Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
Если сейчас явится мать и попробует отвратить его от принятого решения, он знает заранее, что она ничего не добьется. Честь и хвала сыновней любви, но только до той поры, пока не придет любовь супружеская. Ей принадлежит первое место. «Ты – мужчина, и должен действовать!» – сказала ему Альфонсина. Енё решил, что пришло время показать, что у него есть сила воли и он может действовать!
Позвав слугу, он распорядился: как только придет дама, которая не раз спрашивала его в последние дни, пусть ее тут же проведут к нему.
Но Енё ждал напрасно. Мать так и не пришла.
Он бодрствовал до поздней ночи. Несколько раз посылал слугу узнать у дворника, не спрашивал ли его кто-нибудь. Она не приходила.
Наконец он решился лечь. Спал он плохо: его тревожили дурные сны.
Енё едва дождался рассвета. Поздней осенью утро любит заставлять себя ждать. К тому же наступила пора туманов.
Мать так и не пришла. Либо ее арестовали, либо ей удалось бежать из города.
Он беспокоился о ее судьбе.
Наступило утро, утро в понимании горожан. Был тот час, когда чиновник уже не докучает своему патрону во время утреннего кофе. Енё взял извозчика (это уже было нетрудно сделать, хотя еще накануне извозчики перевозили на своих лошадях орудия) и поспешил к Ридегвари.
Прежде всего Енё спросил:
– Известно ли вам что-нибудь о моей матери? Она ко мне так и не приходила.
– Да, известно. Ей удалось бежать из города. Ночью схватили торговку овощами, у которой она скрывалась. Та показала, что ваша мать, переодевшись в чужое платье, ушла ночью через пригородные сады. Там ее ждала повозка, и теперь она уже в Пожоне.
Словно тяжелый камень свалился с груди Енё при этом известии: значит, мать спасена! Значит, он свободен!
Теперь он мог решиться.
– Подумал ли ты о моем вчерашнем предложении? – спросил Ридегвари.
– Да. Я решился. Я принимаю должность секретаря посольства.
Ридегвари пожал ему руку.
– Я не сомневался в этом. Видишь, я настолько уверен в тебе, настолько доверяю твоему здравому смыслу, что у меня уже готов документ о твоем назначении.
С этими словами человек с квадратным лицом открыл сейф и вручил Енё бумагу. Юноша был покорен этой заботливостью Ридегвари.
Ведь только добрые феи способны на такое внимание к своим избранникам!
– Завтра ты примешь присягу, а затем не спеша сможешь уладить свои дела в Вене: ведь ты отправляешься в далекое и продолжительное путешествие. Порви те отношения, которые тебе нужно порвать, и окончательно закрепи те, которые хочешь сохранить.
Енё понял намек.
– Я ничего не буду предпринимать без вашего ведома.
– Понимаю. Поспеши же туда, куда тебя прежде всего зовет твое сердце.
Дамы Планкенхорст в этот день рано покончили со своим туалетом; вот почему Енё не понадобилось врываться в будуар баронессы, хотя он находился в таком состоянии, что способен был и на такой поступок.
Кто решился бы упрекнуть человека, который из вчерашнего скромного чиновника уже не существующей ныне канцелярии, где он занимал место с окладом в тысячу двести форинтов, вдруг, за одни сутки, поднялся до поста с годовым окладом в двенадцать тысяч форинтов, упрекнуть его в том, что он пытается сегодня широко распахнуть ту дверь, которую мать его возлюбленной только вчера захлопнула перед ним, как перед недостойным внимания женихом.
Баронесса сделала вид, будто очень удивлена его приходом.
Но Енё на это и рассчитывал! Он с достоинством приблизился к сиятельной даме и начал хорошо продуманную речь:
– Милостивая государыня, вы сказали мне: «Если это случится завтра, тем лучше». Это «завтра» наступило, я теперь уже не «никто». – С этими словами он протянул баронессе документ о своем новом назначении.
Антуанетта Планкенхорст с улыбкой приятного удивления прочитала бумагу и весьма любезно протянула руку Енё.
– Очень рада за вас.
Енё почувствовал, что теперь он может гордо держать голову: он уже человек на виду, он уже что-то значит в этом мире.
– Разрешите, баронесса, снова задать вам вчерашний вопрос?
– Я уже ответила на него, – благосклонно произнесла она. – Желаете ли вы, чтобы я поставила обо всем в известность Альфонсину?
– Умоляю вас об этом.
Баронессе достаточно было лишь переступить порог соседней комнаты, чтобы привести оттуда за руку дочь. Альфонсина изобразила крайнее смущение и сделала вид, будто не понимает, чего от нее хотят. Мать подвела ее к Енё и представила молодого человека:
– Его превосходительство секретарь посольства в Санкт-Петербурге.
– Ах! – воскликнула Альфонсина, приветливо улыбаясь, и протянула руку Енё, который с трепетом принял ее.
– Смотрите же, удержите эту руку! – с милостивой улыбкой проговорила баронесса.
В ответ на эту добродушную шутку Альфонсина прильнула к груди матери, и лицо ее, как полагается, покрылось стыдливым румянцем. Енё поспешил поцеловать руку своей будущей тещи, а та поцеловала его в лоб – холодным как лед поцелуем.
Альфонсина, казалось, не смела поднять опущенных ресниц; ведь она стояла перед своим женихом.
– Когда вы желаете сделать официальное предложение? – церемонно осведомилась баронесса. – Хотите, завтра? В полдень? Устраивает это вас?
Енё не находил слов для выражения своей признательности.
– Итак, завтра в двенадцать часов. Вы можете прийти и пораньше. Не так ли, Альфонсина?
Альфонсина снова уткнулась лицом в кружева материнского платья.
– Ну же, отвечай! В конце концов ведь речь идет о тебе.
Едва слышно Альфонсина пролепетала «да». Ведь ее, невинную и скромную девушку, смущала даже сама мысль о том, что просят ее руки! Ах, как ей было страшно!