Сыновья человека с каменным сердцем
Шрифт:
В памяти встает его короткая молодость: неразделенная любовь, несбывшиеся мечты.
Как горько!
Обессилев, он медленно оседает на землю у самого порога.
Снова стучит в закрытый подъезд. Шепчет ее имя.
– Это я, Гольднер! Это я, Фридрих! Однорукий герой.
Нет ему ответа.
Может быть, они убежали отсюда? Может быть, дома никого нет?
Возможно.
Тогда он по крайней мере умрет на этом пороге.
Рана жжет, мозг заволакивает туманом предсмертных видений.
Приподнявшись на локте, он прислоняется к косяку двери.
Он неподвижно глядит перед собой и думает: как хорошо, что трехцветное знамя, свисающее с балкона, тихо колышется на ветру в лучах заходящего солнца; это смягчает муки.
Солнце скрывается за стенами дома, и по мере того, как оно опускается все ниже и ниже, на одной стороне улицы темнее, а на другой начинает светлеть. Черное облако дыма постепенно окрашивается в огненно-красный цвет, и пылающие шары, отрываясь от него, плывут в померкшее небо.
Умирающий видит теперь только одно: трехцветное знамя. Его, верно, забыли снять? Хорошо, что он умирает под его сенью.
Его вздохов и стонов не слышит уже никто. Женщины, которую он боготворил, нет дома. Двери закрыты.
Вдруг он замечает, что трехцветное полотнище начинает медленно ползти вверх. Чья-то невидимая рука оттуда, изнутри, убирает знамя.
Оказывается, в доме кто-то есть.
Значит, только для него закрыты двери!
Смертельная горечь и обида сотрясают его тело. Теперь каждая капля крови, падающая на землю, превращается в страшное проклятье.
Они дома и не открывают ему дверь!
Они слышат его стоны и остаются равнодушными!
До чего же бессердечны эти женщины!
Проходит несколько минут, и умирающий видит, как по шесту с балкона спускается другое знамя – черное знамя, против которого он сражался, то самое знамя, чьи сторонники нанесли ему смертельную рану; это знамя принесло ему гибель, и теперь оно спускается из окна, где живет женщина, которую он любил, спускается для того, чтобы бросить черную тень на лицо борца за свободу.
Увидя это, однорукий юноша отнимает от раны прижатую руку и с горьким воплем, обратив лицо к небу, ударяет окровавленной ладонью о порог дома, чтобы оставить на нем кровавый знак; затем он падает лицом на камни мостовой и умирает.
Тучи закрывают заходящее солнце; лишь пламя горящего собора освещает улицу.
Многие уже не видят этого заката – все тс, кто пал в бою.
Третий
В последнее время Енё Барадлаи дни и ночи проводил в доме Планкенхорст. Он совсем перебрался туда. Старый дворецкий присоединился к восставшим, и в его комнате поселился Енё. Он почти не выходил из дворца.
Необычные времена приводят к необычным поступкам. Когда ночь освещается заревом подожженных снарядами домов, когда рвущиеся во тьме гранаты прогоняют сон, тогда ни у кого не возникает вопроса, дозволяет ли этикет неженатому молодому человеку проводить все ночи напролет в обществе одинокой вдовы и ее дочери, утешать представительниц слабого пола, когда они в ужасе и страхе мечутся из угла в угол по комнате, ободрять их, более того – часами держать в своих объятиях дочь хозяйки, прижимая ее голову к своей груди, гладя и успокаивая, и при каждом разрыве снаряда, при каждом испуганном вскрике молодой красавицы крепко стискивать ее плечи.
Енё с полным основанием думал, что его отношения с Альфонсиной теперь уже ни для кого не составляют тайны. Он считал себя ее женихом. При встрече и прощании он обнимал и целовал девушку на глазах у ее матери. В этом случае потворство равнозначно благословению и согласию. Дело было теперь только за тем, чтобы надлежащим образом оформить эти установившиеся сами собой отношения.
Но для этого следовало дождаться лучших времен. Сейчас страх вздымает со дна души такие огромные волны, что они способны поглотить даже самые высокие маяки.
Будь теперь другое время, какое бы это было блаженство – провести три ночи и три дня кряду вблизи любимой! Иметь право каждую минуту, при любых обстоятельствах входить к ней в комнату! Будить ее, а иногда и самому просыпаться от ее прикосновений. Быть кумиром божества, которому молишься, кого всегда жаждешь видеть, без которого грустишь, чье присутствие приносит счастье. Какую радость приносила Енё привязанность Альфонсины. ее томленье, когда он сжимал ее трепещущее тело в своих объятиях, когда он чувствовал ее слезы на своем лице, когда их взоры встречались! А порой, когда шум сраженья ненадолго смолкал и воцарялась глубокая тишина, утомленная красавица без сил роняла голову на грудь юноши, и он мог часами держать ее в своих объятиях, любуясь ее улыбавшимся во сне лицом. А. когда вдали снова раздавалась канонада, он нежным поцелуем будил ее, чтобы громкий взрыв не напугал спящую.
Какое идиллическое счастье испытывал бы он, если бы ужас, страх и тревога не обуревали все его существо! Подобно тому, как наполненный вином кубок способна отравить одна капля горькой полыни, так и небесное наслаждение может быть отравлено одной мыслью. И мысль эта была: «Что ждет нас завтра?»
Таинственный саисский занавес скрывает тысячу тайн: вопрошающий получает тысячу ответов. [56]
И все же вполне вероятно, что тысяча первую тайну, от которой зависит судьба человека, занавес не раскроет никому.
56
По преданию, в египетском городе Саисе хранится волшебный занавес, отдернув который, каждый может узнать свое будущее, но навеки лишится радости.
Енё напряженно искал ответа на тревожившие его мысли.
Что принесет с собою завтрашний день?
Может быть, победят восставшие?
А если мятеж подавят?
Что, если разгорятся уличные бои? Что, если будут штурмовать каждый дом и люди будут отстреливаться из ворот, с балконов, из окон?
Неужели не пощадят ни женщин, ни безоружных?
Может случиться, его схватят вместе с любимой и разрубят на куски?
А если город капитулирует? Если бунтовщики сложат оружие?
Что будет, когда вернутся люди, стоявшие прежде у кормила власти?