Сын вождя
Шрифт:
Сигрун вздрогнула, потому что со своего места не видела, чтобы кто-то проходил мимо окна.
Она подобрала лежавший неподалеку нож, подошла к двери и приоткрыла ее.
— Кто здесь? — спросила она немного резче, чем хотела, и услышала тихий голос:
— Сигрун… Это я…
Невысокую фигуру, скрывавшуюся в тени, полностью укрыл волчий плащ, потому Сигрун и не сразу удалось разобрать, кто с ней говорит.
— Кадан… — шепотом произнесла она.
— Сигрун, позволь мне с тобой поговорить.
Сигрун удобнее
— Что ты делаешь здесь?
— Позволь мне войти, я расскажу.
Сигрун колебалась еще секунду, а затем все-таки открыла дверь.
— Ну, — сказала она, когда Кадан оказался внутри и откинул капюшон.
Кадан закусил губу, тоже раздумывая, с чего начать.
— Сигрун, меня беспокоит Рун.
— А ты беспокоишь его, — не сдержалась Сигрун и тут же прикусила язык.
— Ты все знаешь? — вскинулся Кадан.
— Не все, — хмуро произнесла она и, подойдя к печи, налила из кувшина молока. Сделала глоток. — Не знаю, что за магия таится в твоих руках, что ты приворожил и Льефа, и его.
В глазах Кадана блеснул огонек.
— Сигрун, я научу тебя. А ты научи меня своей.
Сигрун прищурилась и с подозрением спросила:
— Что?
— У нас ведь с тобой один интерес. Мы не хотим, чтобы Рун натворил бед. И мы оба хотим…
— Замолчи, — оборвала она его и покраснела. — Что ты можешь рассказать мне, галл?
— Сначала ты.
Сигрун недовольно поджала губы.
— Хорошо, — сказала она наконец, — что ты хочешь знать?
— Расскажи мне о знаках, которые нужно чертить на камне, на дереве или на земле.
— Зачем?
— Я хочу знать, какие из них могут принести мне вред.
Сигрун побарабанила пальцами по поверхности печи.
— Есть разные виды рун, — сказала наконец она. — Футарк — старинные руны, только они и пригодны для тайной магии. Их используют, чтобы писать на могильных и памятных камнях, скалах, копьях, мечах, брактеатах, фибулах… Заговоры обычно очень коротки и состоят всего из нескольких слов, а иногда — из одного. По счету рун двадцать четыре, и они пишутся отвесными и косыми черточками.
Кадан кивнул.
Сигрун подошла к сундуку, достала из него дощечку, но не спешила резать по ней.
— В футарк входит три анта, — продолжила она. — Каждый из антов стоит из восьми рун и носит имя одного из богов: Фрейи, Хеймдаля и Тора.
Сигрун потянула за цепочку на шее и продемонстрировала Кадану брактеат, на котором по внешнему кругу бежали, извиваясь, все двадцать четыре руны.
— Всякая из рун имеет свое магическое имя, — продолжила она, — фену, урурр, зырисар… — так она перечислила их все. — Каждая руна имеет определенное значение, которое служит путеводной звездой, когда мы задаем вопрос.
Сигрун извлекла из сундука мешочек и высыпала
— Мы вырезаем их на оружии и амулетах. Так, если увидишь на клинке слова лук, счастье, оберегать — то это предметы, созданные чтобы охранять. Если же увидишь знаки Беды и Болезни — жди беду.
Кадан благодарно кивнул.
— Это все, что я хотел знать, — сказал он.
— Теперь твоя часть. Что ты хотел мне дать?
— Я знаю рецепт… — произнес Кадан, помешкав. — В ночь, когда луна будет нарастать, выйди в сад. Собери василек, мак и полынь. Сожги мак и полынь на огне, и замешай с васильком и резедой. Добавь каплю крови и все время повторяй имя того, кому будешь его подавать. Затем подмешай зелье в еду.
Сигрун, прищурившись, смотрела на него.
— А если он кого-то уже любит, подействует ли зелье?
— Сигрун, он не любит никого…
— И все же. Есть зелье, чтобы его отворотить?
Кадан помялся.
— Да, — и он произнес еще один рецепт.
ГЛАВА 13. Закон
Все следующие дни Льеф был занят на строительстве кораблей: он пристально следил, чтобы каждая доска и каждая веточка подходили для той части корабля, которую строили в этот день.
— Море — капризный бог, — говорил он.
Кадан же большую часть времени оставался один: заняться ему у причала было абсолютно нечем, и хотя в первые дни Льеф брал его с собой, Кадан, стоя у него за спиной, изнывал от тоски.
Наблюдать за тем, как загорелые руки Льефа поднимают доски, как подносят их к внимательным глазам и затем откладывают в сторону, было приятно — но быстро надоедало.
Когда однажды утром Льеф отпустил его пройтись по окрестностям, Кадан ненадолго ожил. Все было ново и интересно ему — контуры синеватых гор вдали и лежащая на них пелена облаков, извилистое русло реки, убегающее до самого горизонта… Незнакомые травы, кое-где уже начавшие проклевываться из-под снега.
Он бродил по усадьбе, поднимался на смотровые башни и совсем не чувствовал себя рабом — пока однажды, опустив взгляд, не увидел мощную фигуру Руна, высившуюся в тени. Рун наблюдал за ним.
Кадан, стоявший на смотровой вышке, сразу расхотел спускаться вниз.
Он стоял и делал вид, что смотрит на горизонт, пока, бросив на Руна косой взгляд, не заметил, что тот вышел немного на свет, так что теперь можно было разглядеть холодный блеск его глаз и злую улыбку, игравшую на губах.
Кадан стиснул зубы и сжал кулаки. Прочертил в воздухе пальцами один из тех знаков, что показала ему Сигрун. Сам Кадан не очень-то верил в чужеземное колдовство, но знал главное правило магии: она действует на того, кто верит в нее. А Рун верил.