Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Однако, несмотря на все эти пышные приготовления, милейший Зебулон не только обманулся в своих собственных ожиданиях, но и обманул окружающих.
Эден Барадлаи действительно появился точно в одиннадцать часов утра, как он сообщил накануне в своем письме. Но прибыл он в простой крестьянской телеге, без какого-либо намека на мягкое сиденье; на нём была короткая бекеша и охотничьи сапоги с высокими голенищами и шпорами, а на телеге лежала небрежно брошенная расшитая овечья шуба, какие обычно носят чабаны.
Больше всего удивило Зебулона, что на спине
Ах, как обрадовался Зебулон приезду дорогого гостя! С каким рвением отдавал он приказание челяди – куда сносить с подводы багаж его высокоблагородия, где привязать лошадей, какой им задать корм. А сам Эден пытался между тем втолковать ему, что все должно оставаться на месте, ибо им немедля предстоит двигаться дальше.
– Ехать тотчас же? – вопрошал ошеломленный Зебулон. – Куда же?
– Войдём в дом, там расскажу.
Зебулон все еще продолжал тешить себя мыслью, что Эден, по всей вероятности, шутит.
– Ты что ж это, милый друг? Хочешь так, сразу тронуться в путь? – спросил он, когда оба вошли в курительную. (Депутаты Государственного собрания обычно обращаются друг к другу ни «ты».)
– Вот именно. И ты тоже поедешь со мной. Ночью я получил извещение от главнокомандующего: все отряды, располагающие экипировкой и вооружением, должны в спешном порядке двинуться по направлению к Кошице. Провиант для войск нужно направлять по тому же маршруту. Дело не терпит отлагательства, Я еще ночью отдал распоряжение остальным правительственным комиссарам относительно места, где они должны к нам присоединиться. Твой же дом оказался по дороге, вот я к завернул к тебе лично.
– Так ты пожаловал сюда только за этим?
– Только за этим?… Друг мой, Зебулон, у меня еще не бывало более важной причины для поездки! Армию стягивают в один район, и нам следует позаботиться, чтобы в каждом населенном пункте для нее было приготовлено все необходимое. А то ее побьет не противник, а плохое снабжение. Так что собирайся немедленно. Находящаяся в твоем ведении бригада нынче же вечером должна расположиться лагерем в центре комитата, и нам к тому времени надо уже быть на месте.
– Ведь это же добрых шесть миль!
– Потому-то я и тороплю тебя.
– Да, но пообедай с нами.
– Тогда нам к вечеру не добраться до места.
– Как же так! Жена и дочери так тебя ждали, думали, ты у нас погостишь.
– Надеюсь воспользоваться этой честью в другой раз. А сейчас нельзя терять ни минуты.
– Ах, до чего ты суровый человек, мой милый друг.
– Пойми же наконец, мы ведь отправляемся не на охоту, а выступаем в поход.
Признаться, эта мысль только теперь пришла в голову Зебулону. До сих пор он надеялся, что дальше небольшой военной демонстрации дело не зайдет. И он сможет взирать на все происходящее издали. Лишь сейчас он задумался над тем, к каким неприятным последствиям может привести человека то, что он взял да и нацепил саблю на свою венгерку василькового цвета.
Дело-то и впрямь поворачивается всерьез…
Ему вдруг показалось, что в курительной
– Ты не печь заставляй топить, – заметил ему Эден, – а быстро собери отчетность. Да захвати с собой кассу. Положи в торбу пару белья, – брать большую поклажу мы не можем. Нацепи саблю, сунь в карман пистолет и возьми добротную овчинную шубу. Может статься, нам не раз придется кочевать прямо в поле, на траве.
Эти речи не показались Зебулону ободряющими и не переполнили его душу восторгом. Он подыскивал различные предлоги, как бы продлить минуты сладостного пребывания дома.
– Раз уж надо отправляться в поход, пойду позабочусь хотя бы о самом скромном запасе провизии. Надо сказать моим девицам…
– Ты же продовольственный комиссар! На тебе лежит ответственность за пропитание четырех тысяч человек. О них-то ты позаботился?
– А как же иначе!
– В таком случае, где будут есть солдаты, там будем есть и мы.
– Так-то оно так. Но им же дадут солдатский хлеб да водку.
– Значит, и у нас будет то же самое. Ведь не можем мы есть белый хлеб, когда наши люди довольствуются черным!
Однако подобные доводы никак не умещались в голове Зебулона. Да и как быть с женой?
– Вроде не мешало бы попрощаться с семьей?
– Что ж, прощайся. Только побыстрее.
– Легко сказать «прощайся»! А что им сказать? Просто не знаю, что делать.
– Что делать? Скажи родным, что отправляешься на войну и тебя там, чего доброго, застрелят или зарубят. А то и вовсе ничего не говори, поедем, и все тут. Можно выбрать и что-нибудь среднее. Поступай как знаешь, но через пять минут мы должны быть уже в пути!
Зебулон только горестно вздохнул. Ему, видно, вовсе не хотелось идти прощаться. Он все прикидывал в уме и никак не мог решить, что страшнее: попасть в руки неприятеля или предстать пред грозные очи госпожи Анны и объявить ей, что званый обед пропал и надо идти на войну. В конце концов он все-таки предпочел Шлика [65] и решил без всякого напутствия двинуться в дорогу вместе со своим непреклонным другом – гостем, которого так и не сумел уговорить отведать хотя бы стаканчик сливянки.
65
Генерал австрийской императорской армии.
Уже ступив одной ногой на подножку подводы, он все же не утерпел и спросил служанку, несшую за ним саквояж, в который он кое-как запихал свои вещи:
– Послушай, Бориш, где сейчас барышни?
– Одна стряпает на кухне. Вторая наряжает третью, А четвертая горячими щипцами завивает пятую.
– А что делает матушка-барыня?
– Ее затягивают в новомодный корсет.
– Ну, ладно. Скажи ей, чтобы нас не ждали ни к обеду, ни к ужину. Когда вернусь, тогда и буду дома.
Зебулон так и не рискнул ни разу оглянуться, когда подвода, грохоча, выкатила со двора усадьбы.