и вышел своим пружинистым легким шагом.
Сюлли с молоточком в руке рассеянно посмотрел ему вслед и прошептал:
— По-моему, этот негодяй смертельно ненавидит человека, на которого донес!
Он на мгновение задумался, и на лице его появилось выражение досады, а затем продолжил:
— Возможно, это тоже бандит, завидующий подвигам своего собрата? И так ли уж опасен в действительности этот Жеан Храбрый?
Он вновь задумался и, наконец, принял решение.
— Опасен он или нет, но мой долг — принять меры предосторожности. И я это сделаю сегодня же.
С этими словами Сюлли ударил молотком по гонгу, приглашая следующего из тех, кто ожидал аудиенции.
Пардальян не пропустил ни слова из этого диалога. Когда он понял, что разговор близится к концу — то есть после решения Сюлли самому допросить Жеана — Пардальян покинул дворец и направился к набережной Селестэн, чтобы вести наблюдение оттуда.
Между стеной, окружавшей Арсенал, и Сеной, вдоль берега, засаженного деревьями, тянулась длинная узкая полоса земли. Это было место игры в мяч. Как раз сейчас несколько игроков упражнялись здесь в сноровке.
Пардальян задержался неподалеку, сделав вид, будто внимательно следит за ходом игры. На самом же деле он не сводил глаз с ворот Арсенала. Впрочем, ждать ему пришлось недолго.
Саэтта вышел из здания и свернул направо, направляясь к улице Сент-Антуан. Пардальян мгновенно потерял интерес к игре в мяч и двинулся следом за итальянцем.
У шевалье пока не было никакого плана: он задержался у Арсенала лишь потому, что решил узнать, где живет этот Гвидо Лупини, дабы потом его легко можно было бы найти. На ходу Пардальян размышлял вот о чем:
— Ну, если так пойдет и дальше, то все люди с именем и положением ринутся к часовне Мученика в надежде завладеть этим знаменитым сокровищем. Черт возьми! Схватка начинается: вот уже и Кончини вступил в борьбу с королем!.. Однако охотники перегрызутся между собой… чтобы в конце концов испытать жестокое разочарование. Я изнываю от скуки, так что этого зрелища я не пропущу… Сдается мне, оно будет довольно интересным, и скоро произойдет много неожиданного. Это меня очень развлечет.
Рассуждая сам с собой, он не выпускал из виду Саэтту, а в какой-то момент вдруг прибавил шагу, будто решил догнать итальянца… быть может, ему захотелось объясниться с Саэттой немедленно. Но он тут же передумал и замедлил шаг, позволив шедшему впереди мирно продолжать свой путь и вновь принявшись рассуждать:
— Тем не менее вот уже второй человек обвиняет Жеана Храброго в намерении завладеть этими миллионами. Неужели этот юноша…
Он пожал плечами и добавил:
— Честное слово, я становлюсь глупым и злым! Разве не ясно, что все это — только мерзкая клевета. Однако в какой переплет попал этот молодец! К счастью, он достаточно силен, чтобы защитить себя… А я ему немного помогу, черт возьми!
И он с усмешкой закончил:
— Я искал развлечения? Так вот оно. И комедия, и драма — все перемешано. Мне остается только выбирать.
Саэтта жил на улице Пти-Трюандри. Напротив его дома находился колодец, который называли «Источником Любви» и о котором было сложено немало легенд. Итак, дом этот было легко запомнить. Кроме того, он находился в двух шагах от улицы Сен-Дени, где жил сам Пардальян.
Флорентиец вошел к себе, так и не догадавшись, что за ним кто-то следит. Пардальян выждал некоторое время, дабы убедиться, что тот действительно живет в этом доме, а затем спокойно отправился в «Паспарту».
Он рассчитывал найти там Жеана, но юноши в гостинице не было. Тогда шевалье двинулся на улицу Арбр-Сек. Дверь мансарды была открыта, но Жеан отсутствовал.