Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
К вечеру на небе засветил щербатый месяц. Рихард решил воспользоваться этим серебристым задумчивым светом, чтобы идти дальше. Ведь самые тяжелые испытания были еще впереди. Он двинулся вслед за проводником.
Дорога шла круто вверх. Сосковые леса редели. Их место заступил можжевельник; густые заросли его мало-помалу сменились редкими кустарниками, и наконец у самой вершины можжевельник совсем прижался к земле и пополз, как карликовая ежевика, по камням, перемежаясь с черникой.
Наутро они достигли высоты, где росла одна лишь брусника, которую гусары рвали гроздьями. Красные и синие ягоды, только начавшие созревать, послужили солдатам сланным завтраком.
Рассвет в горах был в тот день не так прекрасен, как накануне. Вершины окутал туман, солнце тускло просвечивало сквозь фиолетовую дымку.
Проводник сказал, что близится буран.
Макушка горы постепенно лысела, на ней уже не было зелени Даже трава не росла на этой высоте, и только коричнево-серый лишайник лепился в расщелинах скал. По этому горному гребню отряд пробирался весь день. Не только человек, но и птица не залетала в зги края: то была поистине страна смерти, покрытая. могильными камнями!
Высившиеся перед гусарами вершины гор по мера продвижения отряда грозно вздымали остроконечные пики.
Нигде, насколько хватало глаз, не видно было следов жилья, ни един дымок не поднимался из долины, нигде не позвякивал колокольчик овечьего вожака, не слышно было ни пастушьего рожка, ни выстрела охотника. Здесь обитали одни лишь облака.
Хозяев нет дома, и это большая удача. Облака сейчас греются на солнце, либо расцвечивают радугой морскую волну, либо мирно спят в какой-нибудь долине. Но они вот-вот вернутся и застанут в своем царстве незваных гостей, дерзких пришельцев! И тогда – горе безумцам! Облака не терпят, когда к ним вторгаются посторонние!
К полудню, когда гусары уже начали спуск с горного кряжа в седловину, отделявшую его от соседней горы, какая-то бесформенная туманная масса, похожая на неуклюжего белого исполина, стала подниматься из бездны, словно собираясь совершить прогулку на горные вершины.
– Если это облако нас накроет, придется долго отдыхать, – сказал проводник Рихарду. – Может, успеем спуститься в долину, там хоть кустарником разживемся для костра.
Белое чудовище разрасталось, ширилось и через несколько минут окутало весь отряд.
Хозяин вернулся в свой дом и грозно спросил у пришельцев: «Что вам нужно в моих владениях?»
И по его приказу все остановились: никто не видел перед собой ни зги.
Проводник сказал, что он попытается пройти вперед, шагов на сто, и если ему это удастся, он крикнет, чтобы следовали за ним.
Отряд остался на месте. Морозное дыхание страшного облака мгновенно покрыло инеем и коней и людей, посеребрило гусарские усы.
Около четверти часа ждали сигнала проводника. Но его и след простыл. Тогда Рихард на собственный страх и риск отправился на поиски проводника, непрерывно окликая его. Ответа не было.
По-видимому, пастух сбежал. Он не хотел погибать вместе с солдатами и предоставил их самим себе.
Гусары были брошены на произвол судьбы в царстве тумана и снегов; их окружал полный мрак, в котором ничего нельзя было различить; их мучил голод и холод, томила жажда.
Но никто не роптал.
– За мной! – скомандовал Рихард и вслепую повел отряд по крутому спуску. Гусары спешились и, ведя коней в поводу, двинулись за ним.
Туман стоял и в седловине. Однако после нескольких часов сопряженного со смертельной опасностью спуска отряд наконец вышел к склону горы, густо поросшему кустарником.
– Здесь и заночуем. Разжечь костры!
Ночь не заставила себя долго ждать. Возможно, в долине солнце еще не зашло, но в стране облаков уже стемнело.
Хорошо, что можно развести огонь: по крайней мере отряд не замерзнет.
Коней привязали друг к другу; и сегодня придется им обойтись без корма, ведь и хозяева тоже лягут голодными.
Может быть, именно в этот час, далеко-далеко отсюда, говорила госпожа Барадлаи своему младшему сыну памятные слова: «Твой брат пробирается через Карпаты, гонимый, преследуемый врагом; под ним – зияющие пропасти, разлившиеся горные реки, над ним – снежные бури и коршуны. Его может настичь неприятель, он может погибнуть от голода и холода!»
О, если б бедная мать видела сейчас своего сына!
Гусары разожгли костры и расположились вокруг них. Смертельная усталость сковала их тела. Только сон мог спасти их сейчас, один только сон.
Рихард приказал бодрствовать по одному человеку у каждого костра, чтобы поддерживать огонь, не дать ему погаснуть.
Затем он и сам, закутавшись в шинель, прилег у одного из костров.
Молодой гусар, описав в своем дневнике злоключения минувшего дня, вздохнул: «О создатель! Что ожидает нас завтра?»
Затем и он заснул мертвым сном, как и все остальные.
Рихард потребовал невозможного, когда приказал солдатам бодрствовать у костров. Дежурные, подбросив веток в огонь, решили, что они будут гореть и без их помощи, и заснули.
Во сне солдатам привиделась родина, но едва успели они в своих грезах долететь до отчего дома и спросить: «Ну, что нового?» – как грозный рев пробудил всех от сладостных видений. Исступленно ржали испуганные кони.
Взорам солдат предстала ужасная картина.
От пламени оставленных без присмотра костров загорелся лес. Огонь, словно несущаяся по горному склону лава, распространялся все дальше в горы, завывая от порывов ветра и разрезая мрак туманной ночи.
– Все на ледник, за мной! – закричал Рихард, схватив поводья своего коня, и бросился сквозь пламя, которое со свистом и ревом бушевало вокруг.
Освещение было хоть куда! Теперь не составляло большого туда разглядеть дорогу вверх. Проклятая, ненавистная дорога, но только на ней сейчас спасение! Смертельная опасность придала новые силы и людям и лошадям. Местами приходилось пробиваться сквозь самую гущу огня. Ветер, словно вступив в союз с пожаром, бросал в лицо языки пламени, душил дымом. Оставался один выход – вперед и вверх, на ледники!