Сын вождя

Нэйса Соот'Хэссе

Впрочем, спускаться вниз он по-прежнему не спешил — и решился, только когда стал меняться караул. Довольно много воинов скопилось вокруг смотровой вышки, и Кадан, проскользнув мимо них, торопливо направился домой.

Вечером он попросил у Льефа нож.

— Зачем? — сурово поинтересовался тот.

— Вдруг… на меня нападут?

— Кто может напасть на тебя здесь, в чертоге конунга?

Кадан молчал. Он понимал, что не получит ножа, если скажет, что противник его — Рун.

— Ты — раб. У раба не должно быть ножа.

Кадан поджал губы и отвернулся.

Льеф

обнял его со спины.

— Ты должен понять меня.

— Я понимаю, — Кадан склонил голову и подумал, что нож можно стащить на кухне. Но что потом? Пользоваться оружием он толком не умел, да и Рун все равно был намного крупнее его.

— Я мало тебе дал? — спросил Льеф тем временем.

— Нет… — Кадан вздохнул и, обернувшись к нему, погладил по щеке, — очень много, Льеф. Я не обижен на тебя.

Это была ложь, но Кадан в самом деле понимал, что Льеф прав.

С того дня он старался избегать безлюдных мест, но еще несколько раз видел Руна вдалеке. Так же зимой следил за ним Льеф. Но от взгляда Льефа становилось тепло, а от взгляда Руна холодок пробегал по спине. Улучив момент, Кадан поймал этот взгляд и демонстративно прочертил в воздухе руну, призванную наслать болезнь — однако злая улыбка стала только шире, а самому Кадану стало еще холодней.

Но через несколько дней ему пришлось свидеться с Руном еще раз.

День уже подходил к концу, и Кадан с нетерпением ждал, когда же вернется Льеф. До ужина оставался час, но перед тем, как сесть за стол, они старались немного времени провести вдвоем. Иногда поднимались на те же вышки, где днем Кадан стоял один, и Кадан показывал Льефу те места, которые особенно понравились ему, а Льеф рассказывал, как проходит строительство кораблей. Кадан теперь из всех обязанностей раба выполнял только одну: приносил Льефу еду по утрам и напитки по вечерам. Еще он помогал тому следить за волосами и бородой, но это было не столько обязанностью, сколько игрой. Внимательно глядя Льефу в глаза, Кадан расчесывал его гребнем, а затем то же самое делал со спины. Пару раз он помогал ему отмывать волосы в холодной воде — а Льеф помогал ему. И в бане Кадан тоже исполнял обязанности слуги — здесь ему разрешалось гладить и ласкать Льефа у всех на виду, и только Льеф жалел, что нельзя делать наоборот.

Кадан мог бы и совсем позабыть, что оказался рабом, если бы не Рун, пристально следивший за ним, так что Кадан начинал бояться оставаться один.

Позади главного дома у самого частокола располагались отхожие места, и в тот час Кадан направился туда. Он приготовился к тому, что обычно делают в таких местах, чуть приспустил штаны и тут же обнаружил, что грубые руки схватили его и рванули назад.

Кадан вскрикнул, а в следующую секунду рот его зажала ладонь, и Рун прижал юношу щекой к стене.

Свободная рука северянина зашарила по его ягодицам, и Кадан понял, что к глазам подступают непрошенные слезы.

— Пусти, — выдохнул он в ладонь противника, но получилось лишь неразборчивое мычание. Главное его оружие — слова — было теперь недоступно для него.

— Твоя поганая магия не возьмет меня, галл, — с усмешкой прошипел

Рун над его ухом, — другое колдовство защищает меня.

Рука его продолжала шарить по ягодицам Кадана, но никак не могла забраться между них, потому что мышцы были напряжены.

Рун отвесил Кадану увесистый шлепок. Тот вскрикнул и от неожиданности расслабился ненадолго, так что Рун смог просунуть пальцы внутрь и даже ощупать сжатое кольцо.

— У Льефа такой маленький? — прошептал он. — Или он плохо старается для тебя? Ну ничего, сейчас ты почувствуешь настоящего северянина внутри себя.

Ануса Кадана коснулся горячий член, и слезы потекли по щекам. Он закрыл глаза, а в следующую секунду раздался гортанный выкрик, и Кадан рухнул в грязь. Торопливо развернувшись, он, впрочем, обнаружил, что Руну пришлось хуже — тот угодил в саму выгребную яму, а Льеф стоял над ним, держа наготове меч.

— Ты сын конунга, — сухо произнес Льеф, — но даже ты не смеешь заниматься воровством. Если хочешь того, что предназначено мне судьбой — подойди и отбери. Понял меня?

— Льеф, да брось. Я не испорчу его.

— Ты сошел с ума, — Льеф повысил голос. — Рун, не навлекай на себя позор.

— Ты думаешь, ему впервой? — зло поинтересовался Рун. — Спроси у него сам. Кажется, со мной он был более честен, чем с тобой.

Льеф медленно развернулся, и взгляд его упал на Кадана. В глазах галла появился страх.

— Льеф… — прошептал тот внезапно осипшим голосом.

— Он же пользуется тобой, Льеф.

Льеф поймал плечо Кадана и вздернул того на ноги.

— Прикройся, — приказал он и снова посмотрел на Руна. — Это не объясняет того, Рун, что ты хотел забрать мое. Тайно. Как будто ты ночной вор, а не мой брат. Замолчи, — оборвал его Льеф, заметив, что Рун собирается что-то сказать. — Я не прошу тебя виниться передо мной. Но больше не делай так.

Рун молчал. Он мог бы спросить: "А то что?" — но знал, что в этом нет смысла. Рун хорошо разбирался в людях и хорошо видел в глазах Льефа, что тогда произойдет — их будет судить Один, а не тинг.

— Льеф, — повторил Кадан в очередной раз, пытаясь поспеть следом за северянином, но тот шагал вперед, удерживая его за запястье так, что руку пронзала боль, и не собирался замедлять ход. — Льеф, ну постой. Я хочу объяснить.

— Нечего объяснять, — Льеф втолкнул его в комнату и затворил за собой дверь. Кадан тяжело дышал.

— Льеф, не было ничего.

Льеф не слышал его.

— Мне следовало понять, Кадан. Ты слишком ласков был. Слишком готов на все. Ты знал о мужчинах куда больше меня.

— Нет.

— Это не имеет значения. Теперь ты мой. И никто больше не должен касаться тебя.

Но Льеф не подошел и не обнял его, и они продолжали стоять и смотреть друг на друга.

— Но это имеет значение, Льеф, — тихо сказал Кадан и шагнул к воину, но тот отступил назад. — Тебе больно от того, что он сказал. И от того, что я не совсем твой.

Льеф стиснул зубы и молчал.

— Но все это не так. Были те, кто добивался меня. Это все, что я сказал Руну. Но я никогда не хотел, чтобы они касались меня.