Сыновья человека с каменным сердцем

Йокаи Мор

Мать младенца сидит в ногах колыбели в плетеном тростниковом кресле. Ее мечтательный взгляд устремлен куда-то вдаль. На ней обшитый белыми кружевами капот, перехваченный в талии широкой голубой лентой. Волосы небрежно рассыпались по плечам и груди, вперемешку с распустившимися шелковыми завязками кружевного чепчика.

Напротив женщины сидит за мольбертом молодой человек и пишет маслом ее портрет.

В противоположном конце веранды возится с огромным ньюфаундлендом трехлетний мальчуган. Он хочет во что бы то ни стало заставить, добродушного пса служить себе лошадкой.

Женщина

и двое детей – это семья Эдена Барадлаи, а юноша – его младший брат Енё Барадлаи.

Молодая женщина, пожалуй, могла бы дойти до умоисступления, не будь рядом с нею Енё.

Вечно, неотступно думать о том, что муж ее ходит рядом со смертью, не иметь о нем неделями никаких вестей. И при этом мысленно рисовать себе грозящие ему на каждом шагу опасности!

Да, великое счастье, что с нею Енё. Он, как никто, умеет успокаивать ее, на любой ее тревожный вопрос у него всегда готов ответ. Он способен даже читать ее не высказанные вслух мысли. Время от времени Енё уезжает в соседний город и привозит оттуда хорошие новости. Только вот достоверны ли они?

Енё недоволен портретом. А ведь он пишет его с таким старанием. У него незаурядный дар художника. Он непременно поедет в Рим и выучится там искусству живописи. Родные одобряют его планы.

Но портрет невестки ему никак не удается. Чего-то в нем не хватает. Все черты схвачены как будто верно, а в целом сходства не получилось.

– Бела, племянничек, поди-ка сюда!

Мальчик оставляет собаку и подходит к Енё.

– Взгляни, Белушка, на эту картину и скажи, кто здесь нарисован?

Мальчик пристально уставился большими голубыми глазами на портрет:

– Какая-то красивая тетя.

– Разве ты не узнаешь свою маму?

– Мама совсем не такая.

И мальчик снова возвращается к собаке.

Аранка пытается утешить Енё:

– Портрет хорош. Он прекрасно написан.

– А я знаю, что плохо. И в этом – твоя вина. Когда ты мне позируешь, то думаешь только об одном: какой еще опасности подвергается сейчас Эден! А я не хочу, чтобы это выражение было запечатлено на портрете. Мы ведь собираемся преподнести Эдену сюрприз. Нельзя же тебе выглядеть на этом портрете печальной и озабоченной.

– Но как я могу быть иной?

– Ведь ты знаешь, что с Эденом не случилось никакой беды. А в дальнейшем и подавно ничего не случится. Они победят.

– Это говоришь ты.

– А разве ты мне не веришь?

– Но откуда это тебе известно?

– От матери.

– А матушка откуда знает?

– Ей сообщает Эден.

– Но почему он не пишет мне?

– Уж не собираешься ли ты ревновать его к матушке?

– О, что ты говоришь! Но если бы ты хоть разок показал мне какое-нибудь его письмо…

На сей раз Енё поставлен в тупик.

Помилуй, да что это тебе даст? Ты думаешь, письма, пересылаемые через вражескую территорию, пишутся так, чтобы их мог прочесть всякий кому захочется? Нет, они составляются по условной азбуке.

– Хорошо, допустим. Но если я даже и не смогу разобрать эту тайнопись, я хотя бы посмотрю на дорогой почерк. Жестоко с вашей стороны даже не показывать мне его письма, раз уж мне не дано

понять их смысл.

Эти слова привели Енё в полное замешательство.

– Ха-ха-ха! – рассмеялся он. – Ты, верно, думаешь, что тайнопись состоит из обычных букв и по ним можно узнать почерк? Погоди, я сейчас тебя познакомлю с нашей условной азбукой, при помощи которой мы переписываемся между собой, когда держим что-то в секрете. Вся она состоит из прямых черточек в различных сочетаниях.

И он изобразил на обрывке бумаги эту условную азбуку:

– Кроме того, не воображай, что все это принято изображать на бумаге. Ни в коем случае. Слова, которые мы хотим сообщить друг другу, мы вышиваем крестом на носовом платке. Любой может взять его в руки, но что он там поймет? А знающий секрет с помощью лупы легко прочитает на белом платочке нужное сообщение. Вот и суди, как смогла бы ты по этим прямым палочкам узнать почерк Эдена?

Слова Енё несказанно обрадовали Аранку.

– О, я, не откладывая ни на минуту, начну изучать эту азбуку. И стану потом переписываться с Эденом. Постой-ка!..

Схватив карандаш, она на клочке бумаги тут же принялась составлять сочетания из условных букв.

– Взгляни, сумеешь ты это прочесть?

Енё без труда разобрал придуманный им самим шифр:

– «Дорогой Эден, я люблю тебя».

Убедившись, что Енё разгадал написанное, Аранка расцвела улыбкой. Но ее юное лицо просияло лишь на миг и снова сделалось печальным. То была мимолетная улыбка погруженного в гипнотический сон человека, которому кажется, что он видит кого-то из близких, с кем давно разлучен. Загоревшиеся глаза Аранки все так же были устремлены к горизонту.

Енё отложил в сторону кисть и подумал:

«Нет, эту улыбку я запечатлевать на холсте не стану!»

Но ему по крайней мере удалось заинтересовать молодую женщину своей тайной азбукой, немного отвлечь от горестных мыслей, и она хоть ненадолго перестанет терзаться тревожными мыслями:

«Какие вести от Эдена?»

«Когда он к нам вернется?»

«Что пишут газеты? Ведь опять происходило сражение? Участвовал ли в нем Эден?»

«Не ранен ли он? Не взяли ли его в плен?»

«Отчего не видно нашей матушки?»

«Почему мы не едем туда, где могли бы оказаться ближе к Эдену?»

«Где отец, которого я не видела уже много месяцев?»

На все эти вопросы Енё приходилось придумывать тысячи самых разнообразных ответов: что, мол, весточку с той стороны Тисы получить трудно; что Эден даже близко не подходит к зоне огня; что в скором времени он вернется домой; а газеты нельзя получить потому, что не развозится почта; те же из них, которые все же доходят, доставляются из Дебрецена и в них нет никаких сообщений, кроме как о дебатах в Государственном собрании да о событиях в Калифорнии; что на матушку свалились все заботы по хозяйству, и у нее нет времени сюда приехать.