Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Полтора часа скакал отряд проселочной дорогой, стремясь выйти к Дунаю.
К тому времени ветер разогнал тучи, дождь перестал и появилась возможность ориентироваться на местности.
Справа показался Дунай. Водная гладь его выглядела черной от низко плывших облаков.
На берегу виднелась сожженная пристань, которую пять дней назад штирийские егеря защищали от хорватских повстанцев, а затем сожгли.
Рихард направил туда свой отряд.
Обугленные стены постройки никто не охранял; гусары расположились на просторном дворе.
– Ну, ребята, – обратился Рихард к собравшимся вокруг него солдатам, – сейчас мы вступаем на путь, который приведет нас либо на родину, либо к черту в пекло. Хотя вы это и сами хорошо знаете, но все-таки я еще раз напомню, что нам предстоит испытать все муки человеческие, – и каждую в отдельности, и все разом. Нам придется быть в седле и днем и ночью, переплывать бурные реки, взбираться на горы, сутками не смыкать глаз, голодать, драться. Кто упадет – тот пропал, догонят нас – все пропадем, расстреляют. Поэтому я никому не говорю: «Следуй за мной!». Я пойду вперед сам и не стану оглядываться, не стану подсчитывать, сколько человек из тех двухсот двадцати, что присутствовали вчера на поверке, пошли за мной. Никто еще не давал никакой клятвы. Сейчас темно: кто сомневается или думает иначе, пусть возвращается назад. Но как только взойдет солнце, все, кто останется в отряде, должны будут беспрекословно исполнять любой мой приказ и не жаловаться. Ну, а теперь, кто хочет – вперед. Вот наше первое испытание!
Уже одно это первое испытание могло напугать слабодушных и заставить их повернуть вспять. Капитан распорядился искать брод через Дунай.
По военным маневрам он хорошо знал этот отрезок Дуная со всеми его затонами и отмелями. Для самого капитана и для старых бойцов отряда перейти Дунай вброд ничего не стоило, но вот для молодых… Верно, не один из них задумался, увидев почти одновременно и падающую звезду, и первого коня, окунувшего свои копыта в воду. А впереди лежало широкое, безбрежное, темное зеркало реки, которую предстояло преодолеть, не слезая с седла и не замочив оружия.
Но самое трудное было впереди! Чем шире река, тем медленнее ее течение и тем она мелководнее. Посреди Дуная в этом месте лежали три отмели, которые передний всадник распознавал по блесткам на воде, Отряд мог пройти их вброд. Но между ними были глубокие места, которые предстояло переплывать на лошадях.
Если бы кто-нибудь наблюдал за этой картиной со стороны, он увидел бы на темной глади вод извивавшуюся серебристую спину огромной змеи. Лишь конские головы да торсы людей поднимались над поверхностью реки; всадники двигались попарно, длинной цепочкой.
На другом берегу отряд приняла под свою сень тополевая роща. На поляне Рихард собрал тех, кто последовал за ним.
– Подсчитаем, сколько нас.
Сержанты доложили.
– Двести двадцать.
– Не может быть! – воскликнул Рихард. – Ведь двоих мы оставили в охранении.
– Мы уже здесь, капитан, – послышался бас, в котором Рихард узнал луженый голос господина Пала.
– Это ты, Пал? – обрадовался он. – Как ты нашел нас?
– Неужто я не знаю вашего обычая!
– Ну, молодчина. Какие новости в лагере?
– Когда мы уезжали, кирасиры снялись с места и двинулись к городу, словно специально пропуская нас. Я и подумал, что делать нам там больше нечего. Вот мы и поскакали за вами.
– Ничего подозрительного не заметил?
– Все было тихо. Костры потушил дождь.
– А где ротмистр со знаменосцем?
– Не захотели с нами ехать. Мы и заперли их в одном склепе.
– Живыми?
– Живыми. А на дверях написали: «Кому нужно, подберите!»
– Вы что ж и меня бы замуровали, если б я с вами не пошел?
– Да. Только вас-то уж мертвым.
– Мертвым? Почему?
– Из уважения к вашей доблести.
– Ну, спасибо. Придется отблагодарить за это. Теперь, орлы, доверьте свою жизнь мне, а я вверяю вам свою. Бери знамя, старина, назначаю тебя отныне знаменосцем. Отряд, стройся!
Гусары образовали каре, в середине которого оказались Рихард и знаменосец.
В восточной части небосклона появилась бледно-желтая полоска, все больше отделявшая небо от земли. Но еще явственнее свидетельствовали о приближении утра далекие вспышки артиллерийской канонады. Неприятельские пушки начали обстрел венских баррикад. Светало.
При бледном свете утренней зари, в отблеске орудийных залпов двести двадцать гусар, стоя на поляне пожелтевшей тополевой рощи, повторяли за своим командиром слова клятвы: они клялись соблюдать железную дисциплину, драться с отвагой и решимостью.
Когда огненный шар солнца выплыл из-за гор, все увидели, что в руках знаменосца развевается трехцветное полотнище.
Вперед!
– Мы выиграли полдня, – сказал Рихард гусарам. – Первым должен заметить наше исчезновение командир кирасиров Отто Палвиц. Он будет преследовать нас и по следам обнаружит, что именно в этом месте мы переправились через Дунай. Его тяжелая конница не сможет переплыть реку, и ему придется наводить понтонный мост. За это время мы оторвемся от него на целый суточный переход. Если мы до позднего вечера не слезем с седла, то как бы ни старались наши преследователи, они не смогут перерезать нам путь. Такова задача первого дня. А там видно будет.
Рихард роздал солдатам все имевшиеся в наличии деньги; при этом он потребовал от них обязательно расплачиваться за провиант и ни в коем случае не обижать население.
Затем отряд двинулся через лес на поиски дороги.
Ближайший проселок вывел их к одинокому замку.
Он принадлежал какому-то крупному чешскому дворянину.
В замке они застали лишь хозяйку дома.
Ее супруг был сторонником партии чешской короны. [58]
С графиней разговаривал капитан Рихард; вскоре его отряд получил водку, хлеб, копченое сало, а также вязанки сена и по мерке овса для каждой лошади.
58
Имеется в виду партия чешских легитимистов – сторонников провозглашения Чехии самостоятельным королевством, независимым от Габсбургской династии
Отдыхали два часа. Графиня дала Рихарду подробную карту местности, на которой были нанесены все проселочные дороги, ведущие к моравско-венгерской границе. Это было очень важно – такая карта нужна была им, как воздух.
Графский егерь довел отряд по тропам до ближайшего лесного массива. Там он вверил венгерцев судьбе, и гусар вскоре поглотил лесной сумрак и сырой туман рано наступившей осени.
Когда отряд поднялся на один из отлогих холмов, господин Пал обратил внимание Рихарда на костры, которые то тут, то там вспыхивали на соседних холмах.